Газета День Литературы - Газета День Литературы # 107 (2005 7) Страница 28

Так получилось, что я был знаком с его матерью Авророй Гальего в годы её и моей молодости. Она в начале семидесятых какое-то время жила в одной комнате в студенческом общежитии с моей сестрой, поэтессой Еленой Сойни. Насколько я помню, венесуэлец — отец Рубена, в это время уже отбыл в свои партизанские края на очередную герилью. Ходят слухи, что этим венесуэльцем был знаменитый террорист, в те годы обучавшийся в СССР, а ныне — пожизненно заключенный в американской тюрьме. Аврора была дочерью испанского коммунистического генсека Игнасио Гальего и жила достаточно веселой и насыщенной жизнью знатного иностранца в Советском Союзе. Ей было доступно многое, недоступное нам. Не помню, чтобы, как уверяет "Газета": "После ввода советских войск в Прагу отношения компартии Испании и КПСС сильно осложнились. Аурора Гальего фактически оказалась заложницей Кремля. Во время очередной госпитализации ребенка ей сказали, что сын умер…" По крайней мере, никто не мешал Авроре вскоре уехать обратно в Испанию вместе со своим молодым мужем, комсомольским активистом, лауреатом комсомольских премий за свои очерки — по-моему, в журнале "Дружба народов", Сергеем Юрьененом. Как у нас нередко бывало, именно комсомольские активисты на Западе быстро меняли свою социальную и политическую ориентацию, и вскоре Сергей Юрьенен оказался на радио "Свобода" сначала в Мюнхене, потом в Праге. Но Рубен Гальего родился в 1968 году, и был сдан в детский дом для инвалидов из кремлевской больницы в 1970 году. Зачем надо было нашим доблестным чекистам объявлять ребенка мертвым и не отдавать из больницы Авроре? Что от этого выиграли "ужасные советские власти"? Пусть бы с ребенком-инвалидом и дальше возилась его мама. Глядишь, и Сергей Юрьенен не решился бы взять маму с больным немощным ребенком в жены. Так бы и остался работать, стал бы секретарем ЦК ВЛКСМ… В то время, в начале семидесятых годов, Сергей Юрьенен ещё на "Свободе" не работал, а был вхож в ЦК ВЛКСМ и был перспективным женихом для молодой испанки. Но даже если такой невероятный случай произошел, и в ходе какой-то невероятной чекистской операции потребовалось объявить внука коммунистического генсека умершим, то, наверное, назвали бы его каким-нибудь Иваном Петровым, и под таким зашифрованным именем отправили бы в детдом для инвалидов. Ведь ему было всего полтора года, и был он безнадежно болен ДЦП. Он же во всех детских домах числился Рубеном Давидом Гальего. А в эти дома, отнюдь не закрытые, приезжали и разные комиссии, делегации, выступали актеры. Как вспоминает сам Рубен Гальего, в том числе и испанская актриса. И никто не скрывал всех его данных, даже о его венесуэльском отце. С другой стороны, многие молодые мамы, особенно одиночки, учившиеся и жившие в общежитиях, отдавали своих безнадежно больных детей в детские дома для инвалидов, хотя бы на время учебы, пока нет условий для нормальной жизни. Или, как советовали солидные люди, вполне, может быть, и именитый дед, чтобы не портить личную жизнь молодой и здоровой, обаятельной и красивой женщины. Что это за семейная жизнь с новым возлюбленным и парализованным ребенком? И должны же быть обязательно какие-то документы. Если это "страшные советские власти разлучили ребенка с матерью", то должны же были дать справку о его мнимой смерти. Какая мать, тем более иностранка, поверит словам, не пожелает убедиться? Не верю я такой матери, которой скажут на словах, что её ребенок умер в кремлевской больнице, и она даже не захочет в этом удостовериться. И это же был не 1937 год, а 1970-й, ребенок не мог исчезнуть бесследно. Тем более внук Генерального секретаря компартии Испании. Как бы сложно ни относились наши власти к еврокоммунизму, но ради чего похищать больного, парализованного ребенка? Документы гарантированно должны быть. Если же мать отдала ребенка в интернат или детдом, должен быть и такой документ за подписью матери. И чем больше идет рекламная кампания вокруг его книг, тем вероятнее, что все документы всплывут. Найдутся и чиновники, передававшие Рубена Гальего под собственным именем из кремлевской больницы в детский дом. И почему по "Свободе" об этой "грязной чекистской операции по похищению ребенка" ничего не сообщалось, хотя там до сих пор работает Сергей Юрьенен? Зачем и кому это надо? Ради лишнего пинка по советскому строю? А надо ли это самому автору книг? Не случайно же Рубен Гальего чрезвычайно осторожен в своих ответах назойливым либеральным журналистам.

"— Почему… оставили за кадром хеппи-энд — встречу с матерью спустя 30 лет, спасение из нетерпимой к инвалидам России? (спрашивает корреспондент "Известий", самой русофобской газеты. — В.Б.)

