Никита Михалков - Бесогон. Россия между прошлым и будущим Страница 24

«Обратите внимание, как эти дети пишут. Как они формулируют мысль. О чём они пишут. И что ещё, не менее важно – и девочка из 1941 года, и гимназистка из конца XIX века выражают на бумаге плод своих размышлений, на которые их навели книги, которые они читали, лекции, которые они слушали, общение с людьми, которое их обогащало…

Они обладали памятью. И желанием заполнить память теми фактами, именами и датами, которые в дальнейшем могли бы им помогать осмысливать события своей сегодняшней жизни или мечтами о будущем. Сегодня мы почти не слышим шелест книг, в лучшем случае – шелест глянцевого журнала со статьёй о моде и с улыбчивыми персонажами. Но это есть то самое “обслуживание клиента”, а не разговор с читателем. Это представление не обременяющей и простой информации. Стирается и истребляется желание услышать шелест страницы, ощущение тяжести книжки в руках, желание вернуться к закладке, перечитать несколько страниц и пойти дальше. Исчезает культ книги, а следовательно, та нацеленность на познание, которая рождала книга. Нацеленность на то, чтобы познаваемое осталось в памяти.

А зачем это оставлять в памяти, когда любую информацию можно получить через ГУГЛ, Яндекс?.. Тебе не нужно запоминать. Ты можешь блеснуть знаниями, потому что ты вовремя нажал кнопку поиска и получил выжимку информации».

Остались ещё замечательные школы и прекрасные педагоги, воспитывающие настоящих личностей. Но в целом в большинстве рядовых школ внутренний мир ребёнка не созидается, не взращивается, не воспитывается. И в этом трагедия.

Здесь действительно таится большая опасность! Такая умственная лень. Не нужно задаваться вопросами, не нужно ничего запоминать, не нужно вообще читать, если надо что-то узнать, мне достаточно нажать на кнопку ГУГЛа, или Яндекса, или другого «поисковика», ввести запрос и получить ответ. Всё!

Но где же здесь моё личное осмысление? Моё отношение к этому факту? Где вообще я сам?! А если информационные сети попадут в руки исчадий ада, террористов, подонков и убийц – и они будут выдавать на мой запрос нужный им ответ? Что тогда? Ведь я не знаю, что хорошо и что плохо, я не понимаю, что есть добро и что есть зло. Я не так воспитан. Вернее – я не воспитан вообще. Я принимаю любую предложенную мне информацию как данность и истину, а затем транслирую любую найденную «дичь» во вне.

В этом состоит главная опасность виртуальной зависимости. В возможности воспитывать целые поколения, миллионы зависимых людей, думающих так, как хочет тот, кто готовит и выдаёт для них информацию. Человек превращается в поплавок, он абсолютно свободен от собственного мнения. Свободен – потому что не «обременён» грузом знаний, лишён памяти, не приучен думать и отвечать за свои поступки. Русская классическая литература и русская история для него – тайна за семью печатями… А ведь знание даже одной русской литературы может дать человеку ответы на все вопросы. Они уже были там поставлены. Они просты. Они вечны. И когда великий писатель отвечает на них – это то, что может нас обогатить, объединить, может помочь нам стать самими собой.

Я полагаю, что искать корни сегодняшнего невежества нужно не в системе ЕГЭ, не в умственных способностях школьников, не в подготовке учителей и даже не в глупости чиновников от образования. Корни надо искать в системной последовательной подрывной работе по разложению и оболваниванию населения нашей страны. И нужно отнестись к тому, что произошло, всерьёз. Глядя друг другу в глаза, мы честно и спокойно должны признать, что двадцать пять лет назад в нашей стране было совершено преступление. Вольно ли, невольно – уже не имеет значения. 90 % граждан страны поверили реформам, в том числе и в образовательной сфере. И были обмануты! В том числе и я…

Более двадцати лет понадобилось, чтобы президент в своём ежегодном Послании Федеральному Собранию сказал: в школах необходимо вновь начать писать сочинения. Писать! То есть думать – в процессе письма. Нам снова приходится учиться думать и в процессе выступления – устного или письменного. Мы разучились, нас разучили, точнее говоря! Назрела необходимость научиться просто выражать свои мысли и понимать, о чём, собственно, ты пишешь и о чём говоришь.

В этом состоит главная опасность виртуальной зависимости. В возможности воспитывать целые поколения, миллионы зависимых людей, думающих так, как хочет тот, кто готовит и выдаёт для них информацию.

Вот до какого ужаса дошло!

