Слава Тарощина - Рожденные телевизором Страница 27

Проблема контента усугубляется кадровой проблемой. Советская ложь въелась в поры, она регламентировала жизнь в каждом ее проявлении – от партийных речей до манеры поведения на экране. В этой тотальности виделась эстетическая завершенность. Сейчас на ТВ работают люди, вылепленные новым временем. То, что их предшественникам давалось свободно, как дыхание, у них получается из рук вон плохо. Хочешь поверить Семину с Мамонтовым, но как-то не получается.

В юбилейном захлебе Эрнст повторял: Добродеев создал стиль современных новостей. Как говорил один герой, это комплимент или повод для драки? Сам Олег Борисович по мере сил сопротивляется предложенным обстоятельствам. «Штрафбат» Николая Досталя, «Завещание Ленина» (о Шаламове и по Шаламову), «Советская империя» Лизы Листовой, «Подстрочник» Лилианны Лунгиной – это то, что не стыдно предъявить и на высшем суде. В умильное юбилейное славословие щемящую ноту внесла Татьяна Миткова, которая продолжает работать на НТВ. В ее краткой, но пронзительной по силе чувства речи о Добродееве звучат восторг и горечь, общая человеческая драма и невозможность возврата. «Наверное, трудно быть богом», – говорит Миткова. Да уж, нелегко.

Глазами отшельника

Опыт ненаучной фантастики. По мотивам Дня народного единства

Однажды корреспондент «Программы Максимум» отыскал в одесской глубинке Сергея Никитенко, который почти шестьдесят лет прожил на чердаке своего дома и только недавно вышел на белый свет. Документы утеряны, но, по самым скромным подсчетам, ему не меньше восьмидесяти пяти лет. С. Н. дезертировал во время войны, жил в страхе расправы и потому в 48-м решил исчезнуть. Внутренний эмигрант выглядит достаточно свежим, но в его глазах – недоумение перед странным миром. Он долго смотрел на мобильник, да так и не понял, что это за штука такая. Попытаемся вообразить, какие острые формы может принять цивилизационный конфликт в отдельно взятой голове отшельника, получившего вдруг возможность посмотреть телевизор в дни единения и согласия.

Нескончаемый, словно Млечный Путь, сериал о Сталине способен подтвердить самые мрачные предчувствия С. Н. – вождь жив, пора снова линять. Дня не проходит, чтобы о нем не говорили. Пытался было человек, которого уважительно именуют президентом, правду сказать зрителям о кровопийце, те послушали, но продолжали гнуть свое. В «Честном понедельнике» народ снова проголосовал за Сталина. Народ, решил наш герой, слушает не Медведева, а какого-то Проханова. Медведев тихий, интеллигентный, а Проханов грозный, нервный, весь трясется и громко кричит о великом Иосифе Виссарионовиче, без которого у России один путь – в пропасть.

Дедушка вздыхает: другой модели государства он и не знал. Одна отрада – в День народного единства, впрочем, как и в другие дни, много и громко поет Кобзон. И хотя поэт Дементьев в стихах про Иосифа Давыдовича ловко так рифмует слова «Кобзон» – «трон», дедушка понимает: из двух Иосифов, не покидающих экран, важнее все-таки первый, то есть Сталин. Хотя и Кобзон – Сталин в своем деле. Не устает повторять, как его песня строить и жить помогает. Значит, все примерно как в дедушкиной молодости: одна часть гниет по лагерям, другая голосит о стране, где так вольно дышит человек.

Если идеологические мотивы кое-как доступны пониманию нашего героя, то от остального голова идет кругом. Ведь его всю жизнь приучали: красный уголок важнее красного угла. А тут тебе, пожалуйте, и то и другое – вместе. Видит он по «ящику», как коммунисты с флагами бегают. Но видит и нечто иное – как в День Казанской иконы Божией Матери патриарх Кирилл совершил Божественную литургию, а затем возглавил шествие от Казанского собора Кремля до Манежа. Дедушка доволен. Патриарх Кирилл, не в пример патриарху Тихону, не уничтожен большевиками, как полагалось в двадцатые, а, напротив, под камеры целуется с главными людьми страны.

Самое сложное для анахорета, вернувшегося в мир, понять, кто с кем борется, где наши, где не наши. Одновременный просмотр «Исаева» и «Адмирала» очень повышает давление. Колчак-Хабенский такой благородный и монументальный, словно памятник самому себе. И все белое движение – в белых ризах, с крылышками за плечами. Но ведь и красные в лице Исаева-Штирлица-Страхова – настоящие красавцы. А тут еще Гоцман-Машков со своей «Ликвидацией» под ногами крутится, с бандитами, хоть белыми, хоть красными, сражается. Да такой убедительный, что безоговорочно веришь только ему. Так бы дедушка и порешил, если бы 4 ноября экран не наводнили поляки. Против них объединились и белые с красными, и бандиты со шпионами; все дружно принялись изгонять врага из Кремля. Ляхов благополучно изгнали, но дедушка все-таки никак не мог понять, отчего новоявленный праздник единства прямо-таки искрит ненавистью. Что так Бортко надрывается в «Тарасе Бульбе», Хотиненко в исторической драме «1612»? Да еще престарелые мушкетеры вернулись, со шпагами бегают взад-вперед. А дедушке хорошо бы с собой разобраться, взять наконец в толк: что это за праздник такой агрессивный нарисовался в телевизоре?

