Газета Завтра Газета - Газета Завтра 469 (47 2002) Страница 23

Г.С.

ГОРЬКИЙ ДЫМ ОТЕЧЕСТВА

Савва Ямщиков

18 ноября 2002 0

47(4670)

Date: 19-11-2002

Author: Савва Ямщиков

ГОРЬКИЙ ДЫМ ОТЕЧЕСТВА

Валентин Распутин в одном из последних писем ко мне посоветовал не жалеть о том, что четверть века зарубежные выезды напрочь были закрыты реставратору-искусствоведу ретивыми партчиновниками. "Меня вот выпускали, — пишет любимый мой русский писатель, — и сколько дорогого времени утрачено в суете поездочной, сколько страниц не дописано из-за этих никому ненужных мотаний". Конечно, я согласен с Валентином, человеком, слов на ветер бросающим, но мои домашние аресты сорвали немало прекрасных выставок, не дали появиться на свет десяткам книг, альбомов и каталогов, нанеся тем самым серьезный ущерб русской культуре. С моими открытиями в зарубежье делегировались недалекого ума чиновники, неспособные рассказать о драгоценном содержании выставок и его чудесных творцах. Отсиживались "искусствоведы в штатском" в гостиницах, экономили скудные командировочные на тамошние шмотки и писали сухие отчеты о результатах своего никчемного труда. И когда шлагбаум передо мной, наконец, открылся, сколько удалось вернуть на Родину ценнейших культурных сокровищ, со сколькими соотечественниками-изгнанниками посчастливилось наладить человеческие и профессиональные контакты. А как много важных дел помешали осуществить "демократически ориентированные" руководители Советского фонда культуры, в членах президиума которого я состоял?! И ни разу не мелькнула у меня мысль остаться в чужеземстве или "торгануть" художественными ценностями, чего так боялись "доброжелатели", заполнявшие своими доносами мои пухлые "досье". Из каждой, даже самой увлекательной, поездки спешил я домой, чтобы поделиться с друзьями радостью новых встреч и открытий, рассказать на Центральном телевидении о наиболее интересных людях или шедеврах, возвращенных в Россию. Тогда ведь русскому искусствоведу в эфире не запрещено еще было появляться.

Отпущенный болезнью на волю, я первым делом поспешил посетить Новгород, Псков, Кижи, Петербург, Ярославль, Рязань, Вологду, Кириллов и Дерапонтово. И славил Бога, читал благодарственные молитвы за несказанное счастье снова видеть набережные Волги, бродить по сказочным дорожкам Михайловского, просыпаться у стен древнего Изборска, дышать целебным воздухом Солодчи, купаться в неповторимой цветовой гармонии фресок Дионисия, беседовать с открывателем новгородской истории Валентином Яниным, ходить по улицам старой Вологды с Василием Беловым, молиться в храме, только что построенном в деревне Гверстонь иконописцем Зиноном. Будьте прокляты, средства "демократической" информации, пошлые газетенки и лживый телеящик, почти исключившие истинную жизнь России из сферы своего оплаченного щедрой "зеленью" внимания.

Пока я путешествовал по русским пенатам, друзья во Франции, Греции, Италии: как соотечественники, так и иностранцы,— не уставали приглашать к себе в гости. Меня, правда, пугали дальние расстояния и перелеты, чреватые осложнениями многолетней болезни. Но очень хотелось повидаться с близкими людьми, с которыми связан всей жизнью, а также хоть краешком глаза взглянуть на неповторимые парижские уголки, постоять на берегу Эгейского моря, подняться на Акрополь и побродить по тесным улочкам Флоренции, Сиенны и Ассизи. Ведь русская культура органично связана с творениями античных мастеров, созданиями средневековых художников и зодчих, лучшими проявлениями западного изобразительного искусства. И я решился на первую загранпоездку, особенно поддержанный теплым приглашением посла России во Франции Александра Авдеева, с которым мы десять лет назад участвовали в восстановлении росписей русской церкви св.Николая в Софии.

