Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6418 ( № 23 2013) Страница 24

– Если сравнить страну с живым человеком, то становится ясно, что болен весь организм, все его системы. Вот в традиционном понимании коррупционер – это чиновник-взяточник. А если чиновник взяток совершенно не берёт, но помогает своим родственникам заниматься бизнесом, причём используя своё служебное положение, – он коррупционер или нет?

– Конечно, это тоже одна из разновидностей коррупции, причём весьма распространённая. Наша страна ратифицировала конвенцию ООН о борьбе с коррупцией, только вот наши лукавые законодатели посчитали излишней статью 20 о незаконном обогащении: «При условии соблюдения своей конституции и основополагающих принципов своей правовой системы каждое государство-участник рассматривает возможность принятия таких законодательных и других мер, какие могут потребоваться, с тем чтобы признать в качестве уголовно наказуемого деяния, когда оно совершается умышленно, незаконное обогащение, т.е. значительное увеличение активов публичного должностного лица, превышающее его законные доходы, которые оно не может разумным образом обосновать». Эту статью у нас не приняли, потому что она напрямую угрожает благосостоянию чиновников, нажитому на коррупционных сделках.

– А как же многочисленные отчёты, декларации о доходах? Если, упаси бог, у меня, некоего крупного чиновника, заработок миллион рублей в год, а я приобрёл не за границей, а у нас, в России, чего-то на пять миллионов, у меня спросят, откуда я взял ещё четыре миллиона. Вот это и есть борьба. То есть, по существу, мы, не приняв эту статью, идём к тому, что явочным порядком делаем всё то, что там предусмотрено.

– А что вы можете сказать по поводу предполагаемого запрета на владение зарубежной собственностью для госслужащих и для их ближайших родственников?

– Эта мера не излишняя, просто я боюсь, что она будет исполняться так, как всё остальное, то есть плохо. Я думаю, что не очень сложно заиметь собственность за рубежом на кого-то другого. На двоюродного племянника троюродного дяди. Или на человека, с которым учились в одном классе, в одной группе, вместе работали когда-то. Это уже вопрос техники.

Я отработал 27 лет на следствии. За эти годы мне взятку предлагали два раза. Один раз предлагали двадцать четвёртую «Волгу», а в другой раз – две упаковки крышек для закатывания консервных банок.

Я работал в Кемерове в прокуратуре Кировского района, и там на одного студента написали заявление, будто он изнасиловал девчонку. Я разобрался, что у него просто вымогала деньги мама вот этой девчонки, узнав, кто у него папа. Этот студент был задержан, потом его освободили, уголовного дела в итоге не было, а потом ко мне приехал его папа, человек, по тем временам очень много зарабатывающий, – из Норильска, с горно-обогатительного комбината. И вот он просто зашёл ко мне поблагодарить и предложил ту самую «Волгу». Я на него наорал, в итоге мы с ним выпили бутылку водки, которая стояла у меня в сейфе, и разошлись.

А второй случай произошёл в райцентре, всё в той же Кемеровской области. Там погиб студент. Я тогда был прокурором-криминалистом, в этот район выезжал с каким-то другим делом, и меня попросили разобраться. А дело было так: на самосвал «ЗИЛ-555» грузили картошку. Борт у этого грузовика открывался вверх, тяжёлый, металлический; он был подпёрт деревяшкой. Студент забрасывал туда мешок и выбил эту стойку, она упала, и его разрубило пополам. Я разобрался и выяснил, что студент был пьяный: они всю ночь пропьянствовали, а утром пошли на погрузку. Хотя инструктаж по технике безопасности прошли.После моего вмешательства было отказано в возбуждении уголовного дела. И вот тогда мне управляющий отделением совхоза в качестве взятки предложил эти самые крышки. Я на него наорал, но эти две упаковки по сто штук у него купил за «родную» цену. Потому что это был страшный дефицит.

Это всё, что мне предлагали за мою работу. Ну а сейчас мне очень стыдно за следствие, которому я отдал большую часть своей сознательной жизни, за ту ситуацию, в которой оно оказалось.

– Кстати, как вы относитесь к тому, что эти ведомства сейчас развели – Следственный комитет существует отдельно от Генпрокуратуры?

