Евгений Глушанин - За взлетом взлет Страница 27

Его назначают заместителем командира эскадрильи.

О воздушном бое 25 октября 1941 года и о дальнейшей своей судьбе сам Сорокин рассказывает так:

«Сигнал «Воздух!». Две минуты спустя я со своим ведомым Соколовым уже в небе. Только на высоте более 6000 метров обнаружили наконец три «Мессершмитта-110». Взять фашистский самолет в рамку прицела удалось сразу. «Мессершмитт» задымил и стал быстро терять высоту. «Далеко не уйдет», — подумал я и бросился в погоню за другим, что шел слева. За правым ринулся Дмитрий Соколов. Но тут из облаков вынырнул четвертый бомбардировщик. Пулеметная очередь хлестнула по кабине моего истребителя. Тупо ударило в правую ногу… Я стрелял, пока не кончились снаряды, а тут еще и стрелка бензиномера поползла к нулю.

Мгновенно созрело решение: таранить! Винтом истребителя рубанул по хвосту. «Мессершмитт» рухнул вниз. Но и мой самолет стал лихорадочно дрожать и вдруг сорвался в штопор. У самых сопок удалось выровнять его. Снижаясь вдоль длинного ущелья, я увидел небольшое озерцо, покрытое льдом и снегом. Не выпуская шасси, посадил машину на фюзеляж. Отстегнув лямки парашюта, я стал вылезать из кабины самолета. И тут, к величайшему удивлению, увидел огромную собаку. Инстинктивно захлопнул колпак кабины. Собака яростно царапала крышку колпака, я осторожно приоткрыл колпак, выстрелил два раза.

Осмотрелся. Метрах в двухстах двухмоторный Ме-110 с крестами и свастикой. Как и мой МиГ-3, он лежал на брюхе.

К моему самолету, проваливаясь в снегу, бежал фашистский летчик. Я прицелился, выстрелил. Гитлеровец схватился за живот и упал. И тут я увидел второго. Он крался ко мне, прячась за валунами. Но когда понял, что обнаружен, сразу открыл стрельбу. Он спешил и промахивался. Мы были уже рядом. Я нажал на курок. Выстрела не последовало. Гитлеровец выхватил нож, прыгнул на меня. Острая боль обожгла лицо, я упал навзничь и на мгновение потерял сознание. Пришел в себя. Собрав последние силы, я оторвал волосатые руки от своего горла. Мы вскочили. Я нанес ему резкий удар в пах, и он упал. Мой пистолет поблескивал шагах в трех-четырех. Выбросил давший осечку патрон и выстрелил в фашиста.

…Стараясь не сбиться с курса, я всю ночь ковылял с одной сопки на другую, боясь остановиться. На четвертые сутки попал в беду — провалился по грудь в покрытое льдом озеро. Фетровые бурки и брюки промокли и отяжелели. Я чувствовал, как весь окоченел.

К исходу седьмых суток, когда взобрался на сопку, увидел море и катер, а на берегу у избушки стоял человек.

…Очнулся только через несколько часов в госпитале Полярного, куда меня доставили на тральщике. Ноги меня беспокоили больше всего. Они не болели, я их почти не чувствовал: обморожение третьей степени. Пришел ко мне в палату профессор.

— Делать нечего, Сорокин, — сказал он. — Соглашайтесь на операцию. Сейчас отрежем только ступни. Через неделю придется отнимать выше колен.

Долго тянулись девять месяцев лечения, наконец вызвали на военно-врачебную комиссию. Сказали — подлежу демобилизации.

Когда стал возражать, меня признали годным к нестроевой службе в тылу и откомандировали в резерв — в морской экипаж в Москву. В Управлении авиации Военно-Морского Флота на все просьбы о допуске к летной работе мне отвечали отказом.

Много раз переписывал я рапорт наркому Военно-Морского Флота, прежде чем нашел, как мне казалось, наиболее убедительные слова. Отнес его дежурному офицеру наркомата. А на следующее утро меня вызвали на прием к наркому. Вошел в кабинет Н. Г. Кузнецова. Под конец беседы Николай Герасимович сказал:

— Пройдите еще раз военно-врачебную летную комиссию. Если у вас не найдут других физических недостатков, как исключение разрешу летать.

И вот закончены испытания. Я допущен к летной работе на всех типах самолетов, имеющих тормозной рычаг на ручке управления. Парашютные прыжки разрешили только на воду.

В родном краснознаменном гвардейском полку друзья радостно встретили меня. Через несколько дней я поднял свой истребитель навстречу врагу. А через месяц сбил фашистский самолет, который стал седьмым на моем боевом счету и первым после возвращения из госпиталя.

