Журнал Русская жизнь - Россия - Европа (март 2008) Страница 24

Вообще за этим просматривается отношение к России как к какой-то малоаппетитной изнанке собственной цивилизации - где у нас в Европе гладенько, там у русских торчат белые нитки. Русские не умеют прятать свой срам, заметать мусор под ковер, все время подставляются, прокалываются. И особенно там, где хотят что-то спрятать. «Это фи».

Поэтому, кстати, памфлет про «повелителя тьмы» и пользовался популярностью. В самом деле, это же так понятно: русские хотели обмануть, да не вышло, потому что дураки и не умеют.

Чего они умеют? Чего не умеем мы?

***

«Жизнь есть театр, и люди в нем актеры». Трудно припомнить более пошлую, сильнее избитую максиму. Даже про жизнь и поле - и то ярче.

Тем не менее мало кто задумывается над самой мыслью. Почему, собственно, театр? Что в нашей колготной, нищей, замурзанной жистенке напоминает мерцанье сцены, хоры слабые теней, где легкий шорох - и, главное, бессмертных роз огромный ворох? Где то празднество вечное, то очарование? Где, наконец, представление? Что такое мы собой представляем?… Вот то-то.

Между тем для европейца эта мысль - о театре - является более чем естественной. Она лежит в основании величественного собора европейских священностей.

Чтобы не задерживать читателя - а задержаться тут есть где, - приведем, опять же, самый избитый пример. Самым «европейским» из всех понятий высокого уровня является понятие «личности», известной как «неповторимая» и «уникальная». «Личность» - это то, что есть у европейца, но отсутствует у всех остальных, даже очень просвещенных народов. Самая ихняя фишечка.

Что такое эта самая «личность» - сказать затруднительно. Тут приходится прибегать к оханью и аханью: какая-то невыразимая ценность, какая-то святая печать, положенная на чело французов и итальянцев, немножко и немцев, но никак не китаез, япошек или тем паче русских. Которые, как известно, «совершенно лишены личностного начала».

Однако на то есть филология. Которая разъясняет, что русское слово «личность» - это калька с европейского persona, каковое слово восходит к греческому, обозначающему не что иное, как театральную маску. Маска в греческом театре (как и в китайском, как и в любом другом) была нужна для маркировки роли: размалеванная рожа, по которой сразу видно, какого ваньку она будет валять - героя, шута, злодея или прекрасной принцессы. Это, впрочем, факт известный, о нем много говорили, в том числе и европейские культурологи. Возьмем что-нибудь не дальше лежащее, но не столь обсосанное.

Вот, например. В современной логике значения переменных обозначаются символами T и F, от «true» и «false». У нас эти слова переводят как «правда» и «ложь», или, чуть точнее, «правильно» и «неправильно». Но тут важны оттенки. False - это не «ложь» как таковая (для этого есть слово lie, точная копия русского «ложь» со значением «подложенное», «подсунутое»), но и не просто «неверное». Это именно что фальшь. Неправильно взятая нота, неверно сказанное слово, белыми нитками шитая ложь. Короче, это ошибка исполнителя. Напротив, true - это прежде всего безупречное исполнение, когда фальшь незаметна. Даже если исполняется полнейшее вранье.

И, разумеется, фальшь относительна. Кто-то исполняет лучше, кто-то хуже. Вполне приемлемое исполнение звучит фальшиво на фоне игры виртуоза, и, наоборот, сияет на фоне откровенного лажания.

Пример. Основой английской системы правосудия - самой европейской из всех европейских - является состязательный принцип. Две стороны доказывают свою правоту. Дело суда - не установление «истины как она есть», а выяснение того, чья позиция лучше защищена, чья картина более правдоподобна и убедительна, исполнение лучше.

Или вот есть такая замечательная штука, как реалистическое искусство. Для того чтобы нарисовать «похоже», нужно очень много хитроумия - например, искусство перспективы, преднамеренного искажения размеров и пропорций предметов для того, чтобы создать впечатление «естественной картины». Еще более сложные приемы нужны, чтобы передать светотень и прочее.

То же касается и слов. Реалистический роман отличается от хроники или дневника, как английский парк от дикой природы. Это крайне сложное по исполнению и абсолютно искусственное сооружение, только для лоха-читателя выглядящее как незатейливый рассказ о действительных событиях.

