Газета День Литературы - Газета День Литературы # 173 (2011 1) Страница 27

Расхождение в составе "фона" и "хвостика" буквы у убедительно свидетельствовало бы об инородном вторжении в ткань текста, как нас убеждают, написанного кровью, для чего в своё время была произведена официальная экспертиза, результаты которой приведены в книге "Смерть Сергея Есенина. Документы, факты, версии". Изд-во "Наследие", М.,1966.

В официальном письме от 15 июня 1992 г. на имя председателя Есенинского комитета Союза писателей Ю.Л. Прокушева начальник экспертно-криминалистического центра МВД России доктор наук И.П. Карлин отвечал: "По просьбе редакции журнала "Химия и жизнь" и Союза писателей ... было проведено исследование подлинного рукописного экземпляра стихотворения "До свиданья, друг мой, до свиданья…" С.Есенина. Требовалось установить, написан ли этот текст кровью.

... Предварительная проба с гемофаном, проведённая с крупицей вещества непосредственно в архиве, дала положительный результат. Микроспектральным методом, проведённом в лаборатории, установлено, что стихотворение написано кровью".

Вывод о том, что всё стихотворение написано кровью, при такой методике отбора пробы не убеждает, поскольку возможна и другая версия: Текст написан не кровью. Кровью (поэта?) приписан лишь "хвостик" к букве "и", превративший её в букву "у". Кровь могла быть взята из "кляксы-свиньи" (может быть, из её "ушей"), а клякса у буквы "и" во втором слове "свиданья" всего лишь случайно соскользнувшая с пера капля крови (что доказано). Если бы все эти "кляксы" в 1992 году были досконально изучены в лаборатории, факт вторжения в есенинский текст был бы доказан (или опровергнут) и поднятые вопросы сняты.

При этом не следует сбрасывать со счетов точки зрения В.И. Кузнецова, который, комментируя 8 декабря 1997 года мнения экспертов, опубликованные в сборнике "Смерть Сергея Есенина" (документы, факты, версии. Издательство "Наследие", 1966), требовал более убедительных доказательств подлинности рукописи и её принадлежности Есенину, а также совершенно справедливо замечал, что заключение о том, что "До свиданья…" написано кровью, вовсе не довод, что это кровь поэта.

Вскоре у моей статьи "Предназначенное расставанье" появилось продолжение. В "Криминальном вестнике Санкт-Петербурга" в феврале 1997 года была опубликована вторая статья "Над манускриптом поэта", имеющая подзаголовок "О последнем автографе Сергея Есенина".

Суть моей второй статьи сводилась к тому, что в оригинале листка, на котором написано стихотворение, явных следов сгиба поначалу не было (впервые факсимиле стихотворения было напечатано в январе 1926 года в журнале "Красная нива", в то время как в подлиннике автографа, хранящегося в Пушкинском доме, следы сгибов видны отчётливо, что свидетельствует о более позднем их появлении. Можно лишь предполагать, что более явные следы сгибов появились в период с 24 января 1926 года (выход в свет "Красной нивы") по 2 февраля 1930 года – именно тогда "листок с "кровавыми" строками был передан в "Пушкинский дом" через Г.Е. Горбачёва Владимиром Измайловым. Кстати, первые воспоминания Вольфа Эрлиха о Есенине датированы им 28 января 1926 года. В этом раннем воспоминании ("Четыре дня") и в более позднем ("Право на песнь", Л., 1930) В.Эрлих упоминает о блокноте, из которого вырывался листок, а в "Красной ниве" в пояснении к помещённому факсимиле сказано: "Мы воспроизводим здесь снимок этого последнего стихотворения Есенина. Стихотворение написано на клочке бумаги, вероятно, первом, попавшемся под руку".

Странное несоответствие. Если стихотворение было написано в блокноте, то это позволяет предполагать, что на листках такого же формата могли быть написаны и другие стихи Есенина. Какие стихи? Когда написанные? В блокноте мог сохраниться треугольный кусочек бумаги, той самой бумаги, на которой Есениным было написано стихотворенье "До свиданья…". Кстати, куда делся сам блокнот? Почему его не оказалось в описи вещей, найденных в №5 "Англетера"?

Лишь тот, кто принимал 2 февраля 1930 года рукопись стихотворения "До свиданья, друг мой, до свиданья" на хранение в РО ИРЛИ (РАН) мог бы однозначно ответить, имелись ли следы явного сгиба у автографа на момент поступления или нет.