К концу Отечественной войны довел свой боевой счет до восемнадцати самолетов врага…»

Эти строки Герой Советского Союза Захар Артемович Сорокин написал в начале 1978 года, когда находился в Центральном военном госпитале имени Бурденко. Фронтовые раны дали о себе знать. Ему сделали операцию — девятнадцатую по счету. Но гангрену остановить не удалось.

У родного порога

«Герой Советского Союза Рыбин Иван Петрович погиб смертью храбрых в боях за Родину в Отечественной войне 24 апреля 1943 года. Вечная слава Герою». Эти слова выбиты на памятнике, установленном на могиле летчика в Краснодаре.

Родился И. П. Рыбин 20 мая 1908 года в станице Ясенской Ейского района Краснодарского края в семье бедного казака. В детстве батрачил, помогал отцу. В 1924 году семья переехала в станицу Старощербиновскую. В этом же году Ваня стал комсомольцем. Вскоре его избирают секретарем станичной комсомольской организации. Работает телеграфистом, слесарем. А сам с затаенной надеждой то и дело поглядывает в небо, где по утрам гудят самолеты. Он знает: ими управляют такие же, как он, парни. А может, не такие? И все же он рискнул, подал заявление, и его по путевке комсомола зачисляют курсантом Ейской школы морских летчиков.

По окончании учебы оставляют летчиком-инструктором.

В течение ряда лет Иван Петрович на инструкторской работе в летных школах других городов.

Участвовал в войне с белофиннами. Провел двенадцать успешных штурмовок и в воздушном бою сбил вражеский самолет типа «Глостер-гладиатор». Награжден орденом Красного Знамени.

Когда началась Великая Отечественная, штурман истребительного авиационного полка старший лейтенант И. П. Рыбин служил в городе Лиепае. Здесь и принял первый бой с фашистами. Затем Ленинград, Себеж, Брянск, Ворошиловград, Сталинград. В июле 1942 года вторая награда — орден Красной Звезды, и в том же году правительство награждает его орденом Отечественной войны I степени.

В начале марта 1943 года в жизни майора Рыбина произошло примечательное событие. Чекисты Саратовской области на свои сбережения купили и вручили Ивану Петровичу, как лучшему летчику полка, самолет- истребитель, на фюзеляже которого значилось: «Сталинградскому соколу Рыбину Ивану от саратовских чекистов».

Летчик поклялся еще крепче бить врага на именном самолете.

День 24 апреля выдался солнечным. Летчики полка выполняли боевую работу по прикрытию наземных войск в районе станицы Георгие-Афинской. Отдежурив положенное время, Рыбин возвращался на свой аэродром, внимательно осматривая небо. Издали заметил, что к Краснодару приближается группа фашистских бомбардировщиков под прикрытием истребителей. Принимает решение — атаковать! Рыбин понимал: силы явно неравны. Но это его не остановило. Заняв выгодную позицию, летчик устремился на врага. Атаки чередуются одна за другой. Уже два вражеских самолета нашли себе могилу на кубанской земле. Но четыре бомбардировщика продолжают приближаться к железнодорожной станции. Тогда Иван Рыбин решает таранить врага, поскольку его боезапас уже израсходован. В тот момент, когда винтом своего самолета он врезался в хвост врага, фашистский истребитель длинной очередью продырявил двигатель. Самолет Рыбина загорелся.

Так в одном вылете сын Кубани Иван Рыбин сбил три вражеских бомбардировщика. В последнее мгновение летчик покинул свой самолет, но парашют не раскрылся: оказался перебитым тросик вытяжного кольца.

За годы Великой Отечественной войны И. П. Рыбин произвел 168 боевых вылетов, провел 30 воздушных боев, сбил 12 самолетов противника. 24 августа 1943 года ему присвоено звание Героя Советского Союза (посмертно).

От Кавказа до Берлина

Отар Чечелашвили с малых лет засматривался на полеты горных орлов, завидовал их умению подолгу парить в небе. «Как человеку обрести крылья?»— размышлял мальчик. Когда Отар вырос, он обрел крылья и научился летать. Сначала в аэроклубе. Затем в стенах Ейского авиаучилища, куда восемнадцатилетний юноша приехал в 1940 году.

Учеба была в самом разгаре, когда разразилась война. Отар пишет рапорт с просьбой отправить его на фронт. Отказ. Надо закончить курс полностью. Обучение ускорилось. Получил назначение в авиацию Черноморского флота, в эскадрилью к капитану Цурцумия. Быстро вошел в строй.

2 февраля 1942 года первый боевой вылет на бомбардировщике СБ. Ходили бомбить Констанцу — порт и нефтехранилища. Случалось, атаковали вражеские корабли в открытом море, вели и воздушные бои, но чаще всего летали на разведку. В одном из полетов был сбит. Выручил парашют. Раненый, несколько суток добирался до расположения своих частей.