Виктор Гюго - Том 15. Дела и речи Страница 27

Да, я подчеркиваю это: вы сами не знаете, что именно рано или поздно, при известном стечении обстоятельств, ваш собственный закон учинит с вами! (Неописуемое волнение. Резкие выкрики слева и справа перекрещиваются.)

Вы яростно возражаете, вы не верите моим словам. (Возгласы «Нет! Нет!» справа.) Что же, обсудим вопрос. Вы можете закрывать глаза на будущее. Но можете ли вы закрывать их на прошлое? О будущем можно спорить; прошлое непреложно. Так вот! Поверните голову, обратитесь на несколько лет вспять. Предположите, что королевская власть победила обе революции последних двадцати лет, предположите, что ваш закон о ссылке уже существовал в ту пору; Карл X имел бы возможность применить его к господину Тьеру, а Луи-Филипп — к Одилону Барро. (Аплодисменты слева.)

Одилон Барро (встает со своего места). Я прошу у оратора позволения прервать его.

Виктор Гюго. Охотно позволяю.

Одилон Барро. Я никогда не участвовал в заговорах; я был последним защитником монархии; я никогда не приму участия в заговорах, и в будущем у правосудия так же не окажется оснований карать меня, как не было их у него в прошлом. (Возгласы «Превосходно!» справа.)

Виктор Гюго. Одилон Барро, чей благородный характер я глубоко уважаю, превратно истолковал мои слова. Он забыл, что в настоящий момент я говорю не о праведном правосудии, а о правосудии неправедном, о правосудии в политических делах, о правосудии политических партий. А поскольку это неправедное правосудие карает праведников, оно могло и может еще покарать Одилона Барро. Вот что я сказал, и на этом я стою! (Протесты справа.)

Когда я говорю вам о том, что судьба зачастую берет реванш, о том, что обсуждаемый нами закон таит в себе грозные возможности, на ваших скамьях раздаются протесты. Ну что ж! Я все-таки стою на своем!

И я предупреждаю вас, что, протестуя теперь, вы протестуете против истории. (Спокойствие восстанавливается. Возгласы: «Внимание!»)

Среди всех тех, кто за последние шестьдесят лет возглавлял правительство или властвовал над общественным мнением, вы не найдете никого — вы слышите? — никого, кто не был бы гоним либо до, либо после своего возвышения. Все имена, напоминающие о триумфах, напоминают и о катастрофах; для каждого из этих имен история находит синоним, в котором увековечено его злосчастие, — для каждого, начиная с ольмюцкого узника, он же Лафайет, и кончая изгнанником святой Елены, он же Наполеон. (Движение в зале.)

Окиньте взглядом прошлое и подумайте! Кто снова взошел на французский престол в 1814 году? Изгнанник, вернувшийся из Гартуэла. Кто правил после 1830 года? Изгнанник, вернувшийся из Рейхенау, а ныне снова пребывающий в изгнании, в Клермонте. Кто правит в настоящее время? Узник Гамской тюрьмы. (Сильнейшее волнение в зале.) А теперь — вырабатывайте законы об изгнании! (Возгласы «Браво!» слева.)

О, пусть это заставит вас призадуматься! Пусть урок, преподанный одним, не пропадет для гордыни других!

Будущее — таинственное здание, которое мы своими руками строим во мраке, здание, где со временем всем нам придется жить. Настает день, когда его двери закрываются за теми, кто его воздвиг. О! Раз мы строим его сегодня, чтобы поселиться в нем завтра, раз оно нас ждет, раз, вне всякого сомнения, оно предназначено для нас, то возьмем же, чтобы строить это будущее, все самое лучшее, что есть в наших душах, а не самое худшее, — любовь, а не злобу.

Сделаем его лучезарным, а не сумрачным! Создадим дворец, а не тюрьму!

Господа! Закон, который вам предлагают принять, — плохой закон, варварский закон, бесчестный закон. Вы отвергнете его. Я верю в вашу мудрость и в вашу человечность. Внемлите им в момент голосования. Когда люди вносят в закон несправедливость, бог вносит в него справедливость и карает этим законом тех, кто его создал. (Общее продолжительное движение.)

Еще одно последнее слово, или, вернее сказать, последняя просьба, последняя мольба.

О! Поверьте мне — я обращаюсь ко всем вам, членам всех партий, заседающим в этих стенах, к людям, среди которых на всех этих скамьях столько благородных сердец и столько высоких умов, — поверьте тому, что я скажу вам с глубокой убежденностью и с глубокой скорбью: вырабатывать такие законы, как этот, значит дурно употреблять предоставленное нам время. (Возгласы: «Превосходно! Верно!») Да, дурное это использование нашего времени — расставлять друг другу ловушки в грозных дебрях карательного закона и создавать для наших противников бездны, полные страданий и горестей, бездны, куда, быть может, суждено упасть нам самим. (Волнение в зале.)

О боже, когда же, наконец, мы перестанем угрожать друг другу и терзать друг друга! А ведь нам нужно заниматься другими делами! Вокруг нас — рабочие, требующие мастерских, дети, требующие школ, старики, требующие домов призрения, народ, требующий хлеба, Франция, требующая славы! (Возгласы «Браво!» слева. Смех справа.)

