Евгений Додолев - БереZOVский, разобранный по буквам Страница 27

И все же, в целом, Березовский вызывал сочувствие. Тем, что, несмотря на свои миллионы, маялся, горемыка. Все хотел кому-то что-то доказать. Беспрерывно создавал себе препятствия и мучительно преодолевал их. Ион = достойный носитель русскоязычного менталитета. Ведь только на уровне вульгарного обывателя национальность «по паспорту» о чем-то говорит. На самом же деле «язык говорит людьми», а не люди «говорят языком».

Желающих оспорить этот тезис можно отослать к работам Мартина Хайдеггера и далее по списку.

Как истинно русский человек, БАБ ничего не видел, никого не слышал и упорно пребывал в собственной реальности. Неистребимый дух конфронтации никак не давал отвергаемому народом трибуну успокоиться.

Если ретроспективно обозреть подвиги Бориса Абрамовича на политической арене, он предстает то на коне, то под конем, но неизменно с шашкой наголо. Можно отыскать немало пассажей о загадочной русской душе, которые придутся БАБу впору, как туфелька Золушке.

— К своему окружению русский обычно относится с немалым презрением. Он не слишком-то готов мириться с подчинением глубин личности некому институту в качестве платы за блага цивилизации. В личностных отношениях мы можем заметить любопытную готовность русского пренебречь всеми институциональными перегородками, отделяющими одного человека от другого; слабой стороной этого свойства иногда оказывается вполне искренняя личная безответственность — даром что иностранец, а очень точно подметил американский лингвист и этнолог Эдвард Сепир.

Если внимательно присмотреться к Березовскому, то найдется и презрение к окружению (откуда выбор в пользу манипуляции), и полное отсутствие готовности подчинять глубины своей личности какому-либо институту. В том числе и государственному. Блага цивилизации

Березовский предпочитал добывать так, чтобы их не надо было отрабатывать. Не видел Березовский и никаких институциональных перегородок, а что касается «искренней личной безответственности», то было ее хоть пруд пруди. Тут и готовность подтачивать власть, преследуя личные цели, и толпы кинутых и подставленных партнеров.

«Русский крепок на трех сваях: авось, небось да как-нибудь» — гласит народная мудрость. «Авось, сработает!» — прикидывал БАБ, создавая «Единство». «Небось, споткнется…» — думал он про Путина. «Как-нибудь выкручусь», — утешал себя в минуты душевной невзгоды великий loser российской политики. Вплоть до самой своей кончины утешал.

Березовский, как Иванушка-дурачок, все время искал легких побед. Именно поэтому он бросился защищать «демократические ценности», полагая, что сия ритуальная практика может обеспечить ему поддержку населения. Однако жизнь — не сказка, и для нормальных людей разговоры про 37-й год не более чем буря в заляпанном жирными пальцами стакане кислого пива. Где среди мух, барахтающихся на поверхности мутноватой жидкости, плавает одна очень энергичная.

Березовский — дьявол. Бес. Инородное тело в нежном организме российской действительности. Так считали недоброжелатели Бориса Абрамовича. Таким видел себя и он сам. Не бесом, разумеется, а инородным телом. Однако БАБ — истинно русский герой. Гоголевский. Помесь шумного авантюриста Хлестакова и тихого манипулятора Чичикова. Причудливый замес смекалки, ограниченности, обаяния и безнравственности. Истинно российская душа. И к «Бесам» Достоевского никакого отношения не имеет. Наш человек.

Как только Березовский появлялся в «зомбоящике», рейтинг передачи мгновенно взлетал. Интерес к этому персонажу очевиден. При этом все, что он говорил, и в особенности то, как он говорил, как правило, активно раздражало. Но глаз «отвесть» не было сил. Зритель застывал у экрана со сладострастным выражением на лице и испытывал причудливую гамму сложных амбивалентных чувств.

Факт налицо. В отношениях Березовского с его соплеменниками кроется что-то глубоко сермяжное. Садомазохистское. Неизбывное и невербализуемое. Может, это и есть та самая любовь к неудачникам, которую нам приписывают?

Борис, повторюсь, вполне себе русским был, со всеми вытекающими. И втекающими. Пил, кстати, вполне по-русски. В свое время небезызвестная Алена Лыбченко написал(а) в «Большом городе» колонку, которая открывалась словами: «Алкоголь и журналистика — слова-синонимы. С незапамятных времен везде, где верстается газета или журнал, где-нибудь рядом — под столом ли, в шкафу ли, в сейфе — стоит початая бутылка водки. Или виски. Также хорошо работать под коньяком».

