Эндрю Ротштейн - Когда Англия вторглась в Советскую Россию Страница 27

Г-н Чайковский жаловался также на попытку военного командования союзников захватить без согласия местных властей весь имевшийся небольшой запас бумаги для издания русской газеты, которую Пуль намеревался поддерживать материально. Редактором ее собираются назначить Семеновича, в прошлом, по утверждению Чайковского, связанного со старым „Новым временем“[136] и, следовательно, придерживающегося иных политических взглядов, чем временное правительство.

2. Послы союзников прибыли в Архангельск с Мурманского побережья неделю спустя после вступления военных сил в город и в результате застали их уже „удобно расположившимися“ на лучших местах. Представитель правительства Его Величества по гражданским вопросам все время занят безнадежной „борьбой“ (к сожалению, это неприятное слово отражает ситуацию) за законные действия. Он выступает против вмешательства адмиралтейства и организаций военного министерства в вопросы чисто гражданского характера.

Из высказываний приближенных генерала Пуля я сделал вывод, что, по их твердому убеждению, вся союзная организация должна находиться иод контролем генерала Пуля. Когда я после высадки экспедиционных сил спросил у адмирала Кемпа, возможно ли возвращение дипломатического корпуса, он ответил: „Мы не допустим прибытия дипломатов“.

Хотя г-н Линдлей был моим гостем в течение недели, он не был откровенен. Весьма печально, что Архангельск теперь более чем когда-либо являет собой водонепроницаемый отсек. Сотрудничество невозможно из-за соперничества между родами войск, ведомственных предубеждений и личного честолюбия. Однако я пришел к выводу, что Линдлей вместе с американским послом делал все возможное, чтобы отстоять законные права временного Правительства перед лицом британских военных властей с их диктатом. Даже если он в этом преуспеет, много дорогого времени уйдет на разбор мелких интриг там, где должно существовать тесное сотрудничество. Единственным действенным средством было бы ограничение функций военного командования чисто военными делами, предоставив решение гражданских и хозяйственных вопросов русским гражданским властям при искренней поддержке, а не диктате со стороны представителей союзников.

Военная ситуация с быстрым приближением суровой северной зимы будет становиться все серьезнее, поэтому нельзя отвлекать военных от непосредственных дел и использовать их там, где они не имеют никакого опыта. Кроме того, существует опасность, что военные будут использованы в качестве орудия реакционеров и сторонников реставрации монархии. Это было бы пагубно для стабилизации обстановки на севере.

Временное правительство, несомненно, далеко от совершенства. Наверное, оно нуждается в обновлении и включении в свой состав людей практического склада. Союзникам не следует поддерживать какую-то одну партию. Они. преуспеют наилучшим образом, попытавшись примирить классы и партии на основе крестьянско-буржуазной политики, подкрепленной энергичной экономической деятельностью. Только такая деятельность может удовлетворить народные массы.

4 сентября 1918 года

(Подпись) Д. Янг, британский консул, Архангельск»[137].

Чиновники министерства иностранных дел, конечно хорошо знавшие, что вся деятельность британских военных властей в России ведется в тесном сотрудничестве с «реакционерами и сторонниками реставрации монархии», ограничивались попросту тем, что делали пометки на заявлении Янга. — «Этот доклад о неблагоразумных поступках военных властей довольно грустно читать, но без сомнения, иметь дело с русскими совершенно невозможно» (Е. Н. С.). «Министр уже видел этот доклад» (Дж. Д. Грегори). Простая пометка на заявлении Янга — «X» (лорд Хардинг).

Они, возможно, считали, что и с Янгом, питавшим иллюзии относительно британской политики в России, «иметь дело совершенно невозможно». Когда, представив вышеприведенный документ сэру Джорджу Клерку, Янг обратил его внимание на особые обстоятельства, объясняющие вторжение большевиков в здание английского посольства в Петрограде и убийство капитана Кроми (о чем сообщалось тем утром в газетах), а также на то обстоятельство, что вооруженные силы союзников начали военные действия без объявления войны, сэр Джордж был «также многозначительно молчалив, как и при первой нашей встрече». Но когда Янг, уходя, «выразил наивное желание вскоре представить свой обычный отчет о событиях предыдущего месяца», который, как он считал, «мог бы помочь правительству Его Величества узнать правду о ситуации в России, он встревожился и строго запретил представлять какой бы то ни было отчет». Это очень удивило Янга. Он не мог понять, почему вопрос о представлении доклада, еще даже не написанного, так встревожил ответственного чиновника министерства иностранных дел. «Может быть, он счел, что секретный архив этого министерства — совсем неподходящее место для хранения подобного доклада?» С одной стороны, писал Янг, можно было предположить, что Клерк говорил от имени г-на министра Керзона, с другой стороны — что от министра утаивали важную информацию.

