Журнал Русская жизнь - Коммерция (август 2007) Страница 24

- Получается, что основой нынешней русской торговли и бизнеса были именно воры в законе, а не мелкие спекулянты и подпольщики вроде вас?

- Нет. Вор в законе - по определению преступник, который добивается власти и денег криминальными методами; ничего общего с настоящим торговцем, спекулянтом, бизнесменом.

Россия на протяжении всей своей истории развивалась и прирастала территориями за счет экспансии не столько военной, сколько торговой: мы восточная страна, и основой нашей экономики всегда был купец. Но как только царь стал управлять бизнесом, он лишился его поддержки, и произошла революция. Советская власть тогдашнюю социально-экономическую систему уничтожила, но купечество выжило - пусть и в измененном, уродливом, мутировавшем виде; я и мои коллеги по подполью тому свидетельство. То, что мы наблюдаем сейчас, все эти попытки власти централизованно управлять бизнесом, - широкомасштабное наступление на грабли, уже ударившие по лбу Николаю II. Такая политика уже привела страну к краху, это было всего девяносто лет назад.

Павел Пряников

Удавила немцев за копейку

Как внешняя торговля сделала дочь троцкиста хорошей знакомой королевы Елизаветы II

Людмила Кирилловна Киселева руководила внешнеторговым объединением «Трикотаж» при пяти генеральных секретарях - от Сталина и до Черненко. Счастлива, что не удалось поработать при Горбачеве и тем более в нынешнее время: говорит, не хотела быть, как миллионы чиновников, соучастницей разрушения государства. Она просто закупала одежду для советских людей, хотя в глубине души и понимала, что ее работа лишь отсрочивает гибель страны.

-  Людмила Кирилловна, как вы попали во Внешторг? Есть расхожее мнение, что в этот мир пускали даже не по блату, а только людей из узкого круга большевистской элиты.

- Мой отец Кирилл Бобков в двадцатые годы был соратником Троцкого. Наверное, потому его и отравили в 1938 году. Он недолго мучился, но успел дать мне, тринадцатилетней девочке, наказ обязательно получить высшее образование и никогда не предавать дело отца.

Я до сих пор не знаю, чем занимался папа, - он нам не сообщал об этом, только отшучивался, что руководил «закрытым заводом». Дочь рассказывала мне на днях, что посмотрела американский художественный фильм о Троцком, там фигурировал и мой отец. Но и из фильма не понятно, какова была его роль в советской системе.

Тем не менее я закончила Плехановский институт, в 1943 году пришла работать во внешнеторговое объединение «Разноэкспорт», а в 1946-м возглавила объединение «Трикотаж». В двадцать три года. При советской власти не было ни одного руководителя объединения такого ранга столь юного возраста. Импорт всей одежды в СССР шел через возглавлявшийся мной «Трикотаж».

- Импорт одежды не прекращался даже во время войны?

- Объем поставок одежды, конечно же, тогда уменьшился, но мы продолжали закупать одежду, в том числе и модную, и нижнее белье в Англии, в США. Шел импорт из Китая, Ирана, английских колоний. Кстати, это был единственный период, когда мы приобретали одежду в США, - Америка ведь тогда вообще не имела индустрии производства качественной одежды. Очень много брака, ткани плохие, цены высокие, размерные градации при поставках не выдерживались: там и шестьдесят лет назад было очень много толстых людей, и местные производители ориентировались на их пропорции.

После войны в советском импорте преобладали очень качественные, модные западноевропейские вещи. Восточная Европа и Юго-Восточная Азия лежали в руинах, наши фабрики еще не заработали на полную мощность, а людей ведь надо было одевать.

- Политика как-то определяла географию ваших закупок?

- Нет, мы никогда не руководствовались политикой. Нашей задачей было обеспечить поставки и заработать деньги для государственного бюджета. Кстати, бюджет на пять процентов, то есть примерно на семь миллиардов рублей в ценах семидесятых годов, обеспечивался объединением «Трикотаж». Система закупок функционировала очень просто: задание нам давал аппарат Совета министров после консультаций с Госпланом, при этом мы учитывали мнение республиканских министерств торговли. Примерно десять процентов составляли малые размеры (до сорок четвертого), десять процентов - пятьдесят второй и выше. Кроме того, научные институты давали нам обмерные данные, мы ими тоже руководствовались. По этим обмерным данным, кстати, можно было проследить изменения физического состояния советских людей - увеличение их роста, веса, размера ноги.

