Антон Антонов-Овсеенко - Проект «Украина». Три войны России с Украиной Страница 26

Так, весной 1919 г. земли Западной Украины, по свидетельству Яневского, оказались фактически оккупированными армией польского генерала Юзефа Галлера, «переведенной из Франции в Польшу с “условием” не воевать в Галичине. Она была “направлена в Галицию якобы для того, чтобы изгнать оттуда большевиков, — объяснял английский премьер-министр, — но на самом же деле она должна была завоевать эту страну и присоединить ее к Польше”. 14 мая 100-тысячная армия Галлера развязала боевые действия на Волыни. Идеологическое обеспечение кампании — необходимость борьбы с большевизмом. Ей противостояли две дивизии — около 35 тыс. сечевиков и других украинских военных. 16 мая поляки захватили ключевой пункт — г. Луцк. Обломки “соборной” УНР спешно перевозили на территорию западной области. Украинские части, которые не успели выскочить из окружения, сосредоточивались вдоль железной дороги Броды — Здолбуново, штаб армии и правительство перебрались в Тернополь»[160].

Специальное внимание при рассмотрении этих событий следует уделить президенту ЗУНР Евгению Петрушевичу (1863, Галиция — 1940, Германия). Адвокат по профессии, он избирался в течение 1907–1918 гг. в австрийский парламент, а в течение 1910–1914 гг. еще и в Галицкий сейм. В 1918 г. он возглавил вновь созданную ЗУНР в качестве председателя Украинского национального совета, а в 1919 г. — в качестве ее президента. Тогда же Петрушевич подписал с головным атаманом Украины Симоном Петлюрой договор об объединении ЗУНР и УНР, став фактически полноправным членом Директории. Однако после того, как Петрушевич высказался против союза Директории с Польшей, он был вынужден эмигрировать в Вену, где продолжил попытки возрождения ЗУНР по дипломатическим каналам. Однако 15 марта 1923 г., когда по решению Совета послов Антанты Восточная Галиция отошла к Польше, правительству Петрушевича пришлось оставить свои притязания на власть…

Но зачем все-таки галичанам понадобился союз с Деникиным? По мнению Винниченко, это произошло по следующим соображениям: «Галичане… убедившись… в невозможности собственными силами добиться превосходства над своим врагом, — поляками, — начали ориентироваться на Деникина… Отринув большевиков, они не располагали другим союзником, кроме Деникина. Деникин же, выступая в роли “собирателя земли русской”, по старой, еще царской традиции считал Галичину “исконным русским краем”. Поэтому он охотно прибрал бы этот край в лоно “единой-неделимой”. А если бы галичане проявили себя сторонниками и верными друзьями России, им можно было бы предоставить какую-нибудь безопасную для “единой” автономийку»[161].

Один из вожаков большевизма в Украине Владимир Антонов-Овсеенко, кроме того, полагал, что одной из главных причин поражения галицийских властей в их попытках противостоять наступлению Советов стало то, что «украинская деревня не только отвернулась от сичевиков, но гнала их прочь, избивала их, как прислужников помещичье-буржуазной власти, как пришельцев-насильников… И галицийские мелкобуржуазные демократы, встречая такое отношение к себе украинской деревни, горько разочаровывались в “украинском народе”, теряли надежду вовлечь его под желто-блакитное знамя. / А когда они, используя нашествие деникинских офицерско-казачьих банд, попытались все же водрузить это знамя на “ридной Украине”, то им пришлось позорно преклонить его перед трехцветным знаменем великодержавной России — подписать (ноябрь 1919 г.) известный договор о подчинении деникинскому командованию своей армии. / Пред лицом “красной опасности” украинский “социалистический” национализм слил свои ряды со своим “исконным врагом”. Ибо един фронт контрреволюции, как един и фронт пролетарской борьбы»[162].

Пред лицом «красной опасности» украинский «социалистический» национализм слил свои ряды со своим «исконным врагом». Ибо един фронт контрреволюции, как един и фронт пролетарской борьбы.

На самом деле, думается, что в тот момент — поздней осенью 1919 г. у галичан просто не оставалось иного выбора, кроме как присоединиться к Деникину: 10 ноября части его Добровольческой армии заняли Жмеринку, затем, 14 ноября, — Могилев-Подольский. Фронт оказался расколот надвое, связь с частями Петлюры попросту прервалась, и 17 ноября галичане подписали в Одессе тот самый сепаратный мир с Деникиным, решивший участь Петлюры.