Те, кому ведомо, кто именно скрывался под раскрученным псевдонимом, сразу догадались, откуда взялся пафос текста «Сухой закон», — в издательском доме «КоммерсантЪ» свирепствовал очередной гендир, который начал свое правление с указа, коим пресекалось традиционное репортерское пьянство. Владимир Ленский (про которого коллеги злословили — не выносит, мол, стеб насчет Евгения Онегина) вторым приказом велел службе безопасности пасти нарушителей указа номер раз.

Автор той колонки Олег Кашин = Ъ-воспитанник, чем и была постулирована некоторая категоричность выводов: «Алкоголизм всегда был производственной необходимостью российских журналистов, более того, некоторые направления журналистики вообще немыслимы без хотя бы легкого алкогольного опьянения». И это трудно отрицать «коммерсантовскому» выпускнику, поскольку Ъ изначально персонифицирует вовсе не его основатель Владимир Егорович Яковлев, а редактор Андрей «Вася» Васильев, коего зреть кристально трезвым доводилось немногим.

Я из своего опыта могу припомнить разве что утренние заседания предвыборного штаба осенью 1999 года, которые проводил Борис Березовский в офисе Бадри Патаркацишвили в здании ТАСС на Тверском бульваре, что по иронии судьбы расположено буквально в нескольких шагах от знаменитого клуба «Маяк», где журналистская элита страны исправно трудится над цементированием провокационного тезиса Алены Лыбченко. Уточню: единственное оправдание той «васиной» трезвости отнюдь не респект в отношении кого-либо из присутствовавших, но, осмелюсь предположить, недопустимо ранний час. А «Вася» = гиперболизированная квинтэссенция образа отечественного медийщика: профессионально одарен (его Ъ-заголовки несравненны), безмерно циничен («ради красного словца.») и перманентно во хмелю. Во время киевских вояжей, связанных с экзерсисами по выпуску украинской версии журнала Der Spiegel, наслушался душераздирающих легенд про будни издания «Коммерсант-Украина», нерадивого сотрудника коего Васильев оштрафовал. на три ящика водки!

Однажды на заседании пресс-клуба, организованного компанией «Фонд здоровой России», главный внештатный нарколог Вологодской области Павел Лавров описал современного российского мужчину как стрессированного самца от 30 до 50 лет и к представителям «пьющих профессий» отнес актеров, ментов, журналистов, хирургов, официантов и травматологов.

Помню, красноярские газетчики пропиарили свой регион тем, что оригинально отметили Всемирный час Земли: они на 60 минут приостановили употребление спиртного. По словам лидера местных журиков Алексея Борзуна, дерзкая акция продемонстрировала готовность сибирских мастеров пера трезво глядеть на угрозу, нависшую над планетой: «Чо каво, а планета, она есть. Поэтому не всегда стоит, допустим, пить или не пить там, где не стоит. Такова жизнь, и с этим нельзя не считаться».

Бесспорно, сейчас пьют не так, как в советские времена: все-таки почти все за рулем, и это — как следствие — роняет общую профессиональную планку. Я пришел в свою репортерскую альма-матер «МК» в 1985 году, в разгар горбачевской антиалкогольной компании. Единственный вопрос, который при собеседовании мне задал главред Павел Гусев: «Пьешь?»

Не помню, что именно я тогда соврал, но не забыть мне летящую пишущую машинку, которую тем же вечером видел в кабинете своего экс-сокурсника Петра Спектора, нынешнего шеф-редактора газеты, а тогда рядового сотрудника спортивного отдела. Многокилограммовая «Ятрань» была запущена в воздух могучей дланью журналистки, которая метила в коллегу и по совместительству супруга (впоследствии, кстати, возглавившего довольно популярное издание). О чем тогда полемизировали — не суть. А вот пили в тот день портвейн «777». Однако запивали «Жигулевским». Что было ошибкой. Кстати, насчет спортивных журналистов. Эти хмельны всегда. Почему так — неведомо, но факт.

Для российского неосоциума гиперболизированный образ непросыхающего русского журналюги сбетонировал Константин Хабенский в дебютной ленте Филиппа Янковского «В движении» (2002), где употребление спиртного гламуризировано беспредельно.

Такие вот дела. Но на самом деле военные & пожарные водку чтут основательней, и сакраментальное пьянство журналистов все же мифологизировано. Я лично знаком с несколькими не злоупотребляющими коллегами. Не знаю, насколько репрезентативны мои наблюдения, но полагаю, что 10–12 процентов представителей нашего цеха не бухают. Более того, друзья уверяли меня, что некоторые из трезвенников очень даже неплохи в профессиональном аспекте. И якобы даже способны одаривать потребителя радостью печатного слова, почти как настоящие репортеры. Информация непроверенная, но недостоверной окрестить ее все же не решусь.