Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6472 ( № 29 2014) Страница 24

Реально сегодня в регионе существует не одна поморская идентичность, а целое «поле идентичностей». Систематизация новой поморской идентичности сложна, поскольку она достаточно неопределённа и мифологизирована.

Новые идентичности строятся, используя прежний субэтноним и историческую память, но по своему содержанию – это уже иные идентичности. Поэтому нужно осторожно подходить к решению вопроса о том, можно ли считать названные группы самостоятельными этническими сообществами.

«Поморское возрождение» и «поморы» в Архангельске на самом деле есть городское этносепаратистское движение в основе своей из среды местной малокультурной и невежественной интеллигенции, лишь неумело маскирующей себя под настоящих поморов. Активисты городских «поморов» не связаны ни своей генеалогией, ни местом проживания предков с историческими поморами. Поморская этническая идентичность у них обусловлена историческим мифом, созданным в 1990-е годы профессором Архангельского пединститута Владимиром Николаевичем Булатовым (1946–2007). Основные положения мифа сводятся к утверждению, что территория всего Русского Севера от Вологды до Урала в ХV–ХIХ веках называлась Поморьем.

Поморье это якобы было населено «этносом поморы», которые были завоёваны, как Булатов говорил, «москалями» и потом ассимилированы русскими. Несмотря на активные процессы ассимиляции, по Булатову, «поморы» якобы сохранили своё «национальное самосознание» до наших дней и начали своё «возрождение». По утверждению ведущих идеологов движения, «поморы» – это финно-угорский этнос. Концепция Булатова и его последователей не подтверждается историческими документами, материалами этнографии и фольклора. Это фальсификация, имеющая антигосударственный и антинациональный характер. В Архангельске в 1990-е годы появились деятели, которые вслед за Булатовым стали доказывать, что был такой маленький, но гордый и работящий народ «поморы» и русские этих «поморов» давили, но не додавили, и теперь оставшиеся в живых потомки имеют право на крохи от госбюджета. Был создан миф о поморах – выстроено здание, под которым нет фундамента, а не рушилось это здание потому, что его стали подпирать подпорки в виде норвежских денег.

Схема «Поморского возрождения», если очистить её от словесной шелухи, довольно проста:

1. Поморы – не русские.

2. Поморы – это малочисленный коренной народ российского Севера.

3. У поморов много общего с норвежцами, таким же коренным народом Севера.

4. Поморам надо возрождать и крепить связи с норвежцами, которые существовали ранее в ХVIII–ХIХ веках.

О пятом пункте, о возможном выходе из состава Российской Федерации, никто, разумеется, открыто не говорит, но он подразумевается, для чего и кружится в Архангельске с середины 90-х годов прошлого века этот «поморский хоровод».

Это хоть и потенциальный, но очень мощный фактор норвежского и иного влияния на Русский Север теперь, когда началась острая военно-политическая и разведывательная борьба за Русскую Арктику и её ресурсы.

Одновременно эгоистический территориальный аспект является значимой составляющей идеологических конструкций поморских активистов. В основе попыток сконструировать новую поморскую идентичность лежат на самом деле политические и экономические интересы местных элит. Региональная архангельская элита с начала 1990-х годов продвигает идею превращения Архангельска в экономическую и культурную столицу Европейского Севера России и объединения вокруг неё северных регионов. В результате поморская идея стала идеологией регионального общественно-политического движения, противопоставляющего себя федеральному центру под лозунгом создания «Поморской республики».

С начала 1990-х годов на первом этапе в официальное и публичное пользование для топонима Архангельской области было введено не имеющее чётких географических границ понятие «Поморье». В ХVI–ХIХ веках в местном употреблении Поморьем на самом деле именовался локальный район – Кемский уезд (Поморский берег современной Карелии).

Культурная работа, деятельность местных СМИ в Архангельске способствовали утверждению и закреплению понятия «Поморье» в повседневности.

