Коллектив авторов - Государственность – национальная идея Беларуси Страница 26

Для выработки стратегии социально-экономического развития в современных условиях, связанных с нарастанием глобального кризиса и неопределенности, исключительно значимым представляется совершенно не осознаваемый современным российским обществом опыт Белоруссии. Ее руководство, несмотря на довольно жесткое противостояние с по-прежнему могущественным Западом, обеспечивает относительно успешное социально-экономическое развитие своего общества. Особенно очевидными его успехи становятся при сопоставлении с положением, как хозяйственным, так и социальным, граничащих с ней регионов России – Брянской, Смоленской и Псковской областей.

Опыт Белоруссии интересен и тем, что представляет собой гармоничное продолжение в качественно новых условиях весьма интересного модернизационного проекта еще советских времен, развивавшего скрытно, но вместе с тем достаточно эффективно.

Различные части СССР, как известно, развивались разными темпами, а с начала 70-х годов, когда был сделан системный выбор в пользу отказа от модернизации, – и в принципиально различных направлениях.

Хрущев был свергнут правящей бюрократией в первую очередь за стремление к постоянной кадровой ротации, размыванию национальных и региональных кланов внутри руководства КПСС. Он справедливо считал недопущение возникновения таких кланов условием эффективности государственной власти (и незыблемости своей личной), но, отказавшись от репрессивного аппарата Сталина, не нашел ему адекватной замены и в итоге был съеден этими формирующимися кланами.

Пришедший ему на смену «консенсусный генсек» Брежнев четко ощущал, кому он обязан своей властью и чего нельзя делать в интересах ее сохранения. В результате именно при Брежневе национальные и региональные кланы оформились как основной структурообразующий элемент правящей бюрократии. Отдельные разрозненные попытки разрушить их, предпринимавшиеся в последние годы его правления и в период агонии Советского Союза, носили характер междоусобной клановой войны и, как правило, подрывали позиции одних кланов в пользу других, а отнюдь не саму сложившуюся клановую систему как таковую.

В 1986 году казахский клан ответил на попытку ограничения своих позиций организацией массовых беспорядков в Алма-Ате, которые стали первым в Советском Союзе вышедшим из-под контроля государства межнациональным конфликтом, предвестником его распада.

Когда кланы окрепли и стали относительно самостоятельными, они с восторгом восприняли возможность выхода из-под контроля Москвы, предоставленную им распадом центральной власти и переходом России под контроль демократической группировки Ельцина.

Принципиально важным представляется то, что каждая руководящая национальная или региональная группировка несла на себе сильнейший отпечаток национальной или региональной культуры, действительно представляя собой неформальных представителей (и руководителей) того или иного социального слоя советского общества.

В пользу тогдашнего советского общества свидетельствует то, что кланы, являвшиеся носителями феодально-байского или просто коррупционного укладов жизни, а также исповедовавшие националистические подходы, так и не были допущены к реальной борьбе за высшую государственную власть. При всем своем колоссальном влиянии и возможностях они автоматически отсекались от этой борьбы самой бюрократической средой, проявляя свою политическую и административную активность лишь в пределах выделенных им, хотя и достаточно широких, «резерваций». Антикоррупционные репрессии против них осуществлялись, лишь когда они вольно или невольно подходили к границе выделенных им административных полномочий и, даже неосознанно, создавали угрозу как для лидирующего клана, так и для власти правящего класса партийно-хозяйственной номенклатуры в целом, общие интересы которого безусловно доминировали в практической политике, несмотря на частные внутренние расхождения.

Насколько можно судить, за все время правления Брежнева сложившейся при нем кланово-региональной модели управления как самой КПСС, так и всей страной, было брошено лишь два серьезных вызова.

