Газета Завтра Газета - Газета Завтра 340 (23 2000) Страница 24

Вы будете смеяться, когда я сообщу, что же такое на самом деле "старые словесы". Творогов знает. Идет на сознательный обман: "В наше время (1995 год, разгадку я дал в 1987 году. — В.С. ) преобладает мнение о противопоставлении автором "Слова" своего слога какому-то прежнему, обусловленному традициями жанра. Д.С.Лихачев считает, что старые слова (только так переводят "старые словесы". — В.С.) противопоставляются "каким-то новым, теперь принятым". Вот бы и привести эти "новые слова", сменившие "старые".

Всех превзошел в рвении угодить Лихачеву автор учебника для вузов "История древнерусской литературы" В.Кусков: "Этот стиль (Бояна) был афористичен и образен (свидетельство высшего мастерства. — В.С. ). Автор "Слова", восхищаясь этой манерой, избирает иной путь художественного изображения". Любопытно, какой? Многословный и без образов? Спасибо за дикий вымысел, ничем не подтвержденный. Певец похода Игоря не был сумасшедшим или ничевокой.

Вопреки Лихачеву и его тупым подголоскам, в "Слове" широко используется богатейшее поэтическое наследие Бояна, его удивительные сравнения, метафоры, метонимии, красочные эпитеты. На протяжении всего своего произведения автор неоднократно цитирует, перепевает, имитирует "соловья старого времени", называет Бояна "вещим", "смысленым", "внуком Велеса", бога поэзии.

Существительное "слово" имело в древнерусском языке 28 значений. Наши горе-ученые ухватились за первые: слово, слог. Им в голову не пришло, что "Слово о полку Игореве" — не первое художественное произведение о поражении Игоревой рати. Такого разгрома, как в мае 1185 года, русичи в борьбе с половцами еще не терпели. Тысячи воинов погибли, пять тысяч, во главе с четырьмя князьями, попали в плен. Страшная весть прокатилась по всей Руси.

Несчастных жалели и оплакивали. Пишущие люди откликнулись "печальными повестями". Фрагменты двух использованы в летописях. Среди грамотных преобладали лица духовного звания. Они обильно цитировали Библию. Поусердствовали странствующие монахи, кормившиеся, читая мирянам истории с религиозной моралью. Они объясняли неудачу Игоря Божьим наказанием ему за грехи.

Новгород-северский князь и сам так думал. Великий русский патриот он только в "Слове" и опере Бородина. А так рядовой удельный князь, не упускающий случая поживиться. Подвернулся слабо защищенный русский город Глебов. Игорь его "взял на щит" (захватил), разграбил, кого убил, кого угнал в рабство. Единоверцев православных христиан. Вот Господь и покарал нечестивца. Игорь с плачем кается, тужит, что нет ему прощения. В печальной повести.

Когда год или два спустя его дружинный певец вернулся из плена, о походе бытовали только такие слезливые рассказы. От уснащавших их ветхозаветных назиданий тошнило. И его, и товарищей-дружинников — лихих рубак, любителей веселья, женщин и вина. Не последний поход. Будут еще удачи. Он же воспоет доблесть, с которой малое войско три дня противостояло всем половецким ордам.

Догадались, что такое "старые словесы"? Никакие не старые слова, выражения, слоги. Это ветхозаветные поучения. "Словами" называл свои поучения знаменитый проповедник, игумен Киево-Печерского монастыря Феодосий, огромный успех имело "Слово о законе и благодати" митрополита Илариона, красноречиво "Слово на антипасху" архиепископа Кирилла Туровского, дошли до нас анонимные "Слово како чтите презвитера", "Слово о злых женах" и прочие.

Это все поучения. Современные и на современные темы. Писатели "печальных повестей" щеголяли ученостью, цитировали ветхозаветные поучения из Библии. Они были избитые, надоевшие, часто повторявшиеся разными проповедниками. Против них и восстал певец похода Игоря, вольнодумец, яркая творческая личность. Он сумеет так рассказать о поражении, что иным так и о победе не сочинить. "Старые словесы" тут не годятся, только отпугнут читателя. Зато богатая красками палитра Бояна как нельзя кстати.

“Не гоже ведь нам, братья, начать ветхозаветными поучениями скорбных повестей песнь о походе Игоря, Игоря Святославича.

Начаться же той песни с событий нынешнего времени, а не по обыкновению Бояна”.

Первая редакция этого моего перевода была написана в 1967 году. Она исправляла все искажения, внесенные в древнерусский текст Лихачевым, устраняла несуразности его перевода. Мои попытки опубликовать перевод или хотя бы крупные его фрагменты отражались Лихачевым и лихачевцами. На публикацию требовалось одобрение ученых. Кто себе враг, выставит себя на посмешище?

