Коллектив авторов - Дорогая редакция. Подлинная история «Ленты.ру», рассказанная ее создателями Страница 26

Я, например, совершенно не был уверен в собственной компетентности. Если не ошибаюсь, бывший главред «Власти» Максим Ковальский рассказывал в одном из интервью о том, как начинал работать главным редактором: просто приходил в редакцию и делал то, что, по его мнению, обычно делают главные редакторы; в каком-то смысле притворялся главным редактором. Примерно так поступал и я – я никого не знал не только в «Ленте», но и в московской журналистской тусовке; мне приходилось изображать наличие детального плана. Я мечтал построить лучший отдел специальных корреспондентов в стране, имея довольно туманные представления о том, как собрать команду блистательных репортеров – а самое главное, как с ними потом управляться. В конечном итоге моя стратегия строилась на человеческой интуиции, на попытке сбалансировать «звезд» и «потенциальных звезд» и еще на старании (которое ничего не стоит, но именно из него высекается успех).

Я никогда не гордился своей работой, пока занимался ей, но сейчас горжусь – по крайней мере, отделом специальных корреспондентов, тем, как у нас была организована работа репортеров. Каждый день в редакции я повторял мантру о том, что спецкоры – никакие не особенные, что это еще одно подразделение «Ленты», что это они для «Ленты», а не наоборот, что не стоит относиться к ним как к guest stars. Сомнений внутри новостной редакции (оба слова подчеркнуть) было больше, чем можно вообразить. По итогам первого полноценного года работы (2012) ни одному из текстов специальных корреспондентов не удалось попасть в пятерку самых популярных материалов «Ленты» – там продолжали царить новости. В 2013-м ситуация перевернулась – уже специальные корреспонденты оказались локомотивом редакции.

Теперь мне кажется, что спецкоры были, конечно, исключительным отделом. Это их головами – Азара, Козенко, Рейтер, Туровского, Никольской, Бочаровой, Артемьева и Пашечки Борисова – мы пробивали бетонную стенку, и через эту щель пролезала новая «Лента». Отделом исключительным, но не единственным в своем роде. Примерно тем же самым занималась новая фотослужба (полагаю, лучшая в России), построенная великой Ирой Меглинской. Кроме того, мы приобрели идеальную видеослужбу, наладив сотрудничество с ребятами из «Срока», преобразившегося в «Ленту. док» (это я сейчас называю их «ребятами», а когда-то дрожал от восхищения перед ними – и мечтал, что «Лента» их себе заполучит). Наконец, главным провайдером будущего в «Ленте» была Галя Тимченко – именно она больше всех верила, что «Лента» из сугубо новостного ресурса в состоянии переродиться в главное ежедневное издание России.

Верила, а еще все тщательнейшим образом просчитывала.

Я бы слукавил, если бы сказал, что «Лента» в 2012–2014 годах шла исключительно на ощупь или вслепую, что мы не видели никаких целей и были поглощены процессом; что мы просто, как вода, занимали объем, освободившийся на медийном рынке после санитарной работы, проведенной государством. В «Ленте» вообще ничего и никогда не делалось наугад. Может быть, это началось только при мне, но я полагаю, что так было всегда. Образцовая «Лента» – это, например, формат «ленточной новости», который был как точеная скульптура Бернини: ни одной лишней детали, все на месте, от заголовка до бэкграунда и ссылочного блока внизу. Образцовая «Лента» – это и большие специальные проекты, каждый из которых создавался под конкретные задачи и обязательно с какой-то одной ясной мыслью или целью. Образцовая «Лента» – это и большие тексты, которые никогда не писались для того, чтобы закрыть тему или заткнуть дырку. Окей, изредка это все-таки случалось, но мы старались бороться с проходняком. Ни в одном русском издании 2013–2014 годов не выходило столько мощных текстов за один день, сколько в «Ленте» – немало было пролито слез из-за того, что «суперфичеру (материалу с самой крупной картинке на морде сайта) не дали повисеть».

Многие из моих коллег в этой книге вспоминают, что любимым выражением в редакции было «чтобы что». Про это выражение Галю спрашивают и в интервью – как будто с удивлением: вы что, правда, что ли, не делали ничего просто так? Что-то, может, и делали, но в основном старались обдумывать. Потому что российский медиарынок в последние годы устроен так: один шаг – и наступишь на говно, другой шаг – и провалишься в открытый люк. Мы шли очень осторожно, ровно, широко расставив руки для баланса – наверное, потому и продержались так долго.