Кстати сказать: истоки реализма как литературного течения следует искать в военной и политической пропаганде. Задача очернения противника должна была выполняться с максимальным правдоподобием - где-то усыплять читателя знакомыми видами, а где-то бить на чувства, отключать критическое мышление - после чего опять добавить правдоподобия вкусной деталью. «Французский шпион вонзил нож в глотку англичанина. Окровавленный клинок упал на мостовую с тихим печальным звоном». Понятно, что вторая фраза добавлена в текст для того, чтобы придать достоверность первой… Сейчас это, конечно, азы. Но для своего времени - прорыв. Из таких прорывов и состоят все европейские достижения. Правдоподобие, положенное в основу всего общественного, умственного и всякого другого устройства - правдоподобие, достигаемое не следованием «правде» (гы-гы), а особыми технологиями социального гламура.

Поэтому так смешон русский, обличающий по старой привычке «американские улыбки» и «европейскую политкорректность». Вранье, вранье! - кричит русский. «Король голый». Король брезгливо улыбается: он не голый, на нем эротический вечерний костюм. А вот у русского штаны турецкие, а не настоящий Версаче. Дурак, хотел обмануть, potemkin.

И тут опять мы возвращаемся к пресловутому австрийскому памфлету.

Возникает ощущение, что Иосиф II и в самом деле верил, что Потемкин «возил ширмы с красивыми домами». Во-первых, на его месте он сам поступил бы именно так: чем тратить реальные деньги на развитие края, дешевле устроить красочную буффонаду для первого лица. И во-вторых, он всерьез и искренне испугался того, что русские варвары овладевают европейскими технологиями.

Этак они доковыряются.

Елена Веселая

Почему мы не любим друг друга

Нашим все мешают

Русских людей за границей видно сразу. Это они, родимые, лезут за любое заграждение и фотографируются там, где написано No cameras. Это их громкие разговоры по мобильнику слышны в соборе св. Петра в Риме. Это их почерком написаны памятные слова «Здесь был Вася» везде, даже на коронационном кресле в Вестминстерском аббатстве. Это им кажется, что всюду их обманывают, даже в парижской Сен-Шапель дерут 7.50 евро ни за что. Они всеми силами стремятся выглядеть как все. И в то же время каждым своим шагом показывают свою родовую принадлежность, бесконечно ее стесняясь и от смущения наглея.

К обслуживающему персоналу русские люди относятся с недоверием. Из уст в уста передаются рассказы о том, как в гостиницах воруют, а в ресторанах обсчитывают. У меня есть приятельница, которая, остановившись в снятом мною для нее частном доме, спала в бриллиантовых серьгах - а вдруг хозяева ночью придут и ограбят? Она же, изучив сейф в гостинице в Санкт-Морице и убедившись, что его легко может поднять ее восьмилетняя дочь, предпочла выходить на склон при полном параде, надев на себя все содержимое сейфа.

Больше всего им не хочется, чтобы их узнавали. Заслышав русскую речь где-нибудь в магазине, большинство соотечественников переглядываются, устало вздыхают и говорят своим спутникам: «Пошли отсюда!» Сам факт того, что в приглянувшемся магазине говорят по-русски, обесценивает находку. Русские люди обожают говорить на ломаном английском там, где их вполне бы поняли на родном языке (в большинстве европейских магазинов сейчас есть русскоговорящие продавцы). Русские покупатели требовательны и капризны. Им кажется, что ломаться перед продавцом - значит заставить себя уважать. Многолетнее бесправие покупателя в родной стране оборачивается своей жутковатой противоположностью.

Наших женщин узнаешь по озабоченному, злому выражению лица и по подозрительности, с которой они смотрят на окружающих. Характерная поза - скрещенные на груди руки - которая на языке тела означает крайнюю закрытость, не оставляет их даже в ночных клубах. Цепкий, оценивающий взгляд, белые, вытравленные до особого фирменного «русского» цвета волосы, обтягивающие джинсы с низкой талией - так, чтобы был виден иногда накачанный, а иногда и весьма дряблый животик, шпильки, мобильный телефон в руке, обилие украшений в любое время дня и ночи… Вот вам портрет русской путешественницы любого сословия. Отличия могут быть лишь в материальном положении, и выражаются они в стоимости ювелирных украшений и количестве силикона, залитого в груди, губы, щеки и прочие места, которым положено быть выпуклыми.