Коллектив авторов - Сравнительное богословие. Книга 4 Страница 29

Поэтому приписывать Богу все несообразности информации Корана Мирозданию[188] (на некоторые из которых мы укажем чуть позже), которые попали в него как от праведного пророчества Мухаммада, так и от других людей — не следует. Бог попустил эти несообразности, но не Он их источник.

Первый источник несообразностей, попавших в Коран от имени Бога — «чистота» информации самого эгрегора, условно названного «Джибраил» — то, как поняли и мыслили предшественники Мухаммада, все праведники до него имеющие возможность доступа к одной и той же информации от Бога, которая была когда-то (в начале этой цивилизации либо раньше — особого значения не имеет) Предопределена Промыслом Божиим всем людям для Жизни согласно прямому пути.

Второй источник несообразностей Корана, которые поданы от имени Бога — психические изъяны самого Мухаммада (издержки правильного восприятия информации из эгрегора «Джибраила» и, возможно, от Бога непосредственно). О такого рода попущении Бога ошибкам добрых и благонамеренных людей (к числу которых принадлежал пророк) говорится в Коране:

Коран 42

24 Или они скажут: «Измыслил он на Бога ложь!» Поистине, если бы пожелал Бог, Он наложил бы печать на твое сердце, и стер бы Бог ложь и утвердил бы истину Своими словесами;[189] ведь Он знает про то, что в груди!

25 Он — тот, кто принимает покаяние Своих рабов, прощает злые деяния и знает то, что вы творите.

26 Он отвечает тем, которые уверовали и творили благое, и умножает им Свою милость. А неверные — для них жестокое наказание!

Но в Коран, естественно, попали несообразности не только от Мухаммада. Мухаммад сам ничего не писал.

Третий источник несообразностей (наветов на Бога и Мухаммада) — преломление информации, услышанной людьми из пророчеств Мухаммада через их психику, после чего они записывали уже свои редакции «пророчества»: то, как они поняли Мухаммада. Могут быть возражения, что несколько людей записали за пророком одно и то же. На это можно ответить: почти все, кто записывал за Мухаммадом по своей праведности ему, скорее всего, уступали. Кроме того, благонамеренные последователи Мухаммада могли находиться примерно на одной степени духовно-нравственного развития и поэтому понимать сказанное пророком могли вполне единообразно. Всё не единообразно понятое (то есть отличное от множества одинаковых записей аятов и даже сур) — могли уничтожить цензоры, как сомнительное, поскольку оно не было растиражировано большинством записчиков. Но как раз-то единичные записи проповедей Мухаммада, отличные от много раз повторяемых разными псицами — могли содержать в себе большее приближение к тем смыслам, которые имел в виду Мухаммад (но могли быть и более ошибочными). Это так, потому что отдельные писцы могли выделяться из общего числа последователей своей более высокой мерой соответствия понимания сказанного и того, что имел в виду Мухаммад (но и в другую сторону они тоже могли выделяться).

Поэтому четвёртый источник несообразностей (наветов на Бога и самого Мухаммада) это, конечно же, цензоры. Выше мы пришли к такому мнению, о Коране, указав на цензуру усмановско-зайдовской редакции. К цензором, которые преследовали свои корытные цели, искажая и обрезая наследие Мухаммада относятся слова, вошедшие в Коран:

Коран 22

79 Горе же тем, которые пишут писание своими руками, о потом говорят: «Это от Бога», — чтобы купить за это небольшую цену! Горе же им за то, что написали их руки, и горе им за то, что они приобретают!

Но всё же, как мы уже знаем, нашлось немало недовольных после того, как Зайд с Усманом уничтожили все «неугодные» им рукописи Корана. Зачем это было сделано и какой вклад в искажение пророчеств Мухаммада внес Зайд, возможно общавшийся с представителями «мировой закулисы» через иудеев и «христиан», об этом сейчас трудно судить. Но простые мусульмане учуяли неладное, после чего, как мы уже знаем, начался бунт и Усман был убит.

Вот как описывает процесс составления текстов Корана И.Л.Климович в своей монографии «Книга о Коране, его происхождении и мифологии»:[190]

«Выполняя поручение халифа, Зейд, судя по преданию, собрал и сличил разрозненные записи, делавшиеся им и другими лицами на плоских костях, камнях, коже, пальмовых листьях, на всём, что использовалось тогда для письма. Кроме того, он стал записывать рассказы современников Мухаммеда, тех, кто помнил, сохранил в своей памяти «откровения Аллаха». Всё это, заново просмотренное Зейдом и переписанное на отдельных листах — ас-сухуф, составило первую редакцию Корана, которая поступила в распоряжение руководства Халифата при халифах Абу Бекре и Омаре, но не переписывалась, не размножалась.

