Слава Тарощина - Рожденные телевизором Страница 25

Наверное, телевизионным топ-менеджерам пора придумывать новый народ. Смотрят «Рубика», но ведь и «Подстрочник», как гласят рейтинги, смотрят. Народ у нас покорный, послушный, примет все, что даровано сверху.

Более века назад на Семеновском плацу водрузили эшафот для цареубийц. Потом на месте виселицы построили карусели с зайцами, свиньями, слонами. Народ с восторгом приветствовал оба начинания.

Ни под орлом, ни под серпом

Запрещенный фильм эпохи Путина-Медведева

Переделкино. Июль. Жара. У открытой калитки Дома творчества дежурит маленький Миша Козаков, сын «большого» Михаила Козакова. Он честно предупреждает любого, кто вознамерится пересечь заветную черту: не ходите туда, там папа читает Бродского. «Папа» читает часами, невзирая на утомленных слушателей, всегда, везде, и не только Бродского, но и Пушкина, Самойлова, Державина, Цветаеву, Тарковского. Для него неважна аудитория: сгодится зал Чайковского, модный клуб, переделкинская беседка с десятью древними старухами, девять из которых мнят себя любовницами Блока.

Думаю, главное из искусств для Козакова, которому сегодня исполняется 75 лет, – Слово. Ему он служит истово, трепетно, преданно. Именно эта любовь вдохновляет все сделанное М. К., в том числе и на ТВ. В основе его телеработ всегда великолепная литература: «Фауст» Гете, «Маскарад» Лермонтова, «И свет во тьме светит» Толстого, «Последняя жертва» Островского, «Визит дамы» Дюрренмата, «Тень» Евгения Шварца. Жаль, что так и не вышла «Пиковая дама», которую он снимал в 1987 году. Самая таинственная сюрреалистическая повесть Пушкина привела режиссера к последней степени душевного истощения. С тяжелейшей депрессией он угодил в Бехтеревку и только там смог освободиться от измучившей его вредной старухи. Сегодня, когда конвейер работает бесперебойно, выдавая по серии в день, этот случай уникален. Козаков – человек петербургской школы. Он не просто вписан в культурный слой, он сам – культурный слой. Такие люди на вес золота, они спасают нас от духовного одичания. Впрочем, не все попытки спасения заканчиваются удачно.

В мае 2007-го мне позвонил Михаил Михайлович с просьбой посмотреть на DVD его новый восьмисерийный телефильм «Очарование зла». На вопрос, где и когда состоится премьера, последовал ответ: «Не знаю. На R7VI он уже дважды демонстрировался, в Америке выпущены лицензионные диски, а у нас – тишина. Более года назад фильм купил канал Россия, но сейчас руководство на мои звонки предпочитает не отвечать». Накануне юбилея снова поинтересовалась у автора – что с фильмом? «Все то же», – ответил автор. До чего же расточительны теленачальники! Уверена: «Очарование зла» именно сегодня (как, впрочем, и вчера, и завтра) необходимо нам как воздух.

Париж, тридцатые годы. Только что закончился концерт известной певицы Плевицкой, ей рукоплещет цвет русской эмиграции. Ажурная зелень листвы, счастье и радость, невыносимая легкость бытия. Через десять лет в живых не останется никого. Такой концентрации жертв и палачей здесь и сейчас история (которая по определению – собрание компроматов), пожалуй, еще не знала: председатель III Госдумы Гучков и храбрый генерал Миллер (убиты агентами НКВД), генерал Скоблин с женой Плевицкой (агенты НКВД), Сергей Третьяков, внук основателя одноименной галереи (агент НКВД, убит в концлагере), Сергей Эфрон (агент НКВД, расстрелян на родине в 41-м), его жена Марина Цветаева (повесилась в Елабуге за месяц до расстрела мужа)… До конца восьмидесятых доживут только главные герои – Вера Гучкова и Александр Болевич. Служба в советской охранке отменит их личную жизнь. Они любили друг друга, а виделись урывками и умерли врозь – он в божедомке под Парижем, она – в Кембридже.

Кстати, Болевич – единственный вымышленный персонаж. С первых кадров именно это обстоятельство напрягало более всего. Понимала, что в прототипах Радзевич, возлюбленный Марины Ивановны, боевой друг Эфрона, которого он же завербовал. Опасалась вторжения в совсем уж заповедную – цветаевскую – территорию. Но на то и Козаков, человек безупречного вкуса и такта, чтобы не впасть в пошлость упрощения.

Очарование зла (в кавычках и без) затягивает как бездна. Вот уже и прелестная Верочка Гучкова хочет быть агентом, рвется в Москву. С милой непосредственностью она рассказывает друзьям, что видела в столе у папеньки папку с надписью «заговор». Эта вскользь брошенная реплика повлечет за собой вереницу смертей, бессмысленных и беспощадных. И когда территория будет зачищена органами окончательно, неизбежно встанет вопрос – почему люди, бежавшие от апокалипсиса большевистского, добровольно вверглись в апокалипсис чекистский? Так кроме основной, политической, исподволь возникает другая тема, блистательно сформулированная Ахмадулиной – «к предательству таинственная страсть». Козакову удалось невозможное – не впасть в назидательную аллюзионность, соединить глубину исследования с занимательностью. В фильме нет обреченности; есть авторская вера в то, что история не прощает беспамятства.