Жаль, в этом году не повторили авторский фильм Михаила Леонтьева «Конец смутного времени». Дедушке бы сразу все стало ясно. Ведь у Леонтьева даже аллюзии прямые, как кладбищенская ограда: «История смуты – это история предательства страны ее политической элитой». И, дабы ни у кого не возникало сомнений по поводу истинной цели сочинения, добавляет: «Так было в 1605-м, 1917-м, 1991-м». А дальше в силу вступает искусство монтажа. Картины смуты чередуются с кадрами «Ельцин на танке» у Белого дома, семибоярщина – с семибанкирщиной, разбой смутного времени – с началом 90-х. Блестящий пиарщик Василий Иванович Шуйский, сам себя призвавший на царство, не кто иной, как победивший Ходорковский. То, что в веке семнадцатом смута, то в веке двадцатом – идеи либеральной демократии, которые помогли бы олигархии манипулировать народным сознанием (тут появляется лик Березовского, каковой, кстати, очень даже неплохо манипулировал самим Леонтьевым в эпоху ОРТ). Одним словом, 4 ноября мы празднуем, по Леонтьеву, чудо преодоления смуты. «Чудо, – выдает финальный аккорд М. Л., – которое еще не раз пригодится нам в русской истории». Портрет современного носителя чуда не прилагается, но даже наш отшельник уже понимает, что имя чуда (опять же по Леонтьеву) – Владимир Путин.

Дедушка, конечно, очень хотел бы понять, кто главный человек в стране, Путин или Медведев. Но тут уж точно телевизор, который делает все возможное и невозможное для того, чтобы затушевать данный вопрос, любознательному дедушке не подмога. Да и какая разница? Других проблем немало. Вон грипп на дворе, а с ним такая морока! Но заметил товарищ Никитенко одну странность. Российские болячки волнуют людей в «ящике» гораздо меньше, чем украинские. С чего бы это? Вроде две самостоятельные страны, болейте на здоровье каждая за свою. Дедушка вообще недоумевает, почему на москалевском ТВ так сильно страдают за его родину? Нет чтоб отдохнуть, переждать эпидемию на чердаке – все на передовую лезут.

Сам-то он согласен с Гоцманом – следует закрыть рот с той стороны. И вообще – мне с вами неинтересно ходить по одной Одессе… Посему сразу после Дня небывалого единства дедушка успокоился и выключил телевизор – раз и навсегда. Он собирается жениться, даже даму сердца приглядел, работает на почте.

Быть в тренде

Время нам досталось какое-то уж очень невыразительное, эстетически смазанное. На радикальные художественные жесты способны единицы, а если точнее, то одна единица – Владимир Путин. Приезд премьер-министра на ТВ – событие из ряда вон выходящее в новейшей истории России. Именно таким событием Владимир Владимирович счел телевизионный конкурс «Битва за респект» на канале Муз-ТВ. Награды победителям он вручал лично. Один из них, рэпер Рома Жиган, потрясал воображение колоритностью образа. Рома четыре года назад вышел из тюрьмы, теперь ведет исключительно здоровый образ жизни, вследствие чего впал в патриотизм невиданной силы. Его проникновенным строкам о России может позавидовать сам Илья Резник: «Эх, Русь моя, мы твои патриоты и встанем за тебя в любое время года». У Ромы есть мечта – «было бы ништяк записать с Путиным совместный трек». Пожелаем Жигану удачи, она бы очень оживила тоскливый телевизионный пейзаж.

Не то чтобы совсем не было премьер в новом сезоне, они есть, но все какие-то бессмысленные и беспощадные (по отношению к зрителю), да и ходят к тому же парами. Затеяли на Первом канале новый проект «Достояние республики». Песни старые поют, разумеется, о главном и слезы утирают по утерянному советскому раю. А чтобы хоть как-то отличаться от тьмы собратьев, хиты оценивают отобранные представители двух референтных групп: одна молодая, другая – не очень. На Первом еще продолжают голосить, а на «России» уже взошла заря аналогичного соревнования под названием «Лучшие годы нашей жизни». Только если там конкурируют песни, то здесь – целые десятилетия: шестидесятые против двухтысячных, семидесятые против девяностых и так далее. Подобного острого конфликта хорошего с отличным давно не приходилось наблюдать. Ведущий Юрий Стоянов исторгает из себя такое количество восторгов в каждую минуту экранного времени, что делается страшно за него.