В условиях проходившей в Халифате политической борьбы слух о составлении Зейдом по поручению халифа Абу-Бекра некоего «чтения», Корана, в основу которых кладутся записи «откровений Аллаха», вызвал, очевидно, появление и других подобных записей и списков. Однако тексты этих записей, как оказалось, не всегда совпадали. Они расходились между собой и с собранными Зейдом как по составу, числу и последовательности глав, так и по существу, по смыслу и полноте входящих в них сообщений. Поскольку распространение среди мусульман, живших на обширной территории, разноречивых списков — «чтений», которым придавалось религиозное и законодательное значение, могло быть чревато не малыми неприятностями, в политических интересах Халифата решено было заменить их одним списком, устраивавшим господствующие круги.

Ему и работавшим под его началом помощникам из числа бывших сохабов — соратников пророка Мухаммеда — было поручено подготовить требовавшийся единый текст. Для этого прежде всего были отобраны все записи «откровений Аллаха», имевшиеся у отдельных лиц. Сличив конфискованные тексты с первой редакцией Корана, подготовленной Зейдом, и приняв или отвергнув ту или другую вновь полученную запись, составители Корана по приказу халифа уничтожили все оригиналы насильно или добровольно собранных текстов.

Полученная в результате этого новая редакция теперь уже зейдовско-османовского текста Корана, переписанная в четырёх экземплярах, была разослана в важнейшие центры Халифата — Мекку, Дамаск, Куфу и Басру. Этот текст стал считаться каноническим.

Зейд ибн Сабит был отмечен ими (Османом и его родственниками, возглавлявшими государственность) весьма щедрым подарком: получил из казны Халифата 100000 дирхемов.

Вскоре, однако, обнаружилось, что утверждённый халифом Османом текст Корана принимался верующими за подлинный текст далеко не везде, не сразу и отнюдь не всеми. Сожжение же по приказу халифа записей также не нашло общей поддержки. Напротив, немалую огласку получили тексты, которые, как оказалось, удалось сохранить нескольким бывшим соратникам пророка. Теперь, после сожжения собранных, многие стали проявлять повышенный интерес к этим текстам. Характерно при этом, что критика разосланной зейдовско-османовской версии шла, если прибегнуть к современной терминологии, снизу, из демократических слоёв.

Заметной фигурой среди подготовивших свой текст Корана и критиковавших зейдовско-османовский список был Абдаллах ибн Мас’уд (ум. ок. 653), человек незаурядной судьбы и несгибаемой воли. В юные годы он был рабом, пасшим стадо курейшитов, затем стал мухаджиром и в битве при Бедре снес саблей голову одному из наиболее ярых противников Мухаммеда — курейшиту Абу Джахлю. Он же ценился как тонкий знаток «откровений Аллаха» и умелый передатчик хадисов,[191] от которого пошло 848 преданий. И не случайно, что этот человек оказался неугодным в Медине, впрочем так же как и его современник, тоже сподвижник пророка, Абу Зарр аль-Гифари, высланный из Сирии, а затем и из Медины за открытое возмущение произволом халифа Османа и его наместника, присвоением ими податей и военной добычи, ростовщичеством,[192] приобретением богатых домов и доходных садов и стад, раздариванием казны Халифата своим родственникам. Обвиняя приспешников халифа, Абу Зарр, ссылаясь на «откровения Аллаха», обещал им как и их господам, вечное пребывание в адском пламени.

Характерно, что не только тексты, расходившиеся с официальной зейдовско-османовской редакцией Корана, сохранялись века, но и потомки тех, кто сделал эти записи, даже спустя столетия приоткрывали социальные язвы, разъедавшие Халифат в первые десятилетия его существования. Так потомок Ибн Мас’уда, арабский историк Абу-ль-Хасан Али аль-Мас’уди (конец IX в. — 956 или 957), которого называют «Геродотом арабов», писал, что в день убийства халифа Османа (656 г.) только в его личной казне насчитали 150 тысяч динаров и миллион дирхемов. И это как мы уже отмечали, при нищете большинства населения столицы, города пророка!».