Боюсь, что именно эта очевидная мысль не очень нравится начальникам (другого объяснения найти не могу). Уж слишком провидчески звучит чудесный романс на стихи Георгия Иванова: «И ничему не возродиться – ни под серпом, ни под орлом». Режиссера интересуют не частности, а система, ввергнувшая в водоворот предательства лучших людей России. Тотальные репрессии, подозрительность, вечная вера в заговоры против державы, деление на наших и не наших – вот те ферменты, на которых заквашивалась советская власть. Тогда формировались основы мирозданья, которые мы не в силах преодолеть и в XXI веке. Оттого прелестный романтический антураж лишь подчеркивает главное – кряжевое, кровавое, непреодолимое. Одним словом, очень своевременное кино.

В день рождения Михаила Козакова пожелаем не столько ему, сколько всем нам увидеть на экране телевизоров «Очарование зла».

Патриотизм как доходный бизнес

Если бы истории с Александром Подрабинеком не было, ее следовало выдумать, дабы уточнить диагноз обществу, не желающему взрослеть. Массовый психоз растет и ширится, открывая все новые грани коллективного безумия.

Наконец-то свет истины на злодеяния Подрабинека пролил лично Олег Митволь, главный защитник ветеранов. В программе «Честный понедельник» он сразу ухватился за корень проблемы: отчество Александра Пинхосович, значит, он еврей. А если, спрашивает его ведущий, завтра вам напишут письма жертвы ГУЛАГа с требованием снять вывеску на гостинице «Советская»? Митволь надолго задумался и потому ответил особенно убедительно: а я сам еврей по национальности. Мудрому префекту не откажешь в логичности мышления.

Борьба с антисоветской шашлычной реанимировала забытые советские механизмы пропаганды. Инакомыслящих клеймили публицистической патетикой в стиле «доколе?». Главный продолжатель жанра в наши дни – Алексей Пушков. Вершина его творчества – программа «Постскриптум», посвященная Подрабинеку. Озвучив все ритуальные тексты про ветеранов, выходец из Международного отдела ЦК КПСС приступил к главному, то есть к процессу клеймения, назвав правозащитника «злобным ничтожеством». (Как тут не вспомнить бессмертную фразу Путина: «Кто как обзывается, тот сам так называется»?) Правда, неизвестно, что страшнее – пушковская номинация или отчество Пинхосович? Наверное, все-таки второе, что косвенно подтвердил сам Пушков в следующем выпуске «Постскриптума». Его приговор окончателен и обжалованию не подлежит: демократическое движение глубоко антинационально.

Программа на сей раз была посвящена книге Гавриила Попова «Вызываю дух Власова». С чего бы это – ведь книга вышла год назад, о чем свидетельствуют выходные данные? А вот с чего. Произнеся опять же все ритуальные тексты (профессор МГИМО обожает клише), Пушков легким движением руки объединил антинародных Власова, Попова и Подрабинека в одну компанию. Похоже, Александр Пинхосович надолго задержится в музах Пушкова. Ведь у телеведущего, как у Валерия Брюсова, все в жизни лишь средство для сладкопевучих стихов. Сладкопевучие стихи Пушкова – борьба с демократами.

Пропагандистская советская машина работала на упреждение. Компромат на инакомыслящих заготавливался впрок, как гречка при советской же власти. В нужную минуту из мешка доставалось нужное обвинение. Правила игры были ясны, как предстоящий коммунизм. В программе «Необыкновенные судьбы» Михаил Звездинский, «поручик Голицын» российского шансона, рассказал забавную историю. Он был очень популярен еще в начале семидесятых, дружил с лучшими людьми своего времени. Когда его в очередной раз взяли, то больше месяца держали в Лефортовской тюрьме без предъявления обвинения – ждали, когда подруга Галина Брежнева вызволит из узилища. Но подруга ушла в запой на три месяца, и органы устали ждать – певцу пришлось сесть. Другими словами, советская реальность подверстывалась под другую реальность, сформированную членами политбюро вкупе с родственниками и домочадцами. Сегодня эта волшебная практика снова актуальна. Правда, имеются разночтения. Во времена, когда запой Галины Брежневой становился фактом политики, правила игры были ясны. Сейчас для политического класса настали трудные времена. Успешен лишь тот, кто первым угадает настроение, причем не одного, а двух президентов, настоящего и прошлого. Жизнь развивается строго по Жванецкому: ой, вы приказали то, что мы хотели. Но поскольку нынче прямо указания не дают, выигрывают самые метеозависимые, способные первыми учуять атмосферные колебания.