Газета Завтра Газета - Газета Завтра 23 (1072 2014) Страница 23

То, что в реальной жизни отмирает,  в жаргоне  сохраняется.  Память  о русской традиции, о русском быте. Жаргон в некотором роде  консервирует историческую реальность,  и сохраняет ее на долгие годы.

Допустим,  в  классическом арго нельзя хвалить словом "молодец"  -  либо "молодца", либо "молоток". Оказывается, что "молодец" до революции - это  определение извозчиков. Зэки ещё  говорили: "молодец за возом бегает", то есть извозчики, биндюжники, "шестерки" в лавке,  люди, которые на побегушках, на подхвате - вот их называли молодцами. Поэтому "молодец, поднеси" или "молодец, поручаю". Естественно ни одному приличному человеку не хотелось, чтобы его звали молодцом.

В нашей нынешней жизни этого нет уже, никто не знает, а жаргон это сохранил. И таких вещей огромное количество, интереснейшая часть нашей истории.

Уборщиков  называют шаманами, шаманить -  что-то чистить. Оказывается из той поры, когда священников сажали. К концу 30-х  в воровской среде уже был такой показной религиозный культ, так что они к священникам более мягко относились, в бараке ставили на уборку, не брали на тяжелые работы. А поскольку это накладывалось на сибирские или дальневосточные традиции, то священников  иронично называли шаманами. "Шаман уберет" или "подшаманит".

Или известное выражение "Батайский семафор". "Да я тебя мотал на Батайском семафоре" или  "загнали его за Батайский семафор". Откуда, как, почему?

Батайск - это Батыев колодец, источник Батыя, Батый-су. Именно здесь была Золотая Орда, проходил Великий шелковый путь, через современный Батайск. Европе шелк нужен был катастрофически, потому что вся Европа была завшивленная, а шелк ценился тем, что с него вошь соскальзывала. И он стоит на перекрестье буквально всех путей.

Говорят, Геббельс назвал Ростов "воротами Кавказа", то же самое можно сказать и о Батайск. Ростов - пассажирская станция, а Батайск - торговая. Когда перевозят зэков, то их не перевозят через пассажирские стации, а тормозят отстаиваться на торговых станциях. Батайский семафор  находится между Ростовом и Батайском, в этом отрезочке.

С конца 20-х годов ХХ века Кавказу придавалось огромное значение. Кавказ был экономическим центром. Естественно, дорога была загружена бешено, а тут  еще начались то коллективизация,  чистки и прочее. Зэков стали гнать эшелонами - я имею в виду с Кавказа, где все эти процессы тоже шли активно, а лагеря как таковые располагались  за кавказскими пределами. И узел начал лопаться,  потому что параллельно везли товары, грузы ценные. А тут еще зэков эшелонами везут, отстаиваютПоэтому, с одной стороны,  "за Батайский семафор" - это в лагеря, с Кавказа. С  другой стороны, для  европейской части населения   - наоборот, на юг, На Кавказ, "в глушь".

Масса таких вещей, и все связано с нашей историей. Тоже и с песнями.  Когда я работаю над очерком о песне, то привлекаю тонны литературы, чтобы понять выяснить -  что за песней стоит, каковы предполагаемые авторы, какие ситуации  песня отражала.

"ЗАВТРА".  Притча во языцех - популярность блатной темы в России связана с тем, что у нас "полстраны сидело, полстраны охраняло".

Александр СИДОРОВ.  Вот Шаламов, которого я страшно уважаю как автора,  пишет: "Десятки миллионов прошли Колыму". Ребята, но это смеху подобно.  В "Дальстрое", который охватывал всю Колыму,  работало где-то 220-250 тысяч человек в год. Из них зэков - меньше половины. Там просто не нужны  были миллионы - там столько рудников не найдешь. Реальная цифра - 800 тысяч прошло за 25 лет. 

Много, но, извините, меня, у нас и сейчас сидит не меньше людей.   Поэтому огромные цифры - это просто дикая спекуляция. Сами себя гнобим, сами себя пугаем. Конечно, тяжёлое было время. Мы знаем и спецпереселенцев, и голод начала 30-х годов, и цену  индустриализации, но другого пути не было. Другое дело, как это было сделано - и кровь, и ошибки, и преступления  - это все реально. Но не надо превращать нас, Россию,  в такое быдло.

Есть у меня очерк, где затрагивается  указ "про пять колосков". Да, по нему схватили, то есть посадили в предвариловку более полутора миллионов человек. Но  почти 90%  через полгода выпустили, то есть реабилитировали полностью. Фактически этот указ не имел того чудовищного значения, которое ему придается в результате либеральных манипуляций.