Первый – в начале 70-х – был связан с именем А.А. Косыгина, успевшего стать в ранней молодости крупнейшим сибирским нэпманом. Пытаясь во второй половине 60-х годов осуществить хозяйственную реформу с плавным переводом социалистической экономики на преимущественно рыночные рельсы (с соответствующей национальной спецификой подобная реформа была проведена в Китае), А.А. Косыгин и его окружение, вероятно, осознали принципиальную невозможность повышения эффективности советской экономики в условиях прогнившего к тому времени партийного руководства. Результатом стала подготовка Пленума ЦК КПСС по «возврату к ленинским нормам руководства», которые должны были заключаться в передаче всей социально-экономической политики в сферу исключительной компетенции правительства и, соответственно, в лишении партийных органов всякой реальной возможности вмешиваться в хозяйственное управление.

В силу своей политической наивности эта попытка была обречена на провал, выражением которого стало проведение Пленума ЦК КПСС с беспрецедентным опозданием и с совершенно иной, рутинной повесткой дня. А затем взлет мировых цен на нефть и стремительное развертывание экспорта нефти и газа сняли с повестки дня вопрос о необходимости комплексной модернизации и позволили Советскому Союзу продолжить плавно переросшее в загнивание экстенсивное развитие.

Вторая попытка разрушения регионально-клановой брежневской системы управления – и на ней, в силу ее уникальности и малоизвестности, как в наших странах, так и за рубежом, следует остановиться подробнее, – была предпринята в конце 70-х годов руководством Белоруссии во главе с Петром Машеровым.

В Белоруссии руководящий клан сложился совершенно необычным образом – на основе называемой «партизанской элиты». Ее костяк был создан еще во время комплексной и весьма глубокой подготовки партизанского движения перед войной, проведенной советскими спецслужбами. Затем члены этой будущей элиты прошли чудовищную по своей жестокости и масштабу потерь партизанскую войну, не просто привившую им навыки коллективной эффективности и скрытого взаимодействия, но и в прямом смысле слова кровью спаявшей их в единое целое. После освобождения Белоруссии именно командиры партизанских отрядов составили костяк партийно-советской системы управления и непосредственно занялись восстановлением своей страны.

Они научились виртуозно использовать ресурсы огромного Советского Союза для развития своей республики, но при этом оставались в прямом смысле этого слова советскими людьми, стремящимися как к благу для всего Советского Союза, так и к завоеванию власти именно в его масштабах.

В силу не только взаимной поддержки, но и исключительно высокой добросовестности и компетентности представители «партизанской элиты» постепенно заняли целый ряд ключевых постов в руководстве – прежде всего, хозяйственном – всем Советским Союзом.

Апогеем тихого и практически незаметного продвижения «партизанской элиты» Белоруссии в союзную власть стало принятие в самом конце сентября 1980 года решения о замене Председателя Совета Министров СССР А.А. Косыгина, незадолго до этого перенесшего второй инфаркт, от последствий которого ему так и не суждено было оправиться, на уже тогда легендарного и весьма энергичного руководителя Белоруссии П.М. Машерова. После ожидавшейся кончины Брежнева он должен был естественным образом возглавить Советский Союз.

Не случайно в Белоруссии до сих пор засекречены все государственные документы, причем не с момента смерти Машерова, а с 1977 года – со времени, когда Брежнев в силу резкого ухудшения здоровья окончательно отошел от реального руководства страной, и «партизанская элита», по-видимому, начала вплотную готовиться к броску во власть в масштабах всего Советского Союза.

Сегодня уже практически не вызывает сомнений версия о том, что гибель П.М. Машерова в автомобильной катастрофе 4 октября 1980 года, накануне предоставления ему качественно новой, соответствующей его новому статусу охраны, представляла собой политическое убийство, призванное остановить продвижение «партизанской элиты» к высшей государственной власти. Более того – инерция этого комплексного движения оказалась столь велика, что простого обезглавливания ее было уже недостаточно, результатом чего явилась скорая и столь же загадочная гибель в подобных инцидентах еще нескольких ключевых фигур «партизанской элиты».

Остановив ее ради сохранения у власти наиболее комфортной для себя брежневской группировки, правящая союзная бюрократия уничтожила тем самым последний внутренний источник эффективности Советского Союза и обрекла его на распад и бесславную гибель.