ТАКИМ ОБРАЗОМ, ЕЩЕ 33 ГОДА НАЗАД вся та скверна, в которую погрузили поэтическое сокровище русских, украинцев и белорусов, могла быть выметена. Мои рукописи посылали в Пушкинский дом. Меня не критиковали, не оспаривали. Не находили аргументов. Давили авторитетом. "Рекомендую воздержаться от публикации", — такова была стандартная резолюция Лихачева. Издатели пугались. Лживая трактовка процветала, Лихачев получал премии и награды.

Д.Лихачев абсолютно неверно перевел "старые словесы", грубо исказив намерения автора "Слова". Ошибочно и понимание им "замышления Бояню". Это "не старая поэтическая манера". Боян любил свою песнь-славу современному князю предварять историческим прологом о подвигах его предков. С подачи Лихачева в учебниках пишут, что Боян будто бы пел еще Ярославу Мудрому, его брату Мстиславу Храброму, красавцу Роману Святославовичу. Он жил значительно позже, поминал их в своих прологах.

По вине Лихачева родилась крылатая фраза, которой на собраниях урезонивают разговорившихся выступающих: "Давайте не растекаться мыслью по древу". Напоминаю, что список у Мусина-Пушкина был дефектный, с пропусками букв и слов. Первое предложение лишилось прямого дополнения "песнь". В третьем предложении, как проницательно заметил Пушкин, пропустили "славия" (соловья).

Лихачевское переписывание из левой колонки в правую неправильно считать переводом на современный язык. Он переписывает "замышление", а такого слова сейчас вообще нет, "светлое солнце", мы же говорим "ясное солнце", у него Боян "растекался мыслию по древу". Даже если не догадаться, что пропущен "славий" (соловей), то все равно ошибочно и "растекался", в данном случае — "носился" (так верно понимал Пушкин, но Лихачев его игнорирует), не "мыслию", а "в воображении" (в поэме "мысль" встречается 5 раз и всегда в переносном смысле).

Мой перевод: "Боян... носился в воображении соловьем по дереву, серым волком по полям, сизым орлом под облаками..." Пушкин обратил внимание на то, что образ с соловьем повторяется: "Скача славию по мыслену древу". Лихачев просто переписывает "скача", а древнерусские слова были многозначны, что искупало малое их количество. Я перевел: "порхая по воображаемому дереву".

Верный лихачевец О.Творогов в учебном пособии "История русской литературы X-XVII веков" — под редакцией, естественно, Лихачева, отмечает в поэме "понятие воинской чести", с ошибками цитируя "лучше потяту быти (правильно "луце ж бы потяту быти"), чем полонену" (в оригинале: "неже полонену быти"). Результат очередного недомыслия Лихачева. Ни одной ошибки не исправляет.

Солнечное затмение застало войско Игоря на 9-й день похода. Автор, чтобы подчеркнуть бесстрашие князя, переносит его в начало поэмы, когда только собрались выступить в поход. Затмение считалось дурным предзнаменованием. Игорь может перенести дату, никто не осудит, но он призывает садиться на "бръзыя комони".

Лихачев был обязан знать, что Игорь приятельствовал с Кончаком (полуправославным, его мать — грузинская царевна Будур), его сын Владимир обручен с дочерью хана. Из уважения к Кончаку половцы никогда не нападали на владения Игоря, отмени он поход, никто его бы не осудил, а ему и его дружине никакой бы половецкий плен не грозил. Заявление Игоря непонятное.

В 1980 году "Литературная Россия" опубликовала немалым тиражом мою статью "Со дна глубокого колодца", содержащую разгадки ряда "темных мест" поэмы, в том числе и таких, которые Лихачев и его мудрая команда считают понятными. Там объяснено, что на самом деле сказал Игорь, устранена порча текста поздним переписчиком времен татарского ига.

Редколлегия энциклопедии "Слова" применяет обычную тактику. Истина этих лжеученых не волнует, спасают репутацию. "Не заметили" моего перевода, разгромного для трактовок Лихачева. Упоминая меня 4 раза, пересказывают мою гипотезу об авторе "Слова", перечисляя некоторые мои публикации, не разбирают перевода ("не видели", мал тираж: 980 тысяч экземпляров!), "не заметили" опасной статьи.

Диалектизм "полошить" (пугать) некоторые переписчики не понимали. Так в "Слове о погибели Русской земли" возникла заумная фраза, что Владимиром Мономахом половцы "дети свои ношаху в колыбели". Ученые предположили, что утерян предлог, половцы детей своих Мономахом "поношаху" — ругали. Выручил старообрядческий список: там "полошаху" — пугали.