– Я считаю, что это плохо. Раньше, когда я уже стал работать адвокатом, защитнику намного тяжелее было общаться с полицейским следствием, чем с прокурорским. Больше порядка было в прокурорском следствии. Сейчас прокуратуру лишили очень многих полномочий в смысле надзора за следствием, да ещё в ситуации, когда весь государственный организм больной. Конечно, за следствием нужно надзирать. Видя нарушения прав участников процесса – обвиняемого или потерпевшего, я, адвокат, сделать практически ничего не могу. Мешают. Причём высокопоставленные чиновники.

– Считается, что наша системная коррупция препятствует присутствию на нашем рынке иностранных предпринимателей. А есть и другое мнение, что кого-то из них, напротив, устраивает такой климат, где можно договориться, «порешать вопрос с понимающим человеком» и открыть своё дело без лишних сложностей, без экологической экспертизы, например.

– Да, с одной стороны, с серьёзными, долгосрочными проектами к нам не идут. Потому что боятся: сейчас мы будем три года запускать проект, а как начнём благополучно работать, то у нас его отнимут. И, в общем-то, есть основания бояться. С другой стороны, быстренько какую-то операцию провернуть, деньги прокрутить – а почему бы нет? Ведь хочешь не хочешь, на Западе два-три процента в год считается хорошей прибылью. А у нас? Заработать в год 10–15% от одного даже миллиарда, ну пускай из этих денег какую-то часть отстегнёшь, но всё равно прибыль-то о-го-го какая!

Обидно другое. И в том, и в другом случае к нам относятся без уважения.

– Коррупцию, как известно, порождают, с одной стороны, законы, несовместимые с нормальной жизнью, а с другой – всевластие чиновников. Пример – «нулевое промилле», которое многие считают абсурдным даже с биологической точки зрения. Например, человек полчаса назад принял лекарство на спиртовой основе, он абсолютно трезв и адекватен, но спиртометр показал «ненулевое» содержание алкоголя, а это значит, что он – злостный нарушитель ПДД. Соответственно этот человек вынужден будет «решать вопрос». Он будет платить взятку, будет провоцировать на взятку сотрудника ГИБДД.

– Мне как юристу многие законы не нравятся. Но мне больше не нравится, что и эти законы, которые мне не нравятся, которые, на мой взгляд, неправильные, но они приняты и их нужно соблюдать – не соблюдаются. И многие вещи делаются у нас не по закону, а по понятиям. Что касается промилле, предположим, сейчас введут допустимые три промилле, а у человека обнаружили четыре. И он всё равно будет «решать вопрос». Введение допустимого ненулевого промилле проблему гаишных взяточников не решит. И, я думаю, было бы лучше, если бы прекратили практику, когда дежурный гаишник по окончании смены должен отдать условленную сумму командиру взвода, а у командира взвода есть определённая сумма, которую он должен отдать вышестоящему. Бороться нужно не с законом, а вот с этими неофициальными отношениями, с этими «понятиями».

– Мы говорили про государственные меры по обузданию коррупции. А как вы относитесь к общественным инициативам, к тому, что факты «значительного увеличения активов публичного должностного лица», как это называется в Конвенции ООН, предаются гласности?

– Я за то, что нужно бороться всеми возможными способами, в том числе и общественными. Бороться нужно в силу своих возможностей, в том числе и адвокатских. Хотя довольно часто приходит потенциальный клиент с каким-то конкретным делом, мы готовы за него взяться. Но один из первых вопросов: «А сколько нужно занести?» Я говорю: «Ребята, вы пришли не по адресу. Если вы сейчас пойдёте к тому, кто пообещает «занести» и замять дело, то смотрите: вас оберут и ничего не сделают». И бывали случаи, когда через некоторое время этот человек приходит вновь и говорит: «Да, вы правы, меня обобрали, давайте с вами будем заключать договор, но имейте в виду: у меня уже и денег-то особых не осталось».

– Что нужно делать, чтобы организм вылечить? Провести ли радикальную чистку управленческих кадров, начиная с самого верха и заканчивая ЖЭКами и районными отделами полиции, или переписать законы, или принять пресловутую 20-ю статью Конвенции ООН, предписывающую карать за незаконное обогащение? Или давать премии блогерам, которые сообщают о депутатских домиках в Май­ами?

– Давайте начнём с 20-й статьи. Если обогащение незаконное, то за это надо привлекать к ответственности. И не важно, подписана статья или нет. Переписать наши законы? Ладно, напишем другие. Они точно так же не будут выполняться, как не выполняются ныне действующие.