Лев Пирогов - Хочу быть бедным (сборник) Страница 28

В детстве у меня игра такая была – часами слонялся по обширному деревенскому двору и планировал, что возьму с собой на необитаемый остров. Вплоть до сложенных на просушку досок и бухты шпагата. Готовился переезжать не по-детски. Когда всё, включая десяток ножей и четыре топора (двенадцати топоров у деда в хозяйстве не было) было собрано, я задумывался: а не взять ли с собой кого-нибудь из людей?.. Родственники отпадали, их и здесь было более чем достаточно. Друзья казались слишком тупыми, прям как американцы, а женщины пугали уже самим пошлым практицизмом этой задачи – брать женщин. Я читал «На Баунти в Южные моря» Даниэльсона и прекрасно понимал, зачем на острове нужны женщины (а также чем это у них там закончилось на Питкерне). Размножаться – вот зачем. Но на моём острове размножаться было онтологически неправильно и бессмысленно, счас возьму новый абзац и объясню почему.

Потому что игра в Остров подразумевала своим условием вечность. А когда вечность, ничего не меняется. Это понятно? Я хотел жить в мире, в котором ничего не меняется. Ни вокруг (а что может измениться на необитаемом тропическом острове?), ни внутри меня. Для этого-то он мне и был нужен. А не для всякой идиотской фигни.

Рай не меняется, поэтому так и называется – рай. А стоит только Жанну Фриске туда пустить, тут вся гадость и начинается. Нет, омерзительные мысли о семье и деторождении были из другой, взрослой оперы. Я их не брал с собой на свой Остров. Они разрушали его гармонию.

Идеальный человек должен соответствовать Идеальному Месту, для которого предназначен. У него не должно быть раковин, каверн, червоточин и унитазов. Только доски, несколько железных и асбестовых труб, сорок бетонных столбиков (на них натягивают виноградную шпалеру, и называются они по-правильному «винкол»), рулон сетки-рабицы, пару бочек, коловороты, молотки, гвозди (предпочтение пяти– и десятидюймовым), пилы, топоры, ножи, напильники (делать наконечники для копий), стамески, точильные камни, верёвки, медная, стальная и алюминиевая проволока, сети, полиэтиленовая плёнка (от дождя на первое время сгодится), брезент, леска, десяток листов шифера. Кирку, лопаты, тяпки, мотыги и косу тоже взял. Теперь можно идти домой и чертить Карту. Хотя это уже лишнее. Надо не чертить, а честно дожидаться того Острова, который дадут.

Ну а кино «Изгой» дальше оказалось полной ерундой, разумеется.

Кризис, от которого умрут люди

Главное в деревенском доме – печка, это хорошо известно из книг.

А что главное в квартире?

Унитаз и водопроводный кран.

Что станет с нашими политическими убеждениями, нравственной и гражданской позициями, философскими взглядами, социальным статусом, жизненным предназначением, если вычесть из них водопровод и канализацию? Как повлияет на плавное течение наших мыслей необходимость ежедневно выносить за собой горшок?

Скажете, Вольтер выносил? Дудки. У него для этого были слуги. А нам где взять? Придется специально порабощать кого-нибудь. А если они нас? Нет, тогда лучше что-нибудь предложить им взамен. А что? Ну, что-нибудь ценное. Скажем, воду, которой нет.

По данным британского Центра по изучению горных массивов, сказочная гора Килиманджаро лишится своей ледяной шапки через 12 лет, а ледники Северной Америки растают лет через 25. Полярные арктические льды могут полностью исчезнуть к 2080 году, – утверждают немецкие ученые, тоже что-то там такое замерившие по заданию Евросоюза.

Может, и врут. Но ведь водопровод – это не только ледники. Это еще насосы, а значит – электричество, а значит – нефть. В 2002 году российское правительство засекретило запасы нефти в отечественных недрах. У транснациональных корпораций, если верить опубликованным данным, дела обстоят следующим образом: Chevron Texaco хватит еще на 13 лет, BP – на 12, Exxon Mobil – на 12, Total – на 11, Royal Dutch / Shell – на 6 лет.

Вернадский говорил, что жечь нефть грешно – её, например, можно есть. Ведь площадь пригодных для обработки почв на земном шаре сокращается со скоростью от 5 до 6 миллионов гектаров в год. Если в 1961 году на одного человека приходилось 0,44 гектара плодородных земель, то в 1997-м – уже 0,26, а к 2050-му ожидается всего 0,15. И несмотря на это, к 2020 году сельскому хозяйству потребуется на 17 % больше пресной воды, чем расходуется теперь.

