Отар Кушанашвили - Я и Путь in… Как победить добро Страница 26

Верилось в призраки светлых минут.

Страстно хотелось закатов пурпурных.

Знала, что где-то, кого-то, но ждут».

Эти претенциозные строчки я хочу посвятить Анне Чапман. Сколько раз с того самого времени, когда мы узнали про девушку, похожую на высокооплачиваемую лярву, что она именно та, с кого начинается родина, сколько раз с той поры, когда нам ее преподнесли как будущее Российской Федерации, сколько раз с той поры, когда она показалась нам в неглиже со страниц журнала для задротов, мы думали об этой девушке.

Она не успокаивается и дает нам все новые поводы. Вчера, когда я возвращался по перенаселенной машинами Москве на новое место жительства, вследствие чего был взвинчен донельзя, я прочитал ее слова об Александре Сергеевиче Пушкине.

Вот что сказала Анна Отаровна Чапманашвили об Александре Сергеевиче Пушкине. Я цитирую, у меня сейчас в руках это интервью. «Пушкин, бедолага, не написал главных своих произведений. Этот бедолага мог бы стать поэтом, чье историческое значение превзошло бы значение Гомера и Шекспира. Творчество несчастного Пушкина в случае продолжения его жизни поставило бы лидерство России не на военную, а на духовную основу».

Я расцеловал бы автора этих строк. Этот удивительный литературовед, эта тончайшая особа, считающая Пушкина бедолагой, а Россию лидером в военной сфере (ту самую Россию, которая ищет трех людей, разграбивших киоск в центре Грозного, 38 лет), эта великая барышня, шпионка, разведчица, нимфоманка, одетая в бикини и рассуждающая о Пушкине, – разве это не является скрашиванием наших одиноких долгих зимних вечеров?

Второй человек, которого я хотел бы расцеловать, – это Рома Абрамович. Подозреваю, что ближайшие планы лет на 70 – ни его, ни мои – не подразумевают моего с ним знакомства. Но те пурпурные закаты, со слов о которых я начал эту колонку, хочется посвятить и ему.

На том самом суде, который сейчас проходит в Лондоне и в ходе которого становится понятно, что двое парней управляли нами и имели нас сзади и спереди и, есть подозрение, продолжают нас иметь, он выступил с такой речью, которая потрясла меня, живущего в исходе очень странного года – с одной стороны, триумфального, а с другой, – года, когда я узнал величайших людей: Анну Чапман и протоиерея по фамилии Чаплин.

Говорил Абрамович мало за все то время, пока Чапман шпионила в пользу родины и снималась в трусах в журнале для задротов, а Чаплин велел всем русским девушкам прекратить ходить в мини-юбках и назвал произведение «Лолита» Владимира Набокова произведением, подбивающим на сексуальные преступления.

Теперь отличился Абрамович. Он сказал про Березовского следующее: «Да, я признаю, что мы были друзьями (долгая пауза). Но не считаю, что мы были близкими друзьями».

Мне хочется расцеловать всех этих людей. Они – будущее Российской Федерации. Ваше будущее, не мое. Мое будущее в том, что я буду писать колонки, где буду срать на такое ваше будущее – населенное такими литературоведами и людьми, считающими, что «друзья» – и «близкие друзья» это географически и морально далеко стоящие друг от друга понятия.

Благостно скучная ерунда Почему зануды так не любят, когда их критикуют

Я хотел написать эту далекую от поэтичности заметку сразу же, по горячим следам эксцесса в Белгороде, но по размышлении долгом решил, что для начала надо изучить предмет, все моменты, рассмотреть со всех сторон.

Благослови Бог авторов нижеозначенной ерунды за эту чудесную ерунду, за фальшь, которой исполнены их работы, за искусственно дерганный нарратив, за несогласные друг с другом начало, развязку и исход, за полностью проваленную стилистику, за уверенность глупую, что писаное – шедевры; за глупость героев, на редкость необаятельных; за ребяческое желание начхать на общественное мнение. Если в кино факт тупорылости можно скрыть в монтажных склейках, то в пьесах – как?

Никак.

Пьеса, в которой задаются вечные вопросы через емкие диалоги, должна быть продуктом интеллектуальной деятельности человека, у которого есть интеллект, который дышит воздухом, в котором нет места боязни смерти, а есть только картина сложного, но восхитительного мироздания.

А пьесы этих, без берегов манерные, даже один оазис, пусть внезапный, чистоты и ясности не украшает. Но когда обнаружишь хоть какое-то критическое мнение, этих не заткнешь. С их фонтаном самодовольного словоизвержения, с их отказом от какой-либо полемики, бо их истинный пафос – пафос самолюбования.

По степени заумности эти люди располагаются где-то между фильмом Содерберга про Че Гевару и работами философа Мамардашвили; помешанные на солипсизме зануды.

