Газета Литературка - Литературная Газета 6240 (36 2009) Страница 24

- Дело в том, что монументальность - это не только размер. Да и миниатюра тоже может быть разной. Бывают "миниатюры", которые позволяют увеличить их до больших размеров практически без изменений, но это исключения, поскольку каждый размер диктует свои выразительные средства.

Я, учась в Строгановке на отделении архитектурно-декоративной пластики монументального факультета, все скульптурные композиционные задания выполнял для конкретной архитектуры (интерьер, ландшафт, фасад). Это заставляло думать о скульптуре как о части пространства, в котором произведение будет жить. Масштаб произведения, его основные пластические характеристики изначально определялись именно этим, равно как и элементы силуэта. Отдельные детали композиции додумывались исходя из конкретных точек обзора, ракурсов, расстояний, подхода и т.д.

Многие свои памятники я проектировал в сотрудничестве с моим отцом-архитектором, у которого многому научился, с детства наблюдая, как он работал с другими скульпторами.

Поэтому, делая даже небольшие вещи, я всегда думал о том, что они могут "вырасти" и найти своё место в каком-нибудь конкретном месте, органично вписавшись в окружающее пространство. Например, при работе над композицией "Мамонты" для Археопарка города Ханты-Мансийска огромное значение имел сам природный ландшафт, который во многом повлиял и на композицию, и на размер анималистических скульптур.

- Первой вашей серьёзной творческой работой стало создание мемориала "Жертвам Чернобыля". Вы были на месте трагедии?

- Нет, но отчасти пережил ужас случившегося, хоть и опосредованно. 1986 год. Через полгода после трагедии был объявлен всесоюзный конкурс на установление памятника на Митинском кладбище, где похоронены люди, попавшие в самое пекло аварии, главным образом эксплуатационщики и пожарные. Они были доставлены из Чернобыля в московские больницы умирать. Я встречался с теми, кто был на атомной станции 26 апреля и выжил, общался с их близкими. Об этих встречах тяжело говорить, но они помогли мне найти нужное решение. С моим другом архитектором Виктором Корси мы выиграли первую премию. Из более ста пятидесяти предложений жюри отобрало наше. Сначала была задумка сделать центральной фигуру пожарного, но в процессе работы оказалось, что фигура незащищённого обнажённого человека звучит более выразительно. Тогда религиозная тема ещё не совсем вернулась в нашу эстетику, и фигура, сдерживающая ядерное облако, прочитывается как образ распятия, жертвоприношения ради спасения других.

- Молодые художники едут в Италию копировать великие памятники. Кого-то тянет в лес Фонтенбло или к подножию горы Сент-Виктуар, а у скульпторов есть такие центры притяжения?

- Для меня интересна культура разных цивилизаций, как и для большинства художников. В разные этапы жизни меня тянуло к разным цивилизациям. Это и Египет, и Индия, Мексика, конечно, крито-микенская культура, Греция, Рим, средневековая готика и искусство Возрождения Интересно исследовать индийскую скульптуру, образцы египетского искусства, в котором тысячелетиями закреплялись жёсткие каноны. Это постигалось мною, скорее, рационально. Что-то можно любить или нет, но влияние этого наследия на современную Европу нельзя отрицать. Для меня близкими на протяжении всей жизни остаются античность и европейское искусство. Я восхищаюсь работами Микеланджело, у меня появляется профессиональный интерес: как это сделано. Лет двадцать назад я длительное время находился в Париже и часто заходил в Лувр. Я поразился, увидев двух мраморных рабов Микеланджело. Насколько легко он создавал форму! С одной стороны, это изображение человеческой фигуры, но с другой - произведение искусства, созданное на её основе, в котором автор легко импровизирует, смело нарушая пропорции, масштабы Я и любовался формой, и поражался глубине и мощи художественного образа.

- При работе над скульптурными образами Достоевского, Гоголя, Бунина, Пушкина что для вас является определяющим? Вы приближаетесь к реальному живому человеку или создаёте свой миф?

