Джереми Кларксон - Мир по Кларксону Страница 3

Конечно, есть выбор. Radio 1 отпадает, оно для любителей слушать, как ломают мебель. Радио 3 не транслирует ничего, кроме скулежа измученных зверушек. Есть и местное радио. Вот в Лондоне Magic FM не транслирует ничего, кроме Carpenters. Отличная группа, особенно если у вас болит голова. Но между музыкой какие-то люди произносят ка-кие-то слова. Лучше бы они этого не делали. Я раньше думал, что радио-диджеи – достойные люди. Я думал, что есть в жизни вещи и похуже. Но я был неправ, нет ничего ужаснее этой банды вращателей компакт-дисков с радиостанции Magic-FM. В восемь утра в понедельник они уже начинают отсчитывать часы до пятничного вечера, который составляет смысл их жизни. В их мире мы все работаем на Круеллу де Виль из «Сто одного далматинца». И еще в нем все время идет дождь.

Даже если на дворе яркое солнце, а по новостям передают, что Джон Прескотт лопнул от злости, они обязательно найдут повод, чтобы поныть, как все гадко, а потом включат песенку тех же Carpenters под названием Yesterday Once More всего в четырнадцатый раз с шести утра.

Смысла переключаться нет. Magic-FM рулится гражданами, которые спускаются по своей карьерной лестнице, но на других местных станциях диджеи уверены, что они находятся на пути вверх. Поэтому они даже говорят так, как будто им кто-то в ноздри засунул электрическую зубную щетку.

Вдруг, думают они, телепродюсер включит радио, услышит, какой я кайфовый, и возьмет меня в ящик работать.

Вы правы, чуваки, только на телевидении вас сразу выключат, как только услышат, а на радио по каким-то сверхъестественным причинам – нет.

Велкам, но ахтунг! Австрийское гостеприимство

Небольшой совет. Хотя граница между Австрией и Швейцарией – это всего-навсего «лежачий полицейский» и на таможне ни души, лучше все-таки остановиться. Иначе вы увидите в зеркале заднего вида, как из темноты выступят вооруженные мужчины, зажгутся прожекторы и раздастся вой сирен.

Я как-то ехал со своими телевизионщиками из Сент-Морица в Инсбрук. Вдруг на границе появился некто в черном и рявкнул: Achtung, Я этот Achtung слышал разве что в кино, где после этого слова обычно раздавалась очередь из автомата. Группа моя не остановилась. Я встал. Мужчина, белый от ярости и злости, выхватил у меня паспорт и не отдавал его, пока я не объяснил во всех подробностях, кто мы такие и с какой стати осмелились вторгнуться в его владения.

Я часто думаю: вот если нас захватят в плен, смогу ли я выдержать пытки, чтобы спасти своих друзей? Насколько сильна моя воля? А сколько я продержусь?

Мне стыдно, но продержался я не больше трех секунд. Несмотря на то что у меня было еще два запасных паспорта, я побледнел и сдал пограничнику все явки и адреса моих несчастных коллег. Тем временем водителя уже повинтили и оттащили к тому знаку, который он пропустил. Всех обшмонали и заявили, что видеоаппаратуру из Швейцарии вывозить нельзя. У нас были явные проблемы. Мы подняли руки вверх, и знаете что? Пограничник даже бровью не повел. Вид четырех англичан, стоящих в центре Европы в 2001 году с поднятыми руками, не показался ему ни странным, ни неуместным.

Путешествуя, мы давно перестали ощущать границы. Ну разве что, въезжая в Бельгию из Франции, мы замечаем что дорога становится ухабистой. Французские таможенники всегда бастуют, а их бельгийские коллеги прячутся за горами чипсов с майонезными ледниками сверху.

В Австрии все по-другому. Тут границу стережет не увалень, считающий дни до пенсии. Это подтянутый боец-штурмовик в камуфляже, которому нет разницы, англичанин ты, турок или славянин. Муха не пролетит в Австро-Венгерскую империю.

Мою телегруппу, которая не простила мне малодушия и называла меня не иначе как «беспозвоночным», выдворили обратно в Швейцарию. А я? За мою трусость мне было позволено проехать до Инсбрука. Что порождало некоторые вопросы. Например, откуда пограничник знал, куда я еду? Мы об этом не упоминали, и тем не менее он знал. Все становилось страннее и страннее – буквально через десять минут меня остановили за превышение скорости, и полицейский обратился ко мне сразу по-английски. Несмотря на цюрихские номера.

Затем дорога завела меня в темный тоннель, я таких длинных никогда не видел. Но! Этот тоннель отсутствовал на картах. Интересно, что же такое творилось наверху, что нам нельзя было это видеть?