…Бывший глава правительства УНР Винниченко впоследствии вменял в особую вину обеим властям, галицийским и центральным, тот факт, что они не смогли договориться между собой перед лицом окружавших их со всех сторон врагов в лице Антанты, Деникина, румын (которые, напомним, в то же самое время оккупировали украинскую Буковину) и поляков. Очевидным и самым опасным врагом украинской государственности были, разумеется, большевики. Но сам Винниченко сделал для себя тот вывод, что для Украины в то время «была только одна ориентация, которая, будучи “ликвидационной” для этих властей [галицийской и центральной. — Авт.], могла быть полезной для народной украинской государственности — это ориентация на Советскую Россию и Красную Украину. Но ни та, ни другая власть не могли и не хотели это признать. Они не в силах были понять того, что вся украинская государственность вышла из революции, революцией создавалась и целиком от революции зависела в своем дальнейшем становлении и развитии»[163] — рассуждения тем более странные, что не мог же не замечать Винниченко огромной разницы между свершениями Февральской революции 1917 г., с которой действительно началась украинская государственность, и Октябрьским переворотом, на котором фактически эта государственность и окончилась. Однако Винниченко и после всего происшедшего в Украине, в 1920 г., когда в Киеве вышли три тома его воспоминаний, отказывал Украине в праве на настоящую независимость и самоопределение. Не предвидя для своей страны иных перспектив, он трагически настаивал на том, что «чем “левее” будет социально-политический режим на Украине, тем больше он будет приемлем для национального возрождения…»[164].

Но судьба народов в то тяжелое для всей Европы время была чрезвычайно переменчивой. Для земель бывшего Галицко-Волынского княжества все эти перипетии закончились очередным разделом: когда в 1920 г. Красная армия, чуть не дойдя до Варшавы, потерпела поражение, Волынь с Полесьем вновь очутились в составе Польши, Закарпатье оказалось под властью Чехословакии, а Буковина осталась там, где и была до того, — под властью Румынии. И только спустя почти 20 лет по пакту Молотова — Рибентропа земли Западной Украины неожиданно отошли к СССР.

Агония

В октябре 1919 г. войска Деникина заняли всю Украину, Орел и приближались к Туле. Но и Деникину в Украине было не суждено задержаться: вместе с его войсками в страну надвигалась реакция, которая своими зверствами отторгала крестьянские и рабочие массы и от этой новой-старой власти. По свидетельству Винниченко, «еврейские погромы польской шляхты в Польше и Галичине или атаманщины на Украине бледнели в сравнении с еврейскими погромами Деникина»[165].

В результате вниманием масс в Украине прочно овладевали большевики: умело используя свое влияние в малоимущей среде, они в начале 1920 г. нивелировали все достижения Деникина, вновь заняли Киев и отбили у него большую часть Украины.

Исаак Мазепа, между тем, еще продолжал возглавлять правительство Украины, которое постоянно переезжало с места на место, скрываясь от надвигавшейся на него со всех сторон опасности… Дело дошло будто бы даже до того, что Мазепа обратился к изгнанному в свое время председателю Директории Винниченко — с тем, чтобы он принял участие в правительстве для укрепления его власти. Однако по свидетельству самого Винниченко, «он не увидел ничего нового в этих конвульсиях… бедных недоумков, ответив им, что может принять участие только в той власти, которая стоит на почве чистой советской власти и… социалистической революции»[166]: так видный участник недавней борьбы Украины за независимость окончательно «сбольшевичился». Социализм Винниченко оказался более крепким, нежели социализм Мазепы, потому что по своему существу был наднациональным, интернационалистским и, следовательно, не предполагал необходимости становления в Украине собственной государственности, а видел эту «государственность» в составе Советов.

Но самым последним, предсмертным вздохом независимости Украины стал кабинет министров Ливицкого — этот «кабинет окончательного демонтажа УНР на родных просторах, — как охарактеризует его уже в наши дни историк Яневский. — Непрестанно двигаясь вдоль Збруча — с юга на север, от Каменца до Волочиска, а потом эвакуировавшись на территорию Польши, это правительство до конца года умудрилось-таки провести 41 заседание, на которых было рассмотрено 199 разнообразных вопросов. Первыми из них в Станиславе были доклады о состоянии дел на фронте и в области внешней политики. Последние, в Тарнуве, 29 декабря, — “о направлении дальнейшей политики правительства” и “утверждение постановления об условиях расчета с Австрией”»[167].