Дмитрий Калюжный - Дело и Слово. История России с точки зрения теории эволюции Страница 24

Постепенно издания начали приобретать характер капиталистических предприятий. Обязанности редактора отделились от функций предпринимателя-издателя. Газеты и журналы ради привлечения нужных сотрудников начали использовать высокие гонорары. Росло количество профессиональных журналистов и литераторов, для которых работа в печати была единственным средством существования.

Затем был период, когда развивалась главным образом правительственная печать. Политическая реакция на западноевропейскую революцию привела к учреждению особого комитета по обследованию содержания журналов, постоянного комитета по делам печати (1848), ужесточению цензуры. Совсем трудно стало жить общеполитическим демократическим журналам. За 1851—1855 годы в России появилось всего 30 новых изданий, которые носили ведомственный или специализированный характер.

Только с приходом Александра II с его буржуазными реформами положение изменилось: за четыре года (1856—1860) в стране появилось 150 новых газет и журналов самых разных видов и направлений, а за первое десятилетие его царствования увидело свет почти 400 новых газет и журналов. Наиболее заметным был рост местной прессы: ранее она не поощрялась из-за труднодоступности столичному цензорскому надзору, а теперь каждое четвёртое издание выходило в провинции.

В русской политической журналистике второй половине XIX века было три основных направления. Буржуазно-демократическое: «Современник», «Русское слово», «Отечественные записки», «Дело», «Неделя». «Искра»; либерально-буржуазное: «Вестник Европы», «Северный вестник», «Русская мысль», и охранительно-монархическое: «Русский вестник», «Гражданин», «Московские ведомости». «Домашняя беседа», «Правительственный вестник». Среди прочих газет выделялись просветительские и коммерческие. Шёл процесс формирования массовой мелкобуржуазной городской газеты, которая получила название бульварной.

А власть продолжала держать прессу под контролем. Иллюстрированная, сатирическая и провинциальная печать подвергались предварительной цензуре, столичные журналы, ежедневные газеты и книги объёмом более 10 печатных листов – наблюдательной цензуре. В 1884 году были закрыты демократические журналы «Отечественные записки» и «Дело», и монопольное положение на информационном рынке получила либеральная печать, которая если и критиковала власть, то весьма осторожно.

Критиковать власть «в полную силу» могли себе позволить только бесцензурные газеты революционного народничества, которые частью выходили за границей, а частью в России. «К сожалению, они не имели той широкой читательской аудитории, которой располагала легальная печать», – отмечает А.А. Грабельников в книге, вышедшей в 2001 году. Что интересно, этот же автор, говоря о современных СМИ, сообщает: «немало публикаций носят дестабилизирующий характер, вызывают напряжённость в обществе, что не способствует улучшению в нём социально-психологической атмосферы и жизни народа в целом». Так и остаётся неизвестным, почему же он сожалеет о слабости подпольной дестабилизирующей прессы при царях?

Между тем, журналистские структуры окончательно переходили на коммерческие рельсы. Газетные страницы наполнились биржевыми таблицами, курсовыми бюллетенями, коммерческой рекламой. Множились бульварные издания. Полемика сменилась сплетнями, пересудами, клеветой. Всё это позволило поднять тиражи, расширить аудиторию, увеличить доходы. Даже серьёзные газеты ввели в практику воскресные выпуски для массового читателя.

Вслед за Европой, и у нас появились частные телеграфные агентства: Русское (РТА, 1866), Международное (МТА, 1872) и Северное (СТА, 1882), снабжавших информацией почти все провинциальные и многие столичные газеты. Появление телеграфа, увеличение производства бумаги, создание мощных печатных машин, линотипа, развитие железнодорожного транспорта привели к росту выпуска ежедневных газет и вытеснению журналов. Если в 1871 году выходило 36 общественно-политических газет, то в 1890-м их уже было 79. Государственному аппарату становилось всё труднее управлять прессой, держать её под жёстким контролем.

Провидец Победоносцев

О Константине Петровиче Победоносцеве (1827—1907) мало что известно, хотя редкое историческое исследование о второй половине XIX – начале XX века обходится без упоминания его имени. А как вспомнят, тот же час продекламируют строки А.А. Блока:

В те годы, дальние, глухие,В сердцах царили сон и мгла,Победоносцев над РоссиейПростёр совиные крыла.

Намного менее изящна другая эпиграмма того времени:

Победоносцев он – в СинодеОбедоносцев – при дворе,Бедоносцев он – в народе,И Доносцев он – везде.