Девушки молочно-восковой спелости, готовые встретить жизнь, беззаботно смеются, получая вопрос: «Кому поставлен этот памятник?» И отвечают: «Какому-то военному». А перед ними Александр Невский! А на вопрос: «Кто спроектировал Эйфелеву башню?» сегодняшние молодые люди отвечают: «Франкенштейн». И это, увы, не шутка. На вопрос: «Почему Наташа Ростова не вышла замуж за Пушкина?», выдают ответ: «Отказала, наверное». Перечисляя великих русских композиторов, они упоминают Баха и Моцарта. От вопроса, в каком году родился Александр Сергеевич Пушкин, отмахиваются: «Блин, это вообще история…» А когда их спрашивают о последнем императоре России, предполагают, что: «Может быть, это Иван Грозный…»

Вы чувствуете, как далеко всё зашло? Знаете, когда я смотрел этот сюжет, где корреспондент задаёт молодым людям элементарные вопросы о литературе, истории, культуре и получает чудовищные, невежественные ответы, то я присмотрелся к лицам отвечавших. Внимательно присмотрелся. Это молодые, весёлые, красивые лица. Это живые глаза. И мне стало страшно, когда я соединил эти светлые лица с той непросветной тьмой невежества и духовной пустотой, в которой они живут. Грустно, когда с человеком, тем более молодым, не о чем говорить, поскольку внутри – зияющая пустота. Антуан де Сент-Экзюпери считал, что «самая большая роскошь на свете – это роскошь человеческого общения». Но о чём, на какие темы с ними можно общаться? И с кем им общаться?

Так и возникает вакуум, который заталкивает людей в быт, в секс, в сиюминутные потребности, в пучину потребления, в смотрение телевизора, в виртуальный мир…

Но! Посмотрите, как интересно и хитро придуман этот мир. Люди, которые являются основателями информационной интернет-империи, своих детей защитили от переизбытка информационного и виртуального пространства. Дети Стива Джобса не пользовались айпадами вообще. А другие гаджеты им запрещалось использовать по ночам и в выходные дни. Сын создателя сервиса Твиттер имел право пользоваться смартфонами и планшетами не больше одного часа в день. То есть те, кто создал информационную империю, постарались своих детей от неё изолировать… Почему? И о чём это говорит?

У Валентина Катаева в «Траве забвения», когда бандита тащат на расстрел, он гвоздём на стене выцарапывает свою фамилию: «Ухов, Ухов…» Он пытается оставить о себе память. Мы тоже занимаемся подобными вещами каждую секунду, фиксируя, транслируя и ретранслируя свою жизнь. Но ведь нас никто не собирается расстреливать и никто вроде бы не вынуждает это делать. Для чего же мы это делаем? Ведь из всего этого вырастает прежде всего невероятнейшее нечеловеческое самомнение и самолюбование – тот самый нарциссизм. Постоянное желание жить и быть на виду, ничего не оставляя внутри. На телевидении личная жизнь выворачивается наизнанку. Не стало личной, интимной, сокровенной, Богом данной жизни. Всё – напоказ. Нет того радостного чувства, когда ты, один на один с собой, размышляешь о книге, разбираешь спектакль, обдумываешь мысль мудреца. Ты не живёшь жизнью человека, который имеет возможность посмотреть на себя со стороны, оценить критически себя и окружающую действительность. У тебя нет собственной точки зрения ни на что…

Вот что мне написала одна женщина, рассказывая о том, что происходит сегодня в школе:

«Ещё несколько слов по поводу обстановки в школе. Моя дочь очень переживала по поводу того, что на новой фотографии, которую она выложила в социальную сеть, было только три лайка. Для неё это означает – её не уважают, она не интересна. Это трагедия, катастрофа. Она была настолько расстроена, что я не знала, что делать, и попросила свою сестру, её тётю, накрутить ей лайки, и успокоилась моя дочь только тогда, когда их количество перевалило за сто. Все мои попытки объяснить, что это ничего не значит, что человек тратит секунду на клик мышкой, что это не выражение, не признание, не безразличие, это просто клик, – оказались непонятыми. Для неё было важно только одно – чтобы она получила как можно больше лайков…»

Не замечали, с какой тоской люди смотрят сегодня на текст, если он объёмом больше страницы? Когда в сетевых комментариях изложение мысли занимает больше четырёх строк, то следует замечание: «Много букав». Не хочется «букавы» читать! Картинки лучше глядеть – какие там «букавы»! Кликнул – увидел. Нужное выделил. Всё – я образованный человек. Я могу «общаться».