Книжка-подушка - Александр Павлович Тимофеевский Страница 27

коллектив – мука. Читая с детства ГУЛАГовский эпос, никогда не понимал, почему они общую камеру предпочитали одиночной, не понимаю этого и сейчас. С трудом доучился до 8 класса, который оказался совсем тяжким; я переехал из центра в Текстильщики и пошел под домом в школу с физкультурным уклоном, другой не было, в классе были почти одни мальчики.

Мелкие, кривоногие, усыпанные прыщами, плоский затылок, уши без мочек, они меня ненавидели и боялись, и чувство страха, которое от них исходило, било, как током, сдавленной агрессией. Я был на голову выше их, с широкими плечами и грудной клеткой, с разрядами в двух видах спорта, но я никогда не дрался, и, накинувшись стаей, повалив на пол, меня было легко растоптать и уничтожить – они не понимали, как близка победа. Какой-то обман они, однако, чувствовали, пытаясь понять, что тут, блять, не так, в этой видимости, в накладном спортсменском мужестве, в бессильной бутафории силы, где их надули, и было ясно, что нельзя злоупотреблять великой иллюзией, что туман рассеется, что надо реже приходить в школу и быстрее из нее уходить – больше года не продержаться.

Пронеси, господи, калиники мороком.

Пронесло. При советской власти обязательным было восьмилетнее образование, и следующей осенью – какое неслыханное счастье! – я перешел в заочную школу, вернулся в Москву, в центр, мне вернули воздух.

Все остальное произросло из этого. Конечно, ни в комсомол, ни в партии я не вступал – ни в какие. Конечно, личность выше государства, выше общества, выше всего, чем меньше налогов, тем лучше, все сам, все сам, все сам.

4 сентября

В конце девяностых годов позвали меня в Высшую школу экономики прочесть курс лекций про новую журналистику, про газету «КоммерсантЪ». Марксизм неистребим, и я начал, конечно же, с базиса, с того, как складывался капитал создателей. Десять лет назад, говорю я студентам, было несколько курсов доллара: был официальный курс, столько-то копеек, был курс черного рынка, около 20 рублей, и был компьютерный курс. До объяснения этого увлекательного момента мне дойти не удалось: лес рук потянулся вверх, пытливое юношество хотело понять, почему нельзя было поменять деньги в пункте «Обмен валюты».

Notabene! Прошло всего десять лет со времени событий, о которых я повествовал, а с момента открытия валютных пунктов – и того меньше, но они уже стали неотъемлемой частью пейзажа, как дерево под окном, и что там росло раньше, какой куст – бог весть! – корова языком слизала. Никто не помнит ничего.

Вчерашняя коллизия была посложнее, к тому же из времен более давних. Я тут вспомнил в фейсбуке, как пятнадцатилетним подростком переехал из центра в Текстильщики и оказался там самым высоким и на вид сильным мальчиком в своем классе – с более широкими плечами, объемом грудной клетки и мускулатуры. Читаю отзывы: Тимофеевский сообщил, что был самый умный и красивый, экая спесь, где самоирония?

Дорогие мои, про ум и красоту в тексте нет ни звука, ум и красота – дискутируемые абстракции, у меня же говорилось про то, что поддается счету: я был метр 86, а мои одноклассники метр 66, метр 70. Простая арифметика, наглядная. И ничего удивительного, что она сложилась в мою пользу, – мальчики из центра, тем более, как я, занимавшиеся спортом, были более рослыми и плечистыми, чем их тщедушные ровесники с рабочих окраин. Это сейчас Москва однородная, а сорок лет назад разница была кричащая, особенно если сравнивать 15-летних. Но никто не помнит ничего. И не знает. И знать не хочет. Зато горазд в обобщениях. Один из читателей, расшаривших пост, предварил его словами: «Почему либералы не любят Россию». Ага, Россию.

Текстильщики, которые мы потеряли.

10 сентября

Чудесная история случилась сейчас с художницей Ольгой Тобрелутс. У нее в Риме намечена большая ретроспективная выставка. Памятуя о том, что предстоит перекрестный Год туризма Италия – Россия, итальянские партнеры обратились в наше посольство с тем, чтобы разместить его логотип во всей печатной продукции, связанной с выставкой, – в каталоге, пригласительных билетах, рекламе и пр. Стандартная вещь. Оказалось, что нет. Посольство отказало потому, что «не может разделить художественный взгляд и эстетическое содержание произведений Ольги Тобрелутс в связи с принятым законом о пропаганде».

Для справки. Ольга Тобрелутс в своих работах изображает обнаженную мужскую натуру.

Поскольку мы находимся в сумасшедшем доме, главное – не спугнуть.

Дорогой сумасшедший дом!

1. Нельзя сказать, что в изображении мужской обнаженной натуры Ольга Тобрелутс является первопроходцем – это делали и до нее.

2. Нельзя также сказать, что в Риме обнаженная мужская натура будет кому-то в диковинку – запечатленная в камне, она представлена на площадях и улицах, подпирает дома, украшает фонтаны. И мимо нее каждый день снуют миллионы детей.

3. Нельзя, наконец, сказать, что российские законы действуют в Италии – ничего раньше об этом мы не слышали.

4. И last but not least. Взгляд Ольги Тобрелутс на обнаженную мужскую натуру по определению не может быть гейским. Тобрелутс – женщина.

11 сентября

Божена, конечно, чудо, неотъемлемая часть пейзажа, органическое начало русской жизни. Без нее народ не полный. Когда-то роль Божены была мужской и литературно-критической:

По Невскому бежит собака,За ней Буренин, тих и мил.Городовой, смотри, однако,Чтоб он ее не укусил.

Но это из позапрошлого века. Кому нужны нынче литературные критики? Их место заступили светские львицы, более непосредственные в своем послании человечеству. «Собака-кусака» называется ЖЖ Божены.

Старенький Буренин голодал после революции, и Горький, многократно им потоптанный, выписал одиозному литератору паек, продлив его дни. Я не знаю, будет ли в России еще революция, но вереница оплеванных и покусанных Боженой когда-нибудь потянется к ней с почестями и подаянием. Таков гений места.

12 сентября

Татьяна Доронина, которой сегодня 80, артистка органически фальшивая. Она фальшивит, как дышит, – без всякого усилия, совершенно естественно: уникальный феномен. Искренность, которую так культивировали в шестидесятые годы, и школа, тогда еще великая, почти живая, вот так соединились, скрестились – не на жизнь, а на смерть.

Но сегодня, когда никакой школы нет и в помине, да и с искренностью проблемы, Доронина стала воплощением всего сразу – и чувства, и традиции; она – природа и искусство одновременно. И уже совершенно не важно, что здесь не так. Одна душа поет, другая откликается. Рояль был весь раскрыт и полностью расстроен, как и сердца у нас за песнею твоей.

12 сентября

Во исполнение закона «О противодействии экстремистской деятельности» прокуратура требует запретить в Москве продажу книги Муссолини.

Вот, правда, нет сегодня худшей беды, чем Муссолини. У них экстремисты повсюду, в низах и в верхах, в подворотне и в Думе, площади кипят кровавой ненавистью, и никто не таится, все на ладони, а они разыскали в библиотечной пыли тараканище. Изымают литературу, постижение которой требует усилий, никак не совместимых с «уж я ножичком полосну, полосну». Тут одно