Федор Раззаков - Дело, взорвавшее СССР Страница 28

Осенью 1968 года, опять же при личном участии Рашидова, был перекинут еще один мостик, соединяющий страны Азии, Африки и Латинской Америки: состоялся Первый международный Ташкентский кинофестиваль. Это было важное событие как в культурной, так и в международной деятельности Советского Союза, который был крайне заинтересован в дальнейшем расширении своих контактов с, так называемым. «третьим миром». В то время как международные акции США, ведущих кровопролитную и несправедливую войну во Вьетнаме, в мире резко упали, авторитет СССР наоборот возрос. И такие акции, как проведение на своей территории крупного кинофестиваля, на котором страны Азии, Африки и Латинской Америки имели бы возможность продемонстрировать продукцию своих киноиндустрий, добавляли лишние очки в копилку СССР. Ведь в то время как Голливуд безраздельно захватил чуть ли не полмира и жестко следил за тем, чтобы чужие фильмы не имели возможности широкого доступа на экран, Советский Союз предложил странам «третьего мира» свою территорию (и территорию сопредельных социалистических стран) для проката своей кинопродукции.

Первый Ташкентский кинофестиваль состоялся в октябре 1968 года и собрал представителей 49 государств, которые привезли с собой свыше 100 художественных и документальных фильмов. Отметим, что особенностью этого представительного кинофорума являлось то, что награды в нем никому не присуждались и призы присуждали только общественные организации.

И вновь вернемся к вопросам большой политики, причем речь пойдет о событиях, в эпицентре которых оказался… все тот же футбол. Хотя начать эту историю надо все же не с него…

Весной того же 1968-го в Ташкенте прошло крупное мероприятие: республиканская научно-теоретическая и методическая конференция «Интернационализм — наше знамя». На этот форум съехались десятки идеологических работников со всего Узбекистана, которым предстояло выработать и обсудить очередные задачи в столь деликатном вопросе, как интернациональное воспитание людей (напомним, что Узбекистан считался одной из самых многонациональных республик в составе СССР: в нем проживало более 100 наций и народностей). С речью перед участниками конференции выступил Ш. Рашидов, который заявил, что «надо всегда помнить, что дружба народов — это величайшее завоевание социализма, это наше самое дорогое достояние». Между тем пройдет ровно год, как Ташкент потрясут события, которые ничего общего с декларируемыми на этом форуме лозунгами иметь не будут. Что же тогда произошло?

Чтобы понять истоки случившегося, следует отмотать время несколько назад. Из всех узбекских городов больше всего русских всегда проживало в Ташкенте. Причем, если в 1926 году их доля в общем этническом составе населения Узбекистана составляла 4,7 %, то уже к концу 50-х она выросла до 13,5 % (рост в три раза), а еще десятилетие спустя эта цифра выросла почти до 20 %. Причем значительный процент русских проживал в городах республики. Так, если в 1959 году из 1 миллиона 90 тысяч 700 русских жителей в городской черте Узбекистана проживало 912 тысяч 700 человек (83,7 %), то в 1970 году из 1 миллиона 473 тысяч 500 русских в городах жили 1 миллион 312 тысяч 300 человек (89,1 %).

Число русских, проживающих в Ташкенте, значительно выросло после землетрясения в апреле 1966 года, когда тысячи людей со всех концов страны были направлены в столицу Узбекистана для его восстановления. Большинство из них, выполнив свою миссию, вернулись к себе на родину, но многие из тех, кого родина не особенно-то и ждала, решили остаться в Ташкенте (тем более что для любого советского человека родиной считалась вся территория СССР).

Скажем прямо, среди них были разные люди: с одной стороны, грамотные специалисты в разных областях производства, а с другой — малоквалифицированный люд, готовый на самую неприхотливую работу. Среди последних попадались даже бывшие уголовники, которые, подрядившись на работу в Ташкент в качестве рядовых строителей, теперь решили осесть на этой теплой и благодатной земле. Именно представители последнего «сословия» и стали настоящей головной болью для ташкентских властей, поскольку эти люди свои прежние привычки и повадки стали переносить в новые условия. С этого момента в районах, где они проживали, стала расти социальная напряженность, повысилась преступность. Рано или поздно все это должно было закончиться взрывом.