В некоторых случаях приходилось переходить на «ручное управление», минуя инструкции, утвержденные Советом министров. Например, в шестидесятые за Уралом возник страшный дефицит женского нижнего белья и белья для детей. Как сообщали нам из министерства торговли РСФСР, женщинам не в чем было ходить на работу. Поступило срочное задание закупить теплые женские панталоны, детские колготки.

Кроме экономики наши закупки определяла еще и география. Выбор товара для последующей продажи в советских магазинах проходил следующим образом. Во Внешторге, в огромном помещении, собирались сорок-пятьдесят человек, представители всех советских республик. Импортные образцы лежали на длинных столах; кроме того, одежду демонстрировали модели. И представители республиканских минторгов записывали, что и сколько они берут. Например, в среднеазиатские республики уходила в основном одежда ярких, красных и желтых расцветок, а в прибалтийские - всех оттенков серого.

Помню единственный случай, когда политика вмешалась в нашу деятельность. В середине пятидесятых нам дали сверху установку активизировать торговлю с Японией - надо было попытаться как-то оторвать эту страну от США. В то время основной импорт из Страны восходящего солнца составляла как раз одежда. И наш выбор оказался на удивление удачным: японская одежда была очень качественная, наравне с французской и итальянской. Однако в семидесятые японцы начали резко повышать цены на свою продукцию, и мы были вынуждены отказаться от сотрудничества с ними.

- Какая была наценка на импортную одежду в СССР?

- За трикотаж - примерно в три раза больше в рублях, чем за него было заплачено в долларах. Самая большая наценка шла на пальто и нижнее белье - в пять раз.

- А как находили иностранных поставщиков?

- В основном через торговые представительства. В общем, это была экономическая разведка; поиск первоначальной информации о потенциальных поставщиках осуществляли совзагранбанки. Выясняли, кто реальный владелец, спектр производимой продукции, историю фирмы, отношения с властями, круг поставщиков и так далее. За такую работу Внешторг банкам платил - например, Моснарбанку в Лондоне.

- На протяжении тех тридцати восьми лет, что вы руководили объединением, эта система оставалась неизменной? Сказывались ли на вашей работе хрущевская оттепель, разрядка - или, наоборот, новый виток холодной войны?

- В начале шестидесятых мы начали приглашать для отбора одежды студентов МГИМО. Там училась самая модная молодежь, они нам давали очень ценные рекомендации, рассказывали о том, что сейчас популярно в их среде. Чуть позже появился Слава Зайцев со своим домом моделей. Зайцев начал рисовать какие-то эскизы, и по ним во Франции и Италии шили одежду для СССР.

До сих пор почти наизусть помню программную статью в газете «Правда» 1971 года: «По мере насыщения широкого рынка товарами проблемы, связанные с модой, становятся все острее. Законам моды подчиняется товарооборот, исчисляемый десятками миллиардов рублей, а потому мода требует серьезного к себе отношения». То есть правительство признало, что надо как можно интенсивнее пополнять бюджет с помощью денег от продажи импортной одежды. Нам тогда стали выделять еще больше валюты для закупок.

- За границей вам приходилось действовать по капиталистическим законам - экономическая разведка, тендер на поставщиков, проводки огромных сумм через банки, маркетинг. Вы не находили, что такая деятельность вступает в диссонанс с социалистической системой?

- Вот нам открывают глаза современные экономисты на то время: оказывается, тогда у нас был госкапитализм. (Смеется.) В каких-то ситуациях я действовала даже сверхкапиталистически. Например, в середине семидесятых нам нужно было закупить за границей детские колготки. В Минвнешторге выделили по тридцать одной инвалютной копейке на пару. Поставлять за такие деньги согласились чехи и югославы. А фирмы из ФРГ уперлись, соглашались только на тридцать две копейки. Кажется, всего копейка, - но ведь мы должны были купить десятки миллионов пар. Немцы начали писать на меня жалобы в министерство. «Упрямая, за копейку цепляется». Хотели меня снять, говорили, что я подрываю добрые отношения между СССР и ФРГ. Три года я с ними торговалась. Выторговала. Какой-то немецкий экономический журнал написал про меня тогда: «Удавила нас за копейку».