…Но трогать их нельзя. Нельзя – потому что они тут же начнут вопить, что вот-де демократию обезглавили, напишут письмо ВВП. В этом письме они пожалуются на меня и на таких неучей, как я, которые якобы считают, что художественное целое подчиняется художественной части. Тот факт, что нижеозначенные пьесы запрещены к постановке в студенческом театре Белгородского института культуры и искусств, занимает в моем мировоззрении не больше места, чем тот факт, что вода мокрая, у опоссума 13 сосков, а донецкий «Шахтер» сплошь состоит из бразильцев: «Планета» Евгения Гришковца, «Выглядки» Вадима Леванова, «Кислород» Ивана Вырыпаева; пустое о пустом.

Посвящение начинающим культурологам Разложим год на культурные составляющие

Каждый год я читаю странные статьи, выдающие себя за подведение культурологических итогов. Притворяющиеся обозрениями. Культурная программа, составленная людьми, выдающими себя за культрегеров. Притворяющиеся обозревателями.

Кто-нибудь один, зацикленный на своих унылых фрустрациях, возьмет и станет утверждать, что «Меланхолия» человека, помешанного на своих скучных фрустрациях, суть лучший фильм года.

И все станут ему вторить.

Но не таков я.

Я – ехидна, учитывающая течение общей реальности, я знаю о вашем тотальном разладе с миром и с собой, хотя тот факт, что вы полагаете себя неотразимыми и непревзойденными экспертами в области культуры, вы и сами отрицать не станете; во всем, что мы делаем, есть привкус нарциссизма.

Фильмы, книги, музыка.

Но разве случится вселенская катастрофа, если мы их пропустим.

Но я больной; мне нужно все увидеть, все услышать, все прочесть.

Я слушаю, читаю, смотрю все, что кто-то нашел необходимым создать. Даже если кто-то прокукарекал, я должен знать, на кой.

У серьезных дядечек такие обзоры красиво называются «культурная программа», и у каждого автора таких обзоров грандиозное самомнение и неудержимая страсть к фразеологии.

Разложим год на культурные составляющие.

Смотреть

Ну не «Меланхолию» же – бурлеск нового типа на грани вульгарного развлечения. Где, конечно, армагеддон снят красиво, но с уставленным в упор взыскательным пальцем.

Не сагу про «Елену» Звягинцева, хотя, конечно, горечь и боль сдавливают сердце, но я и без вас знаю, что богатые презирают бедных. А бедные желают, чтоб богатые подохли.

Соцреализм с невозможностью переселения душ, отдающий экскрементами, бубнящий, что горе – это деньги, а деньги – это западня.

Не «Охотника». Тема сфинктера у свиней меня не занимает. Я не хочу свиней считать метафорой, просто не вижу в них потенциала.

Это как с фильмами Балабанова (кроме «Брат» ской дилогии): чтоб не ругаться матом, приходится плести нечто несусветное. Балабанову хочется сказать: братан, все люди у тебя жалкие, ты покажи для разнообразия не того, не то, что вызывает отвращение, а того, то, что умеет быть счастливым.

Не «Цитадель». Здесь даже моей знаменитой иронии не хватит, чтобы объяснить, почему НМ так занят разборками, что не заметил, как его покинуло озарение.

Не «Джейн Эйр». Сделанную на сей раз параноиком, даже в колыхании занавески видящим угрозу неокрепшей душе. Без тебя тошно, наполни светом хоть один кадр, дурачок. Не превращай историю про сиротинушку в неизбежность суицида и сказ про мир, где шепчут: сдохни, сдохни, сдохни.

Не «Древо Жизни». Это особенный случай, это не Успех и не Провал, это мучительное исследование понятий «эсхатология» и «экзистенциальность». После фильма аж тело ломит, не говоря про башку. Кабинетным пацанам не выжить, кисейным барышням тоже. Голосом тихим про онтогенез Терренс Малик доконает любого. Ему удастся, конечно, выставить Бога началом всех начал, но сначала вы сдохнете в зрительном зале. С именем Бога на устах.

Не «Ларри Краун» Тома Хэнкса. На бедолагу распространилась хворь под названием «умственная деградация». Беспомощный фильм ясно указывает на полную атрофию вкусовых фильтров ТХ. Хорошо, что старик впал в кому поздно, успев одарить нас ролями обаятельных шалопаев, принесших нам много сострадательной радости. Не Джастина Тимберлейка, особенно в отвратном «Секс по дружбе». Его дело – летать по сцене, а не убого имитировать актерство. Ощущение, что он не знает, куда руки девать. Смотришь на ДТ и тоскуешь по временам N\'Sinc. Но эти времена не вернуть. Не «Заражение» умницы Содерберга. Он слишком хладнокровный; а иногда лучше быть хорошим, чем умным и хладнокровным.