Скажем, почти весь 2012 год был потрачен на подготовку к перезапуску сайта. Грандиозная история: надо было убедить руководство «Рамблера», руководство владеющей им «ПрофМедии», сотрудников, самих себя в том, что тот идеальный сайт 2004 года пора уже выкинуть на помойку. Пол-литру вдребезги. Сперва мучительно искали идею, от которой можно оттолкнуться – и стартовали от «трех британских газет», придуманных Сашей Амзиным и Тошей Лысенковым. Изучали статистику, «тропки», которыми ходят пользователи. Придумывали, как укрупнить рубрики так, чтобы не поломать устоявшиеся за годы (годы! легче бросить курить) привычки читателей. Галя перелопатила тонны аналитических материалов – про «Ленту», наших конкурентов, западные сайты. Мы поругались примерно миллиард раз на этапе придумывания прототипов, а потом Саша Гладких, впервые рисовавший огромный медийный сайт, несколько месяцев сочинял дизайн, чтобы за энное количество дней до перезапуска снова его перекроить. Техническая служба… Об этом лучше вообще умолчать.

И я бы слукавил, если бы сказал, что все это происходило математически. Исключительно на основании расчетов. В том, что мы делали, было слишком много безумия. В наших социальных сетях, в наших онлайнах; в наших желаниях стать «русской The New York Times»; в нашей святой убежденности в том, что мы будем первыми в репортажах и расследованиях, фотогалереях и видео, что мы придумаем идеальную форму существования мультимедийных материалов в сети; в отношениях Гали с руководством и собственниками «Рамблера». В наших надеждах на светлое будущее, когда мир вокруг рушится, когда кажется, что мы – последние люди на земле, укрывшиеся в крепости, осаждаемой зомби. Конечно, мы были беспечными мечателями. Именно поэтому у нас кое-что получилось.

Еще существует «Лента», которой не было.

В конце 2013 года мы подошли к тому, чтобы капитально перестроить редакцию. К этому времени стало ясно, что тот внутренний ресурс, которым мы воспользовались во время перезапуска, полностью исчерпал себя. «Лента» прыгнула выше головы – вообразите эту позу, висеть в ней не получится. С другой стороны, за те два года, которые я проработал на Даниловской мануфактуре, редакция научилась с чрезвычайной скоростью впитывать в себя новое, подчинять его себе, делать генетически своим. Грандиозный конвейер мог работать на любом топливе, но нужно было подбрасывать дровишки.

Мы собирались забрать с рынка лучших сотрудников, мающихся без работы. Вели переговоры с новыми специальными корреспондентами и колумнистами. Совместно с Сашей Расторгуевым и Лешей Пивоваровым пытались перепридумать уставшую «Ленту. док». Затеяли несколько новых мультимедийных проектов, которые – опять могло случиться так – опередили бы время. В самой «Ленте» шел «аудит рубрик», по итогам которого планировалось полностью переналадить процесс создания материалов. Мы хотели дописать и опубликовать стайлгайды по новостям, текстам и социальным сетям, сделать работу редакции максимально прозрачной для читателей и коллег. Мы бесились и ругались из-за неровного качества, все время задирали планку, нещадно отбраковывали все, что казалось недостойным «Ленты. ру» 2014 года…

Мне непросто об этом рассказывать, потому что меня охватывает страшная тоска. Нас ведь срезали на взлете, мы так мало успели из того, что планировали. Хотя в начале 2014-го уже слабо верили, что все это сделать удастся. Ровно за сутки до увольнения Гали мы сидели у нее в кабинете и болтали – в том духе, что, мол, надо бы уже где-то на нейтральной территории собраться, крепко выпить и подумать о «плане бэ», о запасном аэродроме, о том, что делать, если ее все-таки уволят (разумеется, не успели). В этом принципиальная разница между той «Лентой», в которую я пришел, и той, из которой я ушел. Та, в которую я пришел, была злой и азартной, но главное – та «Лента» владела своим будущим и была в него опрокинута. Та, из которой я уходил, будущего не знала, знала только настоящее – успеть, урвать, еще день, еще час, еще несколько минут.

В «Ленте. ру» было много магии. Магия состояла прежде всего в этих людях и их отношениях между собой, в их сложении и умножении. Черт знает как, но судьба свела этих людей вместе – и вместе они гораздо сильнее всего, что вокруг; и вместе у них гораздо больше свободы и воли и ясности по поводу будущего, чем врозь. Это сугубо коллективная магия, магия группы Beatles и футбольного клуба «Барселона», магия крепкой семьи и магия настоящей секты. Никогда прежде мне не доводилось быть частью такой магии; и когда что-то такое заканчивается – теперь я знаю – ты не ощущаешь сожаления, ты ощущаешь благодарность за то, что это тебе открылось.