— Потому что его не было — жизнь продолжается.

— У вас был.

— Нет, нет, нет… Борьба продолжается, мне до сих пор приходится выживать, ничего не закончилось. И в жизни нет хеппи-энда, и в книге его тоже нет…

— Всё дело в том, что мы знаем историю вашей жизни (откуда они её знают, переврали всё, что могли. — В.Б.), и в конце книги рассчитываем получить трогательный рассказ о маме.

— Встреча с мамой тоже была и радостной и грустной одновременно…"

Теперь насчет утверждения, что Рубена послали "умирать в 15 лет в доме престарелых". Во-первых, если бы корреспондент "Известий" читал книги Рубена Гальего, он бы знал, с какой радостью автор ехал именно в Новочеркасский дом для инвалидов. Он не любит Москву, которая его обрекла на жизнь в детдомах. Но он и сейчас очень ценит Новочеркасск, которому очень обязан, где он не "сбежал из дома престарелых, пользуясь перестройкой" (ещё одна версия либеральной прессы, будто из концлагеря сбежал), а отучился в торгово-коммерческом техникуме, женился и родил дочку, начал писать первую книгу… Затем ещё раз женился и родил вторую дочку. Так что состоялся как личность он в том же Новочеркасске. Конечно, он обладает колоссальной волей и выдержкой, иначе бы не состоялся и не выжил. И всё то, что он пишет, несомненная правда. Конечно, никуда не выкинешь суровые условия жизни. Но зачем к описанным предельно откровенно ужасам жизни инвалидов добавлять ещё и свои нелепости.

Вот пример непрофессионализма "Известий". Начинают интервью с того, что Рубена Гальего в 15 лет выслали умирать из детского дома в дом престарелых, заканчивают вопросом самому Гальего:

"— Вот нашла про вас: "1985-й. Телетрансляция… В Георгиевском зале — генеральный секретарь Компартии народов Испании Игнасио Гальего. "Может, это твой дед, Рубен?" — оборачиваются телезрители в одном из детских домов далеко от Москвы. "Был бы мой дед, я б с вами тут баланду не хлебал" — отвечает тот". Так было?

— Конечно…"

Способна ли обозреватель "Известий" Анна Ковалева, только что сообщившая год рождения писателя — 1968, отнять от 1985 года 1968 год и получить уже в итоге 17 лет пребывающему пока ещё в детском доме Рубену? И где всё-таки она осознанно напутала? Бытовые ошибки не страшны. Но ведь при описании жизни писателя Рубена Гальего обычно следуют ошибки намеренные, ошибки политические. Чрезмерность легенд о себе отмечает и сам писатель. "Сначала написали, что у меня одно высшее образование, потом — что два. Следующим шагом, видимо, напишут, что я академик. Я все прежний, а легенда растет…"

Это уже, насколько я понимаю, шпилька в адрес своего отчима Сергея Юрьенена, сообщившего по "Свободе", что в Новочеркасске Гальего "…закончил два колледжа — английский и юридический. Женился, родил дочь — не только нормальную, красавицу. Заработал на компьютер. По приглашению заокеанских инвалидов побывал в Америке… Вернулся и развелся, женился снова. Вторая дочь, опять красавица. Испанско-литовский режиссер решил снимать о нем документальную картину…" Это уже перебор в другую сторону. Мол, жил и в России полной жизнью. Зачем же уезжать в Испанию от такой интересной жизни? Зачем приезжать к нему домой в Прагу, ворошить прошлое?

Я думаю, и книги самого Рубена Гальего, и легенды о нем, добавляющие ему популярности, прежде всего важны для всех детей-инвалидов, для их родителей, они дают им надежду на жизнь, пусть трудную, но наполненную и смыслом, и результатом.

Пусть и обречен он "сидеть на берегу" не в силах поднять ногу, но компьютером он пользуется умело, и поднимает дух своими книгами у многих слабых людей. Ибо он сам — всегда на стороне слабых.

Юрий Архипов «СТИХИ, ПРИСЛАННЫЕ ИЗ ГЕРМАНИИ»

Ф.И.Тютчев, Стихотворения. Переводы Тютчева с немецкого. Стихотворения Тютчева на немецком языке в переводе Лудольфа Мюллера. М.: "Культура", 2005.

Есть признанная триада, на коей зиждется классическая русская поэзия, — Пушкин, Лермонтов, Тютчев. Связи этой основополагающей троицы с европейской культурой, конечно, универсальны. И все-таки неизбывен в нашем сознании пусть легкий, но в каждом случае внятный акцент. Не забыть нам о том, что лицейским прозвищем Пушкина, намекающим на галльский блеск его речи, было "француз", как и о том, что родословная Лермонтова имеет шотландские корни. А Тютчев долгие годы обретался на дипломатической службе в Германии, там провел "великий праздник молодости чудной", впитав в себя, как никто другой в русской литературе, все, что мог дать ему и в его лице нашей становящейся словесности "сумрачный германский гений".