Мы должны извлечь из лона старого общества новое общество; что до меня, я принадлежу к числу тех, кто не согласен пожертвовать ни матерью, ни ребенком. (Движение в зале.) О, у нас нет времени ненавидеть друг друга! (Снова движение.)

Ненависть требует затраты сил, и из всех видов затраты сил это самый непроизводительный! (Возгласы: «Превосходно! Браво!») Так поступим же как раз наоборот: объединив в братском порыве наши усилия, направим их к общей цели — благу родины! Вместо того чтобы с великим трудом вырабатывать законы, полные вражды и злобы, законы, порочащие тех, кто их создает (движение в зале), давайте все вместе, в сердечном согласии, искать решение грозной проблемы, поставленной перед нами цивилизацией, проблемы, которая в зависимости от того, как мы сумеем с ней справиться, приведет нас либо к тягчайшим катастрофам, либо к прекраснейшему будущему. (Возгласы «Браво!» слева.)

Мы — поколение, которому суждено свершить многое; мы приближаемся к решающему перелому; на нас лежат обязанности, несравненно более обширные и грозные, чем те, которые были у наших отцов. Наши отцы должны были только служить Франции, мы должны спасти Францию. Поистине, у нас нет времени ненавидеть друг друга! (Длительное движение в зале.) Я голосую против законопроекта. (Приветственные возгласы и длительные аплодисменты слева; депутаты левой, все как один, покидают свои места, окружают оратора, стоящего у подножия трибуны, и устраивают ему овацию. Заседание прерывается.)

ВСЕОБЩЕЕ ИЗБИРАТЕЛЬНОЕ ПРАВО

20 мая 1850 года

Господа! Февральскую революцию ныне считают побежденной, на нее всячески клевещут; именно поэтому я стараюсь воспользоваться любым случаем, чтобы прославить ее великодушные и прекрасные деяния. (Возгласы: «Превосходно! Превосходно!») Так вот, господа, февральская революция принесла с собой две величественные идеи: об одной из них я уже напоминал вам однажды; она состояла в том, чтобы подняться до вершин политической организации и покончить со смертной казнью. Другая имела целью разом поднять самые низшие силы общества до уровня самых высших и сделать их носителями верховной власти.

Это была двойная и притом мирная победа прогресса; с одной стороны, она возвысила человечество, с другой стороны — сформировала нацию; она залила своим сиянием одновременно и сферу политики и сферу социальной жизни; она возродила и укрепила обе эти сферы, первую — торжеством милосердия, вторую — установлением равенства. (Возгласы «Браво!» слева.)

Господа, величайшим деянием февральской революции, деянием политическим и христианским одновременно, деянием, благодаря которому она распространила свои принципы до самых корней общественного устройства, явилось установление всеобщего избирательного права, это был факт первостепенной важности, факт, грандиозный по своему масштабу, событие глубоко знаменательное, поставившее государство на новые основы, непреложные и вечные. Вдумайтесь, господа, и оцените все значение этого события. Ведь это было поистине величественно — признать права всех граждан, создать высшую власть из совокупности индивидуальных волеизъявлений; растворить все остатки общественных каст в возвышенном единстве народовластия и открыть народу доступ во все отсеки старого общества. Поистине это было великим делом. Но с особой силой преимущества всеобщего избирательного права обнаруживаются в том воздействии, которое оно оказывает на классы общества, до последнего времени именовавшиеся низшими. (Иронический смех справа.)

Господа, ваш смех заставляет меня настаивать на этом. Да, чудодейственная сила всеобщего избирательного права, его политическое значение, глубокий его смысл — не в том, что оно уничтожило крайне странные избирательные ограничения, под которые подпадала часть так называемого среднего класса и даже часть так называемого высшего класса общества, в силу каких причин — неведомо, но уж такова была мудрость великих государственных мужей того времени (смех слева), живущих и здравствующих и поныне. (Снова одобрительный смех слева.) Главное состоит не в том, что всеобщее избирательное право вновь сделало гражданином человека, который был адвокатом, врачом, литератором, административным деятелем, чиновником, учителем, священником, судьей, но не был избирателем, который был присяжным и не был избирателем, который был академиком и не был избирателем, который был пэром Франции и не был избирателем. Нет, я повторяю: чудодейственная сила всеобщего избирательного права, его глубокий смысл, его политическое значение состоят в том, что оно проникло в те слои общества, где живет страдание, добралось до самых «низов», как вы любите выражаться, что оно пришло к человеку, который был со всех сторон стиснут социальными ограничениями и, глубоко уязвленный несправедливостью, возлагал свои надежды только на мятеж, и вдохнуло в него надежду иного рода (возгласы: «Превосходно!»), сказав: «Голосуй! Тебе не нужно больше драться за свои права!» (Движение в зале.) Главное состоит в том, что всеобщее избирательное право передало долю участия в верховной власти людям, чьим уделом прежде было только страдание; в том, что оно, настигнув во тьме нищеты и невежества несчастного, который, будучи доведен до предела отчаяния, мог воспользоваться лишь одним видом оружия, одним средством самозащиты — насилием, освободило его от необходимости прибегать к насилию и взамен дало ему возможность свободно изъявлять свою волю, (Долго не прекращающиеся возгласы: «Браво!»)