Во всяком случае, Янг в то время не послал никакого доклада в министерство, хотя он подготовил его на тот случай, если таковой потребуется. Суть доклада, как показывает документ, сохранившийся в его бумагах, заключалась в том, что «представителям британского военного командования было разрешено с санкции правительства Его Величества или без таковой участвовать в бесчестных и опасных заговорах заодно с антисоветскими русскими группировками». Члены этих группировок руководствовались корыстными интересами. Цель заговоров, организуемых под защитой дипломатического иммунитета, состояла в свержении Советской власти в стране, гостеприимством которой британские представители пользуются и население которой они формально заверили в том, «что правительства союзников не имеют намерений вмешиваться во внутренние дела России». Такие методы, утверждал Янг, «несовместимы с правдивым и достойным поведением»[138].

Кроме того, Янг был уязвлен тем, что его все время держали в неведении относительно политики, проводимой правительством, и он до самого начала интервенции мог лишь, гадать о ней. «Если британское правительство решило действовать прусскими методами, то следовало бы по крайней мере разослать всем поглощенным работой британским представителям в России секретный циркуляр, извещающий их о том, что официальные заявления относительно справедливости, чести и гуманности и т. д. не должны приниматься всерьез, поскольку они предназначены всего лишь для пропаганды».

Янг, вероятно, понял, что настал наконец подходящий момент обратиться в министерство иностранных дел по личному вопросу. Он находился на консульской службе уже одиннадцать лет, из них три года в Архангельске, где он все еще официально числился вице-консулом, хотя фактически исполнял в полном объеме обязанности консула и ему полагались и соответствующий ранг, и значительно более высокий оклад. В Мурманске один военнослужащий, «словно с неба свалившийся на эту должность» в 1916 году, был немедленно произведен в консулы, в то время как Янг продолжал пребывать в том же ранге, что и три года назад[139].

После этого письма 25 октября он был временно принят (на три или четыре месяца) в министерство в русскую секцию отдела внешней торговли на ставку консула.

В течение последующих недель, по мере того как война с центральными державами быстро приближалась к концу, кампания в прессе против Советской России и в поддержку интервенции союзников заметно ожесточилась. В это время Янг получал письма от своих друзей в Архангельске, которые оказывали воздействие на его взгляды. Ниже приводятся выдержки из писем Янгу Г. Д. Вискеманна, исполняющего обязанности вице-консула в Архангельске.

21 августа. «…Реквизиция домов и квартир продолжается и вызывает большое недовольство… Самое трудное — это подобрать жилье для дураков с должным учетом порядка их старшинства…»

9 сентября. «… Набор в военные части жалкий, и совершенно очевидно, что те, кто вступает, делают это только ради получения пищи и одежды… Штатские буржуи теперь, когда их шкура в относительной безопасности, а банковский счет выглядит немного краше… не делают ничего, чтобы помочь делу. Зарплата произвольно снижается, а взамен выдаются пайки. Жены буржуев еще более отвратительны, чем их мужья. Все происходящее они рассматривают как досадное недоразумение, поскольку нет больше шоколада по 60 рублей за плитку, в связи с тем что лавку, в которой продают сладости, пришлось закрыть из-за ужасающей спекуляции этим и другими товарами…»

18 сентября. «…Не в силах описать события после моего последнего письма… Совершаются перевороты и контрперевороты, происходят стачки, исчезают правительства и так далее… Никогда не знаешь, существует правительство или нет, впрочем, как бы то ни было, это не имеет особого значения. Кемп делает еще одну попытку выпроводить всех женщин и детей, подданных союзных держав, но я, кажется, усмирил его… Я создал похоронное бюро для ухода за кладбищем и могилами, но мы с трудом справляемся с поставкой гробов — почти исключительно для несчастных янки, которые мрут как мухи от инфлюэнции…»