Правду говорят, что невежество - мать всех пороков. Для нашей либеральной интеллигенции  до сих пор Солженицын -  бог. Какую бы чушь собачью он ни написал. Его читать можно только там, где он не делает собственных выводов, пересказывает Волкова, Гинзбург, Лихачёва и других лагерников. Это достаточно интересно.       

Но когда он начинает делать выводы, у меня просто волосы дыбом встают, потому что я  вижу, что  брешет. Он ссылается, допустим, на Петра Якубовича "В мире отверженных" и начинает рассказывать, как при царском режиме профессиональных преступников, "бродяг",  на каторге гнули. У меня волосы дыбом - открываю Якубовича и читаю: "Бродяги - это настоящие царьки каторги".  А у  Солженицына: "Якубович пишет, что бродяги на каторге -  никто". Да что же это такое?

"ЗАВТРА".  И всё-таки  в чём причина такого интереса и влияния?

Александр СИДОРОВ.  Интерес обусловлен тем, что сама культура уникальна, впитана  в атмосферу. Почему так живуча  блатная, уголовно-арестантская песня? Потому что в ней присутствует народность, язык, обряды, быт, история. Это очень редкая вещь. Наиболее близки мексиканские корридас. Но у нас глубже корни. Корридас -  скорее песни мексиканской революции, начало ХХ века,  достаточно молодой жанр. То же самое -  блюз. С  десятилетиями, столетиями это тоже может перерасти в нечто глобальное.

Когда всплеск интереса к уголовщине был? Двадцатые годы -  романтизация уголовщины, уголовники в революционном движении. Был такой казус, когда в 1918-м году начальник ростовской милиции писал в ГПУ, что "у вас в Москве сидят наркомы, на которых у нас дела еще не закрыты". Это реальность. Тот же знаменитый Камо был организатором ограбления Волжско-Камского банка, чудовищное ограбление, там сорвали бешеный куш. Он не был наркомом, но пост занимал солидный. Уже в 30-е годы против этого начали бороться.

"ЗАВТРА".  Но ведь были  фильмы о том, что  заключенных можно перевоспитать

Александр СИДОРОВ.  Да, была официальная идеология  перековки заключенных. И то году в 36-м это  закончилось.  Романтизация опять началась при Хрущёве, когда блатные и интеллигенция пошли из лагерей. У интеллигенции, как сейчас говорят, на зоне просто голова закружилась, когда столкнулась с совершенно уникальным,  страшным,  богатым лексически, экспрессивным языком. И когда  пошли на волю -  все это понесли с собой. Ведь именно интеллигенция запела блатные  песни. Это был поток неизвестного низового искусства, которое просто ошарашивало.

Помимо этого еще что интересно? Советский Союз начал искать пути сближения с "цивилизованным Западом". Мы подписали конвенцию о запрете рабского труда и заключенные начали получать зарплату. Хотя для  стимулирования труд осужденных, заключенных, платить зарплату начали ещё в 1948 году. И люди в лагерях жили зачастую - вот парадокс! - лучше, чем на воле.

Моего тестя  посадили на два года за подпольную коммерческую деятельность, он шил сапоги. Через год вышел и вспоминал: "Я жалел, потому что всю семью кормил. Они мне одеколон с воли приносили (а он был парикмахером там) целыми рюкзаками, а я им там торговал. Красота - все сыты, довольны. Так не хотелось выходить".

У колхозников не было паспортов, они были прикреплены к земле. Но в тридцатые  были возможности бежать  - на это закрывали глаза, нужна была  рабочая сила на больших стройках. А потом оседали в городах. А здесь как получалось  - паспорта нет, но если колхозника сажали -  украл что-то, морду кому-то набил, то когда он выходил, ему давали справку об освобождении. И по этой справке он мог ехать куда угодно. Получалось, своеобразное чистилище.

Этим начали пользоваться: люди поперли из колхозов на зоны. Хрущев схватился за голову, и началась кампания по борьбе с ворами в законе. Начали снимать такие фильмы как "Дело № 306", "Верьте мне, люди",  про то, что воры перевоспитываются, идут работать. Потом воры или бывшие уголовники выступали в газетах. Эта хрень не дала никакого эффекта.

В 1960 году  выходит новый вариант Уголовного кодекса, жесточайший. И в 61-м году выходит новый Уголовно-процессуальный кодекс,  где гайки были закручены до предела.  Я его застал и просто не мог понять, зачем этот  кошмар. Во-первых, первую передачу зэк мог получать только после того, как он отбыл половину срока. Передача так и называлась "половинка". Свидания тоже - самое большее -  два длительных свидания в год и три краткосрочных. За любую провинность, за незастёгнутую пуговицу  тебя могли лишить и свидания, и передачи, и всего, что угодно. То есть Кодекс был звериный. В передачах запрещались: сахар, конфеты шоколадные, сигареты с фильтром. Масса всего: сливочное масло запрещалось.