Ну, это, так сказать, занимательная экология. На повестке дня другие проблемы: в то время как мировая политика всё отчетливее превращается в беспощадную войну за ресурсы, Россия делает всё, чтобы стать в этой войне «мирной жертвой». Под лозунгом «суверенной демократии» (что означает «мы будем делать что вы нам велите, но хоть на своем дворе-то, суки, покуражиться дайте») страна превращается в залоговый аукцион по распродаже ресурсов. Вопреки официальной риторике продолжается политика социальной сегрегации: подрывается здоровье обедневших граждан, снижается уровень их жизнеобеспечения и образования, коренное население основных российских регионов вымирает, медленно, но верно подменяясь экспортируемой «дешевой рабочей силой».

Поскольку человечество опасно приблизилось к пределу эффективности использования потребляемых ресурсов, людоедская социальная политика «сброса балласта» не лишена смысла. Но будет ли грядущее «первичное упрощение» (то есть катастрофическое сокращение численности населения в результате резкого снижения уровня жизни) проходить по сценарию мировых элит? Или те, кому дорога «в топку», смогут предложить свой сценарий? Для русских (и российских) людей это не абстрактный вопрос, потому что именно русские и российские, среди многих прочих, предназначены мировыми элитами (включая свою собственную) на выброс.

Непригодная для жизни страна с пригодными для жизни ресурсами. Которые нужно добывать и обеспечивать ими достойную жизнь там, где КПД от их использования будет гораздо выше, – а не тратить сверх всякой меры на поддержание жизни в непригодных для жизни условиях по глупости и упрямству поселившихся поверх этих общемировых ресурсов разноплеменных автохтонов.

Может, помните: был такой заграничный фильм про американского папашу, выкопавшего под домом ядерное бомбоубежище (во время Карибского кризиса дело было). В общем, в конце концов, там на этот дом упал самолёт, а семейство, думая, что случилась ядерная война, спаслось. Более того, просидев в бомбоубежище четверть века (ждали, пока снизится «радиационный фон»), оно спаслось не только от авиакатастрофы, но и от разрушительного воздействия на организм телевидения, рейганомики и «Макдоналдсов». Выбравшийся на поверхность через двадцать пять лет подросший сынишка оказался реликтовым образцом душевного и физического здоровья – все американские девушки немедленно захотели за него замуж.

И вот что мне кажется. Тот ядерный папаша вовсе не комический персонаж – напротив, это мы все дураки. Ну вот скажите, если бы он «повел себя адекватно», то есть присоединился к «борцам за мир» или баллотировался в конгресс, – спасло бы это его семью от гибели? Сделало бы его сына американским князь-мышкиным? Нет. Мораль: когда с миром происходит «не то, что обычно», выживают в нём не «кто обычно», а «не такие, как все». Маргиналы, чудаки, аутсайдеры. Ценофобы.

В биологии существует понятие ценоза – системы, связывающей определённые виды питающих друг друга бактерий, растений, насекомых или животных. Функции каждого вида внутри системы строго распределены. Скажем, определённый жучок ест только хвою сосны определённого вида, определённый вид птиц питается только этими жучками, а необходимые им всем сосны растут только в определённой почве, удобряемой помётом этих определённых птиц. Такие виды, нуждающиеся в постоянстве окружения, называются ценофилами.

Человеческое общество подобно биоценозу. Люди тоже любят «строить цепочки»: преступник даёт работу адвокату, адвокат пользуется кредитом в банке, банкир создаёт условия социального неравенства и обеспечивает работой преступника.

Однако в природе существуют и ценофобы – такие виды, которые могут существовать лишь поодиночке, в зазорах между ценозами. Например, подорожник растёт только на опушке леса или на обочине дороги – а в лесной чаще или посреди луга его не встретишь. К ценофобам относятся все растения, которые мы привыкли называть сорняками. Сорняки разрастаются там, где нарушена система ценоза.

Например, перепахан луг.

Или произошла революция.

Шариковы и Швондеры, заполонившие пространство бывшей Российской империи после революции 1917 года, цвели раньше далеко на её обочинах. Но система ценоза была нарушена, и они стали комиссарами, проникнув в банки и министерства. И постепенно образовали свою систему – новый социальный ценоз.

В живой природе ценофобы играют важную роль – они являются эволюционным фактором. Дело в том, что в системе преобладают механизмы регуляции и ограничения. А вне системы – механизмы приспособления. Приспособление – мотор эволюции.