Евгений ПРИМАКОВ - ВОСЕМЬ МЕСЯЦЕВ ПЛЮС… Страница 25

Положение усугубляется тем, что рассадником исламского экстремизма стал Афганистан, особенно под властью талибов, и стоящий за ними – пусть не очень открыто – Пакистан с первой «мусульманской ядерной бомбой». Чечня не изолированное явление и потому, что параллельно наблюдаются попытки создать исламское экстремистское государство в центре Европы – «Великую Албанию», включающую Косово, Санджак, часть Македонии, мусульманскую часть Боснии. Так что речь может идти о стратегическом исламско-экстремистском треугольнике Афганистан-Северный Кавказ-Косово. Неужели этого не видят те, кто столь рьяно обрушивается на Россию за ее действия, направленные в том числе на предотвращение создания одного из углов этого треугольника на Северном Кавказе?

Некоторые действительно не задумываются над этим. Но есть и такие силы на Западе, которые цинично используют ситуацию в Чечне, добиваясь дезинтеграции России, низведения ее до положения «третьеразрядного» государства.Неоднозначно рассматриваются события в Чечне в мусульманском мире. В основном там понимают, что это внутреннее дело России, и далеко не склонны поддерживать чеченский сепаратизм. Но проявляется мусульманская солидарность, особенно опять-таки когда дело касается жертв среди мирного населения. Вместе с тем далеко не все знают, что мирное население в Чечне – это не одни чеченцы. Грозный, например, был населен преимущественно русскими. Так что война в Чечне никак не подпадает под определение античеченской или религиозной.

Говоря обо всем этом, я, естественно, не оправдываю ни жертвы среди мирного населения, ни разрушения, которые стали спутниками войны в Чечне.

5. ЗАПАД И МЫ

Чеченская проблема начала оказывать все более негативное влияние на наши отношения с рядом западных государств уже после того, как наше правительство ушло в отставку. Однако бомбардировки Югославии, осуществленные под американским руководством Североатлантическим союзом, были во время пребывания правительства у власти. Это создало не лучший международный климат для деятельности кабинета. Мало оптимизма вызывали и затянувшиеся переговоры с МВФ, за спиной которого незримо стояли те же Соединенные Штаты.

Наше правительство образовалось, когда уже был накоплен достаточно длительный опыт взаимоотношений России с Международным валютным фондом. Мы получали кредиты. Они сопровождались рекомендациями МВФ, с которыми российские экономические руководители, как правило, соглашались, даже когда была очевидна их неосуществимость. При этом высоко ценилось, что никто жестко не спрашивал, на что используются кредиты. Я бы назвал это полюбовным сотрудничеством, при котором оба партнера, зажмурившись, оставались довольны друг другом.

Положение начало меняться после августа 1998 года. Передо мной интервью директора-распорядителя МВФ М. Камдессю газете «Монд» от 27 октября 1998 года. Он заявил о необходимости «кардинально нового взгляда на мировые финансы». «В ряде стран Юго-Восточной Азии и Южной Европы, а также в России мы столкнулись с явлениями, сильно отличавшимися от тех, с которыми МВФ имел дело ранее. Поэтому, – подчеркнул Камдессю, – при управлении кризисом не следует ограничиваться лишь макроэкономическим подходом».Следующее откровение директора-распорядителя МВФ заключалось в некоторых ретроспективных оценках, которые звучали в отношении России впервые: либерализация капиталов проводилась дезорганизованно, подчас вопреки здравому смыслу. МВФ никогда не приветствовал чрезмерную либерализацию спекулятивного капитала, в то время как сохраняются административные препятствия для прямых инвестиций. И наконец, по мнению, высказанному Камдессю, международные финансовые институты типа МВФ и Всемирного банка призваны принимать решения, которые выходят за рамки чисто финансовой области и непосредственно касаются жизни общества.

За этими словами, очевидно, стояло стремление ответить на нараставшую критику позиции МВФ за нежелание «снизойти» в своих оценках до специфики тех стран, которым предоставляются финансовые кредиты, учесть их реалии, трудности, не рассматривать их всех – начиная от Индонезии и кончая Россией – в качестве единой «модели», которой предписываются универсальные, при этом главным образом макроэкономические, «правила поведения», далеко не всегда обеспечивающие социально-политическую стабильность в обществе.

Но высказывания высказываниями, а главное представление о позиции МВФ мог дать прямой диалог с директором- распорядителем. Моя встреча с М. Камдессю состоялась в самом начале декабря 1998 года.

