Живой Журнал. Публикации 2007 - Владимир Сергеевич Березин Страница 26

Надо сказать, что многие птицы любят ягодные места. Хорошо охотится рядом с таким ягодным местом, скажем, на тетеревов. Настреляешь довольно много дичи; наполненный ягдташ немилосердно режет плечо — но уже вечерняя заря погасала, и в воздухе, ещё светлом, хотя не озаренном более лучами закатившегося солнца, начинают густеть и разливаться холодные тени…

Но мы отвлеклись — как-то Малыш думал позвать Карлсона к девкам, но тот даже не отворил дверь, а напротив, бросил в окно короткое nihil. Малыш удалился, озадаченный. И правда, Карлсон до того был увлечён своими изысканиями, что даже не съездил проведать свою бабушку, госпожу Бок, вдову военного лекаря.

Малыш недоумевал о таком поведении, но Николай Павлович объяснил ему, что такая чёрствость пошла у нас, разумеется, от немцев.

— Вот, — заметил он, — один немец тоже был недавно в уезде, да на спор начал на масленице есть блины с купцом Черепановым. Объелся блинами, да и умер — ему бы фрикадельками да тефтелями питаться, а он туда же… Блины на спор решил есть…

И Николай Петрович, приняв от Ерошки-лакея раскуренный чубук, прекратил рассказывать.

Через какое-то время, то ли потерпев неудачу в полётах со стульев, то ли, наоборот, преуспев, Карлсон вышел на свет и начал делать упрёки Малышу.

— Ты развалился, спишь всё, — говорил он. — Между тем Россия требует нового человека. А где его взять, если всяк будет лежать в праздности. Вот скажем, паровые машины — определённо, они сумеют изменить весь мир к лучшему.

Через неделю в поместье появился англичанин в гетрах, с бритыми бакенбардами. Вместе с ними прибыл целый воз труб и медных листов. Они заперлись во флигеле, а когда англичанин уехал, выяснилось, что Карлсон всем по кругу должен.

И когда к нему подступились с расспросами, он молча привёл всех во флигель.

— Это моя паровая машина, — с гордостью сказал Карлсон, указывая на сплетенье труб, похожее на голый весенний лес.

Паровая машина грохотала, её металлические части гремели, поршни то поднимались, то опускались снова.

— У меня будет десять тысяч паровых машин, — продолжил Карлсон, но в этом момент флигель огласил свист, он усиливался и горячий пар заполнил помещение. Малыш опрометью бросился вон.

Столб огня и пламени встал на месте несчастной постройки, к которой уже бежали барские мужички, как на одно лицо обтёрханные и помятые. Таких много в нашем небогатом краю, где я так любил охотиться на рябчиков. Птица рябчик — плут, веры ей нет, да и мяса на её костях мало. А бывали случаи, когда я приносил по пятнадцать рябчиков и потом долго у костра смотрел в ночное небо…

Вернёмся к нашему герою.

В одном из отдалённых районов России есть сельское кладбище. Как почти все наши кладбища оно как-то покривилось и покосилось, скот топчет кладбищенскую траву. Туда, на одну из могил ходит сгорбленная старая женщина, печально смотрит она на серый камень с изображением пропеллера, под которым покоится тело её сына. Неужели её молитвы были бесплодны? Но нет, хоть страстное сердце, которое как запущенный не вовремя пламенный мотор, замолкло навсегда, гармония и спокойствие природы говорит старушке о вечном мире и жизни бесконечной…

Извините, если кого обидел.

15 февраля 2007

История про братьев Свантесонов (хорошо забытое старое)

БРАТЬЯ СВАНТЕСОНЫ

Тот мой герой, о котором я собираюсь рассказать, был третьим сыном в семье Карла Ивановича Свантесона — обрусевшего не то шведа, не то датчанина.

Помещиком он был никаким, то есть самым маленьким и ничтожным, нигде не служил, и слыл больше за городского шута, причем шута неразборчивого, отвратительного и не знающего грани, которую в шутках переходить не стоит. Овдовев, он ввёл в доме вывезенные из Швеции привычки и превратил его в вертеп.

Глухонемой сторож Герасим только мычал, когда дом наводняли очередные профурсетки вкупе с монтаньярами. Но именно Герасим во ту пору ходил за детьми Карла Ивановича.

Трое детей, не в пример отцу, хоть и росли без надзора, выросли крепкими, сильными юношами.

Старший, Борис, или как звал его отец — Боссе, был человеком вспыльчивым, учение не шло ему в прок, но в остальном он был то, что мы называем добрый малый. Вспыльчивость, как говорится, не выносилась из избы. В городе, однако, знали, что отец и сын чуть не дерутся из-за мелкой наследной монеты — того приданого покойной супруги, которое растворилось неведомым образом.

Но речь моя шла именно о третьем сыне, которого мы вслед их семейной традиции будем называть Малышом.

Малыш был мальчиком кротким и непрактичным. В детских играх именно ему доставались тумаки и обиды, часто он недосчитывался карманных денег, а то его товарищи рвали портьеры в доме и делали чучела из простыней Карла Ивановича. Поэтому ему приходилось много терпеть — и уже от родного отца.

В бестолковом доме Карла Ивановича был ещё один обитатель — суетливый и быстрый слуга Карлсон. Будто муха летал по дому этот Карлсон, и иногда казалось, что сзади приделан к нему какой-то пропеллер для пущей быстроты. Он чинил отопление, носил с базара картошку и лук и даже кормил волка, зачем-то купленного у директора передвижного зверинца.

Ходила молва, что это вовсе не швед, или там датчанин, а ребёнок, родившийся у городской дурочки Акулины от самого Карла Ивановича. Впрочем, Карл Иванович всё отрицал, но взял в свой дом ребёнка, воспитал и даже, как говорила всё та же молва, придумал ему фамилию Карлсон.

И вот однажды утром Карла Ивановича нашли в доме, с головой, лежащей на книге. Страницы были полны популярных объяснений по поводу пестиков и тычинок, а рядом с телом лежал окровавленный пестик, тычинок поблизости не наблюдалось — разве голова несчастного Карла Ивановича превратилась в огромную тычинку.

Боссе был немедленно взят под стражу — ему припомнили и крики, и ссоры с отцом, и наследство. Да и больно ловко это всё выходило — он и убил-с, как уверял нас присяжный поверенный Владимир Ильич. Только один Малыш был уверен в невиновности своего брата.

Накануне суда, вернее, в ночь перед судом к Малышу явился Карлсон. С заговорщицким видом он долго ходил вокруг и около стола, и, наконец, признался, что ему начали являться видения.

— Что за видения? — горячо интересовался Малыш.

— А вот какие видения-с. Ко мне пришёл этот странный человек, — сбивчиво говорил Карлсон. — Но я расскажу вам-с всё по порядку-с.

И Карлсон начал рассказывать, да столь прихотливо, столь затейливо,