Раньше девочки носили платья в горошек - Катя Майорова Страница 23

разговаривали, а еще через несколько лет, когда я начала работать над собой и у меня уже были отношения, я захотела с ним поговорить, извиниться за то, что я была сукой, не ценила его чувств, поступков, отношения ко мне. Я не могла найти его контакт, поэтому спросила одного из его друзей, на что тот сказал: «Арсений попросил не давать тебе его контакты». Мне стало больно, но я решила с уважением отнестись к его решению. Он имеет право не хотеть общаться со мной и оберегать от меня свое личное пространство.

Вспоминать прошлое тяжело. В один из дней работы над книгой я, случайно найдя дома маленьких резиновых куколок – героинь мультика «Сейлор Мун», начала горько плакать. Плакать по детству, которое ушло, по прошлым отношениям – плохим и хорошим, – которых как будто и не было. Я вспоминала о тех людях, которые относились ко мне плохо, и о тех, к которым плохо относилась я. О тех, кто уже умер и кто еще жив. Сейчас, когда я пишу это предложение, мне 28 лет. 11 лет назад я села в самолет и улетела из Челябинска в Москву, притворившись, что прошлого нет. Конечно, у меня оставалась моя семья, друзья, но я почему-то сделала вид, что всей этой челябинской жизни не было. Почему? Потому что там была боль, а я по своей природе любой ценой стараюсь избежать боли, делаю вид, что ее нет, строю из себя женщину со стальной вагиной – и являюсь ей, но чаще трусливо притворяюсь. И, что самое печальное в этих бегах, – я бы даже сказала, скачках, – ты убегаешь не только от плохого, но и от хорошего. Да, мой брат называл меня толстой, выталкивал из комнаты и часто мной пренебрегал. Но именно он по вечерам, вместо того чтобы тусоваться с друзьями, учил меня водить машину – дедовскую «копейку» – во дворах на улице Кирова; он заступался за меня в школе, пока ее не окончил; он делился со мной деньгами, потому что свои карманные я тратила намного быстрее, чем он.

Отношения с мамой – да, были и остаются непростыми. Нам сложно понимать, слышать друг друга, вероятно, потому что мы слишком похожи и травмы у нас одни на двоих. Однако с мамой у нас было много трогательных моментов: все мои дни рождения были великолепны – гости, шарики, торты, горы подарков, или, например, наша совместная поездка в Лондон несколько лет назад. Мама всегда уважала мое личное пространство и никогда не заходила в комнату без стука, не важно, было мне 7 или 17 лет. Более того, она никогда не лезла в мою личную жизнь, за что я ей бесконечно благодарна. Когда я стала старше и в разговорах с друзьями начала подниматься тема отношений взрослых детей со своими родителями, я ужасалась, как некоторые мамы могут бесцеремонно влезать в жизнь детей. Моя мама всегда соблюдала дистанцию и не позволяла себе такого.

Про папу я еще отдельно напишу в следующих главах, тем не менее хочу отметить, что да, его часто не было, потому что он много работал, но в те моменты, когда он был рядом, он присутствовал на все 100 %. Ему было важно наше будущее, он много говорил с нами о профессии, хотел понять, что нам интересно и как он может помочь.

Не так давно я начала осознавать, что, сделав ставку на избегание боли, я лишила себя прошлого, настоящего и в чем-то даже будущего, я сама сделала себя сиротой, одиночкой. Ведь, избегая боли, мы, как правило, избегаем людей и самих себя, потому что все чувства, которые нам приносят страдания, всегда появляются вследствие отношений, не оправдавших ожидания.

Мне кажется, когда люди говорят, что без прошлого нет будущего, то не имеют в виду какие-то сложные исторические процессы. Скорее речь идет о той базе, том фундаменте, на котором мы строим свою жизнь. Нет детства без травм, нет людей без недостатков (да, и наши родители в том числе), и, когда мы не хотим это признавать, пребываем в своих идеализациях, открещиваемся от своего прошлого или, чего хуже, отрицаем его, мы лишаем себя самой жизни. Я понимаю и себя, и других людей и сострадаю всем нам, потому что испытывать боль – да, черт возьми, больно. Но из этой боли появляются наши лучшие черты, и если мы примем наше прошлое, примем его боль и радость, обиды и победы, то у нас будет и настоящее, наполненное всем тем же, но при этом будет та самая полнота жизни и важный навык проживания этого всего.

Я благодарна Сене за первые уроки любви. Мне понадобились годы, чтобы их по-настоящему осознать, принять и быть благодарной ему. Надеюсь, у него все хорошо и он проживает счастливую жизнь. Незадолго до того, как наши пути разошлись окончательно, рыбки стали умирать одна за другой. Дольше всех продержался Ринго…

Всего этого нет, все это уже давно не играет никакой роли; в кабинете папы, где стоял аквариум, остались только пустые стеклянные стены и искусственные водоросли. Рассказывая об этом, я понимаю, что не хочу мыслить линейно. Я верю, что где-то за пределами пространственно-временного континуума есть мир, в котором в США впервые избрали темнокожего президента, девочка Катя из Челябинска, мечтающая стать писательницей, приходит домой, а на ее столе аквариум с рыбками. В том же мире родители на 12 лет моложе. Брат пока что живет в соседней комнате, а не на другом континенте. В дверь звонит Арсений и, когда она открывается, вручает Кате пакет с банками колы.

Все это никуда не уходит, не ускользает бесследно, не рассыпается с течением времени. Главное – просто это знать.

Глава 4. Дима

Come on baby it’s you

You’re the one that gives your all

You’re the one I can always call

When I need to make everything stop

Finally you put my love on top

Beyonce – Tove on Top

Я встретила Диму в то самое время, когда решила поставить на себе крест. К тому моменту я уже похудела на 10 или даже 15 килограммов, но любви в жизни так и не появилось. Корреляция была прямая: я толстая – значит, меня никто не любит; если я похудею, меня сразу все полюбят. После похудения не случилось ничего, кроме того, что вместо 50–52-го