Возможно, среди прочего и такие вот «штучки» имел в виду обер-прокурор Святейшего Синода К.П. Победоносцев, когда писал:

«…Можно ли представить себе деспотизм более насильственный, более безответственный, чем деспотизм печатного слова? И не странно ли, не дико ли и безумно, что о поддержании и охранении именно этого деспотизма хлопочут всего более ожесточённые поборники свободы, вопиющие с озлоблением против всякого насилия, против всяких законных ограничений, против всякого стеснительного распоряжения установленной власти? Невольно приходит на мысль вековечное слово об умниках, которые совсем обезумели оттого, что возомнили себя мудрыми!»

Его доныне считают ярым реакционером, душителем всего прогрессивного в стране, в том числе и свободного слова. Тем более поразительно, что в своих публикациях о печати Победоносцев предстаёт весьма прозорливым человеком, понимавшим всю степень опасности для общества и государства бесконтрольных газет и журналов. Александр Блок – молодой и талантливый поэт, но бездарный политик и администратор, – припечатал своими «совиными крылами» глубокого старика, положившего всю жизнь на пользу России, и этот стишок навсегда определил его образ. А разве при Победоносцеве были на Руси столь масштабные катастрофы, как те, которые обрушились на неё после его смерти?

Да и таков ли он был, каким его рисует вторая эпиграмма? Он, конечно, приобрёл широкую известность, часто публикуясь и выступая в разных аудиториях. Он действительно был воспитателем и Александра III, и Николая II. И вот внешняя известность привела к тому, что виной всех бед стал казаться именно он, дающий «вредные советы» российским государям. «Его имя постепенно стало олицетворять собой реакционный режим вообще, а борьба с Победоносцевым понималась как борьба против Дома Романовых», – пишет В.И. Смолярчук. Из этой фразы всё становится ясным: имя «стало олицетворять», и пресса сформировала общественное мнение. Ныне такие случаи называют «манипулирование сознанием»; ведь на самом деле Победоносцев не был ни всемогущим, ни злобным или глупым.

Он родился в 1827 году. С 1853-го публикует ряд произведений на юридические, а с 1861 года и на религиозно-нравственные темы. Кстати, выступал с критикой реакционеров тех лет (например, министра юстиции В.Н. Панина), его публиковали А.И. Герцен и Н.П. Огарёв (в сборнике «Голоса из России»). При дворе Александра II он появился в 1864 году в качестве учителя наследника престола; преподавал законоведение. Учителем российских государей он оставался затем более сорока лет вплоть до революции 1905 года, но стал ещё и близким советником Александра III и Николая II по всем вопросам внутренней и внешней политики. Последовательно занимал все должности в Сенате, был членом Государственного совета, обер-прокурором Святейшего Синода, и оставался по совместительству профессором Московского университета.

Вот что сообщает о нём А.Ф. Кони (1844—1927):

«Ум острый и тонкий, веское и живое слово были им обыкновенно обращены на осуждение правительственных порядков… Был критически настроен по отношению к правительству. Но никогда – к царю или церкви… Он считал православие высшим выражением духовных сил русского народа, литературу и историю которого знал в совершенстве. Русский человек, по его мнению, был немыслим вне православия».

Критически настроен по отношению к правительству!

А вот мнение С.Ю. Витте (1849—1915):

«Это был человек несомненно высокодаровитый, высококультурный и в полном смысле слова человек учёный… Я должен сказать, что из всех государственных деятелей России, с которыми мне пришлось иметь дело во время моей, хотя и недолгой государственной карьеры (…) Константин Петрович Победоносцев был человек, наиболее выдающийся по своему таланту или, вернее, не столько по таланту, как по своему уму и образованию».

Судя по воспоминаниям современников, портретам живописцев и фотографов, он был высокого роста, худощавого телосложения, лицо гладко брил, носил очки. Жил уединённо, в обращении был сух и немногословен, не терпел необоснованных возражений. Отличался исключительным трудолюбием, имел литературный дар, написал много научных трудов, при этом без всякой чужой помощи. В общении с простыми людьми был добродушен, часто оказывал материальную помощь бедным. Обладал даром убеждать собеседника в правоте своих идей. Был прекрасным полемистом; успешно использовал в полемике свою эрудицию. Следил за развитием науки, литературы, формированием политических течений, за деятельностью политических партий.