Вот выдержка из того, что он сказал. За последние годы Россия накопила огромную сумму долгов. В 1999 году предстоит выплатить 17,5 млрд долларов. Полностью согласен с тем, что это неподъемная задача. МВФ, конечно, может оказать свое влияние, но кредиторов нельзя убедить без среднесрочной программы правительства, которая позволит довести долг до управляемых размеров и создать условия, при которых страна не будет брать столь большие кредиты в будущем. Главный критерий проверки, продолжал Камдессю, будущий бюджет. В нем должна быть прочной цифра профицита, и в отличие от прошлого дефицит бюджета не должен расти по сравнению с планируемым. «Я, – заявил Камдессю, – в целом одобряю вашу стратегию в отношении долга. Со своей стороны мы сделаем больше, чем раньше, для успеха ваших переговоров с Парижским клубом. Понимаем, что необходимо добиться реструктуризации советского долга, но при выполнении всех обязательств по российскому долгу».

Подход, обозначенный Камдессю, не мог ввергнуть в уныние. Тем более что он сказал: «Вопреки высказываниям российской печати ваше правительство сделало чрезвычайно много за короткий промежуток времени». Мы обратили внимание и на такие его оценки: «Уверен, что налоговая система будет работать эффективно, хотя я бы посоветовал отложить на несколько лет снижение ставок НДС и очень осторожно использовать взаиморасчеты в отношении текущих налогов. Нужно быстро решать также вопросы, связанные с оздоровлением банковской системы при минимизации затрат со стороны государства».

С подходами Камдессю мы согласились. В принципе мы так и действовали. Беседа была по-настоящему конструктивной. Такое же впечатление от встреч с Камдессю осталось и у Маслюкова, и у Задорнова.

Абсолютно непринужденным и даже доверительным был разговор и за ужином в нашем Белом доме. После этого пошли пострелять в тир. Знал, что В. С. Черномырдин в свою бытность премьером приглашал Камдессю на охоту в одно из подмосковных хозяйств и некоторые злословили, что далеко не все кабаны падали в результате выстрелов директора-распорядителя – егеря, сидевшие в кустах, были куда более опытными стрелками. Однако нужно сказать, что в тире Камдессю поражал мишени хорошо. В общем и целом настроение у нас было приподнятое, и мы считали, что обещанные ранее транши в размере 8 млрд долларов поступят к нам в скором времени.

Но, увы, нас ждало разочарование. Правда, не было дефицита во встречах. Приезды в Москву разных официальных лиц из МВФ чередовались с поездками в США наших представителей, в том числе Задорнова, который по просьбе Камдессю был назначен ответственным за связь правительства России с МВФ. Об ускорении подписания соглашения с МФВ, которое даст возможность получить России очередные транши, Ельцин разговаривал со Шредером и получил благоприятный ответ. Мне звонил по телефону президент Ширак и тоже обещал договориться с Камдессю.

Наше стремление достичь договоренности с МВФ было скорее тактическим, связанным с текущим моментом. Мне с самого начала было ясно, что следует вести дело к тому, чтобы избавиться от кредитов МВФ, обойтись без них. Так в дальнейшем должна была выстраиваться стратегическая линия. Да и сама действительность показала, что мы не погибли без этих кредитов. Но их отсутствие, конечно, затрудняло нам жизнь, особенно с учетом того, что мы расплачивались за накопленную задолженность: за 8 месяцев выплатили более 6 млрд долларов, в которых весьма остро нуждались сами. Вместе с тем дело было далеко не просто в кредитах Фонда. Без подписания соглашения с МВФ – вот что было главное – нам было трудно реструктурировать свои долги с Лондонским и особенно Парижским клубом, мы не могли получить обговоренные ранее займы от Международного банка реконструкции и развития и даже кредиты и займы на двусторонней основе.

Помню,«как перед своим приездом в Москву мне позвонил по телефону премьер-министр Японии Обути, с которым я был в добрых отношениях еще с тех пор, когда мы были министрами иностранных дел. Полушутя, полусерьезно он сказал: «За проявленную смелость, когда вы согласились в столь критической обстановке возглавить правительство, я обещаю японский кредит России в общей сумме в 800 млн долларов». Естественно, я энергично поблагодарил своего коллегу. Однако через пару дней с Задорновым связался японский министр финансов, который, подтвердив обещание, отметил, что оно будет осуществлено после подписания соглашения Правительства России с МВФ.