Когда я наконец добрался до отеля, где для меня был зарезервирован номер, странная женщина в длинном вечернем платье злобно сообщила, что мой номер уже сдан и что все отели в Инсбруке переполнены.

Паранойя моя зашкалила, когда выяснилось, что одного из тех бобслеистов, с которыми я должен был встретиться, вчера до смерти избили у дверей ночного клуба.

Кульминация состоялась в каком-то отельчике где-то у черта на рогах, которым заправлял человек по имени, скажем, Даунлодер. В Англии много хороших людей, сказал он с многозначительной улыбкой, по которой было понятно, что он имеет в виду британского серийного убийцу Гарольда Шипмана.

Что-то неладное творится в Австрии. Говорят, лидер Партии свободы ушел из большой политики, но что, если он вернется? Не надо забывать, что этот народ преуспел в искусстве постройки бомбоубежищ. Кстати, именно они убедили весь мир, что Адольф Гитлер был немцем. Многие уверены, что Хайдер вернется. В качестве канцлера. Вот беда-то.

Я пишу это, сидя в своем номере, и пытаюсь отправить заметку в Sunday Times, но сообщения почему-то упорно возвращаются. Может, Даунлодер на своем чердаке висит в Интернете, разглядывая порнушку со всякими садо-мазо? А может, следят за мной? Как следят за всеми журналистами.

Как-то боязно везти завтра этот текст через границу. Прямо хоть через мобильник сейчас отсылай. Чтобы мои слова достигли вас. Если вы их прочитаете, а я вдруг таинственно исчезну, ради Бога пришлите срочно помощь. Я нахож…

Белый дом уж больно маловат

Если вы любите греческий мрамор и черепки средневековых амфор для зерна, вам не следует ходить по американским музеям. Пока Европа занималась Крестовыми походами, американцы занимались охотой на бизонов.

Вздумалось мне тут поглядеть на Bell XI – первый пилотируемый сверхзвуковой самолет. И что? Отправившись на прошлой неделе в Вашингтон в Смитсоновский институт, я обнаружил, что самолет весь обмотан пупырчатой пленкой и стоит в том углу музея, который давно закрыт на реконструкцию. Но это еще не все.

Если кто-то думает, что Америка так же богата разнообразием, как Европа, он глубоко не прав.

Вашингтон, округ Колумбия, – худший тому пример. Отцы-основатели что-то в этом роде подозревали и поэтому выделили его из всей остальной страны. Вашингтон, оказывается, не находится ни в одном из штатов. Здешние жители, жители столицы свободного мира даже не участвуют в выборах.

Зато, например, с Гаваной и Пекином его роднит потрясающее чувство городской помпезности. Деловой центр полон бессмысленных безликих зданий, построенных на гигантских открытых пространствах и охраняемых невыносимо блондинистыми секретными агентами в черных субурбанах. Бордюры здесь мраморные, а полицейские – сияющие.

Пройдя три квартала на юг от Капитолийского холма, вы попадете в странное место. Две трети тамошних жителей – вооруженные бандиты, оставшаяся треть словила пулю от первых двух. На запад – там доткомовская зона, полная идиотских компаний с непроизносимыми названиями и с не менее кретинскими посланиями миру. Bred. Sivoy. Kobili. com.

Вы смотрите на гигантские зеркальные фасады и думаете: что происходит за этими окнами? Политики никогда не смогут дать вам ответ, потому что сами живут в Джорджтауне, самом чистом и изолированном от реального мира районе столицы. Стерильном, словно подземный центр по созданию биологического оружия.

Здесь повсюду звучит свадебный канон Иоганна Пахельбеля. В холле гостиницы это было особенно мило, почти как дома. В лифте, в книжных лавках и в художественной галерее. В якобы настоящем вьетнамском ресторане он витал над свининой в белом вине. Послушайте, однажды в Сайгоне я оказался перед выбором. «Карп, хлюпающий жиром» или «цыпленок, порванный вдрызг». Я выбрал «жареных земляных слизней». Не знаю, что это было, но там точно не было ни карамели, ни белого вина.

Американцы вообще не очень хорошо разбираются во вьетнамских обычаях. Франция им явно ближе. Наутро мне подали «настоящий обильный французский завтрак»: глазунья, сосиски, бекон, картофельные котлетки и, конечно, круассан! Вот и славно.

Зато далеко не славной оказалась завтракающая братия. Политики, политические комментаторы, политические лоббисты. Поскольку они живут в своего рода коконе, им кажется, что они занимаются чем-то очень важным. Они считают, что есть лишь два типа людей: не черные и белые, не богатые и бедные, не американцы и другие, а демократы и республиканцы.

Ну и что в этом плохого, спросите вы меня.