Процесс северной регионализации и формирования трансграничного норвежского Баренц-Евро-Арктического региона (БЕАР) имеет не только политическую, но и культурную составляющую, ориентированную вовне, и в этом смысле новая поморская идентичность есть ещё один аргумент для интенсификации данного процесса.

Как свидетельствует опыт 20-летнего существования Баренц-региона, его руководители в Норвегии не столько стремятся придать ему функциональный экономический характер, сколько через культурную работу в российской его части добиться создания «идентичного региона» – области, где население имеет определённое внутрирегиональное самосознание, противостоящее как Москве, так и другим регионам России.

Отсутствие реальной экономической интеграции в Баренцевом регионе подменила целенаправленная культурная работа. Норвежский Баренц-регион дал политическую программу, на основании которой в российской части началось искусственное конструирование предыстории, способной создать новую идентичность как в пространстве, так и во времени. Конструируемые модели нового этнического поведения, по замыслу стратегов Баренц-региона, должны не только преодолеть сложившиеся за 70 лет советской власти стереотипы поведения и идентификационные характеристики северорусских областей, но и стать основой для новой «северной идентичности».

Адресная подрывная культурная деятельность норвежского Баренц-региона в конечном итоге, как теперь стало ясно, получила фундаментальную цель, поскольку именно Русский Север занимает особое место в формировании русского национального этнического самосознания. Именно этот регион сыграл выдающуюся роль в формировании общерусских культурных символов. Вот по этой основе и был нанесён удар.

Эти русские национальные символы и попытались украсть творцы новой «северной идентичности». Так, Архангельск стал восприниматься как некая интеллектуальная и культурная столица историко-культурного региона, называемого уже не «Русский Север», а «Поморье».

Проекты по созданию «поморского» литературного языка финансировались фондом Форда (США) и Баренцева секретариата (Норвегия). В целом гуманитарные программы норвежского Баренцева региона в Архангельской области направлены на изменение сознания местных русских, в том числе этнического.

Ссылаясь на данные переписи, региональные власти обратились к федеральному центру с требованием признать в качестве «коренного и малочисленного народа» «поморов», хотя в персональном плане весь актив движения не имеет никакого отношения к историческим поморам.

Многим как на месте, так и в столицах стало казаться, что «Поморье» и «поморы» были в Архангельске всегда. Но уроженцы этого города старшего поколения, которые здесь учились и всю жизнь прожили, могут свидетельствовать, что о поморах как об этносе здесь никто раньше никогда не говорил и этнического деления на поморов и русских никогда не было.

В 2000-х годах в Архангельске «поморы» (а точнее – группа активистов) заявили о своих претензиях на территорию, ресурсы и культурный приоритет. Конструирование поморского этноса как особого псевдофинно-угорского сообщества преследует как политические, так и экономические цели. Сегодня поморский «бренд» активно используется и лидерами поморского движения, и местными властями, и интеллектуалами для сугубо прагматических целей. Активисты «поморского возрождения» в Архангельске в ближайшей перспективе присматривают для себя статус «коренного народа» в «международных категориях права». Статус коренного народа не только позволяет получать определённые преференции со стороны федерального правительства, но и гарантирует финансовые поступления от компаний, ведущих хозяйственную деятельность на территории проживания такого народа.

Политико-экономический проект «поморы» в случае реализации может принести его участникам и организаторам солидные дивиденды. Но на практике в локальном варианте это прямой путь к развалу России.

Рассмотрение ценностных установок кружка городских активистов «поморов» выясняет, что целью поморских этносепаратистов является занятие лидерских позиций в создаваемом ими самими под себя искусственно «коренном и малочисленном народе» для «руководства» и посредничества над финансовым потоком предполагаемых субсидий и квот населению «поморских» деревень.

Но в поморском проекте, с нашей точки зрения, гораздо более опасным является всё-таки создание новой региональной идентичности. В рамках её кружок современных этносепаратистов с их идеологией представляет сейчас крайнее маргинальное явление. Но в будущем всё может измениться.