Перед выездом, как всегда, хотелось закончить самые неотложные дела, чтобы быть спокойным на время отсутствия. По телефону связался я с замечательным русским артистом балета и хореографом Владимиром Васильевым, чтобы обсудить детали выставки одареннейшего тверского художника Володи Маслова. Васильев предложил встретиться немедленно, ибо он через пару дней вылетал в Париж, куда и я отправлялся на следующее утро. Встречу назначили у портала Собора Парижской Богоматери. Как все это элегантно и романтично складывалось! Вечером перед отлетом я настроился посмотреть по телевизору матч между "Локомотивом" и "Барселоной", повосторгаться поединками Клюйверта и Пименова, отличной игрой вратаря Овчинникова… С футбольного репортажа, прерванного экстренным сообщением о захвате террористами театра на Дубровке, и началось мое заграничное путешествие. Многое повидал я за прошедшие десять лет "бархатной революции": и лживый пафос августа 91-го с лицом Ростроповича и туловищем Ельцина на танке; и невиданный по своей гнусности и лицемерию расстрел невинных людей в "Белом доме" и его окрестностях; и кровавую расправу с мирными москвичами, оказавшимися рядом с Останкиным; и зверские убийства русских солдат и мирных жителей в Чечне, воспеваемые сладкоголосыми телевизионными и газетными сиренами с обликами Митковой, Сорокиной, Масюк, Киселева, Познера, Сванидзе, Политковской и других глашатаев "демократии". Сжимая от бессилия кулаки, слушал я продажные безграмотные бормотания Черномырдина — псевдорусского дипломата, предавшего братский сербский народ, плюющего на многовековую историю дружбы наших стран и действующего по подсказке чудовищной мегеры Олбрайт; ждал протеста римского Папы и его клевретов, когда показали по ТВ американские снаряды с надписью "Поздравляем с Пасхой!", предназначенные для мирных жителей Белграда, но направленные в самое сердце распятого Христа. Ждал напрасно, ибо промолчали наместники Бога на земле, не осмелились оградить Христа от поругания своими заокеанскими спонсорами. Промолчали церковники, не пикнули и культуртрегеры из ЮНЕСКО, когда "бравые" летчики сносили с лица земли сербские церкви и монастыри XIV-XV веков, украшенные уникальными фресками, входящими в золотой фонд мирового искусства. Набрали в рот воды западные сотрудники парижской штаб-квартиры ЮНЕСКО, а вот российский посол в этой организации, бывший наш министр культуры Сидоров, обязанный, как представитель славянского мира бить в тревожный набат, скорее всего, набрал в рот спиртного и бесплатной закуски и подло-трусовато смолчал. Плакал я, когда хоронили в любимом Пскове жестоко убиенную в Чечне Шестую роту десантников; хотел бросить чем-нибудь тяжелым в экран телевизора, где Познер с подсобными типа вездесущих журналистов Роста и Щекочихина издевались над людьми, переживавшими трагедию гибели "Курска" (позже американо-русский шоумен назовет этот выпуск своей удачей, не подумав, что на людской крови удачу правят только вороны-стервятники и гиены).

Все десятилетние страдания, включая Буденновск и взрывы московских домов, не притупились, не отошли на задний план, когда я увидел террористов, свободно завладевших целым театром в центре Москвы. Это был апогей, ставивший жирную точку, а хуже, если двоеточие, в летописи горбачевско-ельцинских преобразований. Даже в 1941 году враг, вооруженный танками и самолетами, не смог войти в столицу. Он сделал это в 2002 году, захватив почти тысячу заложников в мирное время. Можете себе представить, с какими чувствами я отрывался от телеэкрана в Шереметьеве, улетая из Москвы и зная, что ничем не смогу помочь заложникам из-за своего возраста и нездоровья.

Встреча наша с Володей Васильевым и Катей Максимовой, хотя и прошла в беседах о выставках и о других близких нам вещах, окрашена была подсознательной тревогой и, словно дамоклов меч, все время висел вопрос: "А как там сейчас на Дубровке?" Вечером ко мне в комнату пришел посол Александр Авдеев; только мы стали обсуждать страшную драму, как раздался звонок. Одному из сотрудников посольства по мобильному телефону позвонил сын с пола дубровского театра и сообщил, что он — среди заложников. Наш посол, человек большой доброты и отзывчивости, утешал отца как мог, а я все думал: "Как же могло так случиться? Как дошли мы до жизни такой? Нехорошие чеченцы? Да при чем здесь чеченцы! Они были всегда. Ведь еще Лермонтов писал: "Злой чечен ползет на берег, точит свой кинжал"! Но ведь не могли они тогда, с ружьями и кинжалами, даже подумать о появлении в Москве!"

Нет, чеченцы здесь ни при чем. На следующий день я был в гостях у Тани Максимовой, вдовы талантливого русского писателя. Того, что издавал "Континент", а потом с горечью признался: "Мы метили в коммунизм, а попали в Россию". И в этот вечер мы с Татьяной вспоминали, как Владимир Емельянович, давая мне интервью для ЦТ, сказал о тогдашней борьбе Горбачева и Ельцина: "Эти два петуха дерутся уже не на краю пропасти, а висят над ней, и все это приведет к страшным последствиям". Вот и привело… "Против тоталитаризма в СССР боролись мы, а власть захватили торговец цветами (Чубайс) и бракоразводный юрист (Собчак)". Общаясь последние годы с писателем, которому дозволено было печататься в "Правде", "Советской России" и "Дне", я наблюдал, как мучительно он переживает случившееся, и не удивился его скоропостижной смерти.