- Портретную пластику я считаю главным в своём творчестве. Всегда хотелось работать над образами великих деятелей русской культуры, выдающихся исторических личностей. Конечно, я перечитываю произведения писателей, мемуары, но в то же время для меня важно, чтобы скульптура волновала душу и сердце. В скульптурном произведении писатель или любой другой изображаемый человек может быть похож на реального, а может быть и не совсем похож. Для меня главное - посредством формы передать как можно выразительнее и глубже его образ. Момент похожести часто бывает вторичным. Не второстепенный, но точно не самый главный. Другое дело, когда лепится портрет для близких людей. Скульптура - это не воссозданный живой человек, это наше представление о нём. Мы даже посмертную маску перестаём воспринимать как продолжение телесности, она становится просто слепком.

- Редкий случай, но ваш: функционер не подменил творца

- Так сложилось в моей жизни. Для этого я ничего сам не предпринимал. Скорее, сложилась некая цепочка событий, подталкивавших и продвигавших меня в этом направлении. Одним из людей, которые подводили меня ко многим важным событиям моей жизни, в том числе и к общественной работе, был выдающийся скульптор Олег Комов. После его преждевременного ухода я завершал его памятник Сергею Рахманинову, установленный на Страстном бульваре в Москве. Вначале я работал в Комиссии по скульптуре, затем - секретарём союза, а на последнем съезде меня выбрали председателем. Я никогда не думал над тем, нужна общественная работа для моей биографии или нет или что я в результате неё получу. Просто воспринимал то, что предлагала мне жизнь. Но моё существование после этого сильно изменилось. Раньше я приходил в мастерскую, никуда не спешил, созерцал, обдумывал. Сейчас ритм совсем другой, дни расписаны по часам, но творить всё равно можно. Просто приходится выдавать результат за меньшее время, чем раньше. Не ждать вдохновения, а всегда держать себя в форме, всегда быть готовым приступить к творческой работе, если выдался для этого момент. Большая занятость сильно мобилизует.

Беседу вела Валерия ОЛЮНИНА

Шизофрения, как и было сказано

ИСКУССТВО - В ЖИЗНЬ!

Не оскорбительное, но чисто медицинское значение термина заставляет нас вспомнить прошедший в Москве фестиваль Design Act 2009

Раздвоенное или даже фрагментированное сознание художника - не такая уж страшная штука для искусства: гений и помешательство часто следуют рука об руку. Интереснее другое: для потребителя арт-шизофрения тоже подчас оборачивается интересными приобретениями. Посудите сами: если фрагменты альтернативного ума сталкиваются, возможно высечение искры. Если нет, то при большой разности потенциалов возможен дуговой разряд. И то, и другое при удачном раскладе успешно конвертируется в произведения если не музейного качества, то высокой потребительской ценности.

Фестиваль промдизайна, о котором пойдёт речь, проходит в Москве уже в третий раз. И если предыдущие годы оставляли горький осадок, то нынешний оказался богатым на позитивные эмоции. Всё как будто было прежним: прозрачные стулья, вопиющая нефункциональность прочих объектов повседневного быта, но было нечто, заставившее сердце забиться чаще в предчувствии выхода из того тупика, в котором оказался отечественный промдизайн. Имя этому нечто - шизофрения. Или, для тех, кто больше любит эвфемизмы: диалог доктора Джекила и мистера Хайда.

Предыдущие фестивали, как помнится, были отмечены попытками совместить требования индустриальной экономики с интересами бытового комфорта. На сей раз представители "партии промышленности" и "партии бытоулучшателей" даже не пытались взаимодействовать. Каждый из делегатов говорил о своём, каждая доктрина существовала в обособленном пространстве. Произошло окончательное разделение "человека труда" и "гедониста". Что даёт надежду на то, что русские самолёты перестанут падать, а русские гидротурбины разрушаться, поскольку действительно важной для жизни машинерией займутся серьёзные люди. У которых требования к дизайну будут диктоваться не удобствами, обусловленными эргономикой, направленными на нефункциональный "уют" персонала, но быстротой и простотой обслуживания механизмов. Требованиями, если хотите, военного времени. Это радует - выздоравливаем.

Делегату от "партии комфорта" всё ещё кажется, что именно он определяет вкусы на дизайн-рынке, однако это заблуждение. Представители чиновничьих кругов, близких к промышленности, однозначно заявили: нас не интересуют штучные изделия - нам нужно то, что сходит с конвейера. Значит, финансовые потоки пойдут куда следует, а "продвинутый дизайнер" будет довольствоваться частными пожертвованиями и зарубежными грантами. Ну и стипендиями, конечно, если государство решит учредить таковые.