Ситуация стала приобретать угрожающие формы примерно с марта 1969-го. Именно тогда многие русскоязычные жители Ташкента почувствовали усиление социальной напряженности, нарастающую агрессивность узбекской молодежи и отчуждение старших по возрасту узбеков. Некоторые русские стали получать по почте анонимные письма, содержащие угрозы физической расправы и требования убираться из Узбекистана. В отдельных частях города стали возникать локальные драки с участием узбекской и русской молодежи. Несколько драк произошло после завершения киносеансов.

Детонатором дальнейшего роста напряженности стали события 4 апреля 1969 года. В тот день в семь часов вечера на ташкентском стадионе «Пахтакор» начался первый матч нового футбольного сезона (31-го по счету) среди команд высшей лиги. Играли «Пахтакор» и минское «Динамо». Поскольку это была первая игра в сезоне, интерес к ней был проявлен большой — стадион был практически заполнен до отказа. Причем нельзя сказать, что все собравшиеся были болельщиками «Пахтакора»: так, значительная часть пришедших, представлявшее русскоязычное население, болело за минчан. Причем болело достаточно активно: с их стороны звучали разного рода призывы и лозунги, которые болельщиками «Пахтакора» (а среди них было много молодежи) воспринимались как оскорбительные. Короче, уже в процессе матча страсти между болельщиками изрядно накалились.

А тут еще минчане оказались более подготовленными к сезону, чем хозяева, и показывали весьма техничную игру. И это при том, что «Пахтакор» выпустил на поле свой лучший состав. Однако уже на 9-й минуте игры Любарцев ошибся при приеме мяча — выпустил его из рук — и минчанин Волох открыл счет. Во втором тайме хозяева сделали все возможное, чтобы отыграться, но мяч никак не хотел пересекать «ленточку» ворот гостей. Даже когда Бекташев вышел один на один с вратарем, все завершилось тем, что мяч после удара угодил прямо в руки динамовского голкипера. В итоге до конца игры счет так и не изменился, принеся победу гостям с минимальным счетом. Это поражение и стало поводом к тому, чтобы большая группа пахтакоровских болельщиков решила поквитаться за пределами стадиона с минскими болельщиками сразу после окончания матча.

Между тем уже в пылу драки воздух стали оглашать националистические возгласы, которые наэлектризовали толпу еще сильнее. И конфликт выплеснулся на улицы города, став, по сути, неконтролируемым. Масса молодых людей бесчинствовала, перекрыла движение по проспекту Навои. На улицах избивали европейского вида мужчин и женщин, даже узбечек в европейской одежде. Так продолжалось на протяжении длительного времени, пока в дело не вмешалась милиция. Правда, действовала она весьма своеобразно: националистически настроенную молодежь не задерживала, а только отгоняла ее от жертв нападений. Судя по всему, такова была установка городских властей, которые явно сочувствовали националистам.

Что касается Рашидова, то его в тот день не было в Ташкенте: он находился в Карши, где выступал на пленуме Кашкадарьинского обкома. Но едва он вернулся, как тут же дал команду навести в городе порядок. Однако его указание было встречено без особого энтузиазма, что наводит на определенные мысли: не стояли ли за этими событиями оппозиционные ему силы, которые пытались дискредитировать Рашидова перед Москвой? Не поэтому ли уже 8 апреля, опять же после очередного футбольного матча с участием «Пахтакора» (он принимал московский «Спартак» и вновь уступил — на этот раз со счетом 1:2), вновь возникли столкновения между узбекской и русской молодежью. Та же картина наблюдалась и четыре дня спустя — 12 апреля. Как пишет историк Л. Левитин:

«Согласованность и размах действий участников массовых беспорядков в течение трех дней, бесспорно, превышали уровень спонтанной организованности. Кто же стоял за спиной участников этих событий? Во всех этих случаях милиция, состоявшая в подавляющем большинстве из узбеков, действовала вяло и, по существу, не пресекала противоправные действия. Впоследствии это квалифицировалось как безответственность и трусость, а не как солидарность с действиями толпы, которая, кстати, милиционеров не трогала. Московские власти, приславшие в Ташкент спецбатальон для охраны порядка, санкционировали чистку милиции и привлечение в нее новых людей по мобилизации на промышленных предприятиях и в учреждениях, а также добровольцев из числа бывших военнослужащих. И сегодня трудно вразумительно ответить на вопрос: почему республиканские власти во главе с Рашидовым не смогли пресечь и даже предотвратить стихийное выступление молодежи?..»