Зачем, к примеру, потребовалось усилить следы сгибов? Возможно, для того чтобы утвердить в сознании читателя мысль о том, что Есенин действительно вырывал лист из блокнота и складывал его в четыре раза, передавая Вольфу Эрлиху, который в первом воспоминании ("Четыре дня" в сборнике "Памяти Есенина", М., 1926), датированном 28 января 1926 года, утверждал, что это стихотворение Сергей Есенин посвятил ему. Следы сгиба на оригинале могли быть усилены Вольфом Эрлихом для приведения в соответствие со своими воспоминаниями. Во втором, (расширенном) воспоминании ("Право на песнь", Л., 1930) Вольф Эрлих уже не утверждал, что стихотворение посвящено ему и рассказывал о факте его получения так: "Есенин нагибается к столу, вырывает из блокнота листок, показывает издали: стихи.

Говорит, складывая листок вчетверо и кладя его в карман моего пиджака:

– Тебе.

Устинов хочет прочесть.

– Нет, ты подожди! Останется один, прочитает".

В той же книге ("Право на песнь") в главе "От автора" Вольф Эрлих просит у Сергея Есенина прощения: "Я хочу, чтобы он простил мне то, что я продолжаю подавать руки при встречах по крайней мере двоим из его друзей-поэтов. Это значит, что во мне недостаточно чувство его и своей чести. И, наконец, пусть он простит мне наибольшую вину перед ним, ту, которую он знал, а я знаю". Не за то ли, что представил "До свиданья…" как посвящение себе? Очень похоже.

Георгий Устинов впервые опубликовал стихотворение "До свиданья…" 29 декабря 1925 года в статье "Сергей Есенин и его смерть" в вечернем выпуске "Красной газеты". Там уже наблюдается расхождение с оригиналом: "Милый мой, ты (вместо – чти) у (вместо – и) меня в груди", а также искажена, по сравнению с оригиналом, первая строка второй строфы, напечатанная так: "До свиданья, друг мой, без руки и слова (вместо – без слова)".

Первую "небрежность" при печати (…ты у меня в груди) можно объяснить тем, что Вольф Эрлих выдавал это стихотворение за посвящение себе. Допускаю, что он, как самое заинтересованное лицо, вполне мог исправить и на у, чтобы стихотворение стало более адресным. Одну букву исправил, а слово чти исправить не решился. Рука дрогнула.

Вторую "небрежность" (…без руки и слова) можно было списать на то, что над двумя вертикальными перьевыми царапинами (левой – тонкой и правой – с лёгким нажимом книзу), на первый взгляд напоминающими кляксы, второе "без" (еле просматриваемое и буквально нацарапанное: не хватало крови? чернил?) почти не читалось, но при желании в нём можно было увидеть (или сделать из него?) союз и. Для этого к левому полудужью слабочитаемой буквы б справа был добавлен (кем – Есениным? – вряд ли!) малюсенький хвостик (зеркальная "запятая"), позволяющий трактовать этот фрагмент рукописного текста не как без, а как и.

Со вторым искажением ("без руки и слова") текст стихотворения, как я уже упоминал, печатался вплоть до 1965 года.

Но и в предисловии ("О Вольфе Эрлихе и его стихах") к книге "Вольф Эрлих. Стихотворения и поэмы", Советский писатель, М.-Л., 1963) Николай Тихонов полностью приводил это стихотворение в искажённом виде, называя Вольфа Эрлиха его адресатом. С другой стороны, в книге стихов Сергея Есенина, составленной сестрой поэта Е.А. Есениной (С.Есенин. Издательство "Советская Россия", М., 1966) стихотворение "До свиданья…" на стр.360, датированное 1925 годом, ещё также печаталось в искажённом виде ("без руки и слова").

Так или иначе, у рукописи стихотворения однажды объявилась внешне схожая с оригиналом копия, которую можно было изготовить, лишь имея под рукой оригинал, а последний, как теперь известно, после 2 февраля 1930 года можно было официально получить в Рукописном отделе ИРЛИ (либо копия появилась ещё раньше).

Кстати, при изготовлении копии автографа путём наложения листка бумаги на оригинал, на оригинале должны были остаться следы давления, и это предположение требует доказательства. Кстати, интересен и состав использованной бумаги (не из блокнота ли?). Спрашивается, когда и кем была сделана копия, а главное – зачем понадобилось копию выдавать за оригинал, то есть за автограф?

Копия в первом приближении почти не отличается от оригинала. К примеру, там союз и тоже исправлен на предлог у. На исходном факсимиле автографа ("Красная нива" №4, 1926) следы сгибов почти не видны, а на псевдоавтографе их нет вообще. В этом они схожи с копией, но отличие состоит в том, что на псевдоавтографе нет штрихов, царапин и клякс, присущих оригиналу и самому первому факсимиле, а также выписана чётко второе слово "без" в первой строке второй строфы.