Арт Бухвальд - Америка и американцы Страница 3

— Мой план, как закончить войну во Вьетнаме! — радостно сообщает Моллинс. — Мне кажется, это действительно остроумный ответ на просьбу президента, поскольку у его окружения нет своих идей на данную тему.

Четверо из секретной службы таращат на него глаза.

— Конечно, план еще не завершен, поскольку я не располагаю информацией, доступной правительству, но тем не менее могу дать ответы на определенные вопросы.

— Ол–райт, ты, видимо, остроумный парень, — говорит один из секретной службы. — Ну, а теперь расскажи, что ты на самом деле собирался сделать, пытаясь проникнуть в Белый дом?

— Именно то, о чем вам сказал. Президент просил, чтобы тот, кто недоволен его политикой, пришел с собственным планом. Вот я и принес свой план. Послушайте, если президент занят, я могу встретиться с вице–президентом. Он ведь тоже просил о решении этой проблемы.

— Ты не увидишь никакого вице–президента, болтун!

— Кого же я могу увидеть?

— Мы предоставим тебе возможность встретиться с милейшим врачом психиатрической больницы, и ему‑то ты изложишь свой план.

Они быстро заталкивают брыкающегося Моллинса в машину «скорой помощи», и под вой сирен его увозят подальше от Белого дома.

Президент как раз в то время прогуливался и спросил одного из агентов секретной службы:

— Что тут произошло?

— Какой‑то чудак притащил решение проблемы вьетнамской кампании.

— Что? — вскричал президент. — Верните его обратно! Вы что, не знаете, что начинается избирательная кампания?

НЕРАЗРЕШЕННЫЕ УТЕЧКИ

Кажется, никто не выглядел более взбешенным после публикации секретных пентагоновских документов, чем известный обозреватель из «ястребов» Джозеф Уоллстоп[5].

Когда я посетил Джо в бункере под его домом в Джорджтауне, он был вне себя.

— У них мои документы, — кричал Джо. — «Нью–Йорк тайме» и «Вашингтон пост» не имели права их использовать!

Мне стало неловко.

— Как могли попасть к ним твои документы, Джо? Я думаю, они принадлежат Пентагону.

— Я договорился с тремя министерствами, что первый нанесу удар, используя совершенно секретные документы.

— Почему именно ты, Джо?

—. Потому что я друг Пентагона, потому что я верю в войну, потому что если они допускают утечку документов ко мне, то знают, что это будет напечатано так, как они писали. А теперь каждый имеет доступ к наисекретнейшим материалам. Это несправедливо!

— Попробуй сказать мне, Джо, что пентагоновские документы — это первые документы, попавшие на страницы газет.

— Ты, видимо, совсем дурак, — ответил презрительно Джо. — Каждый из моих фельетонов основывался на совершенно секретной информации. Министерские перебранки по поводу утечки пентагоновских документов связаны вовсе не с тем, что в них разоблачается, а с тем, кто их публикует.

— Джо, если я не ослышался, правительство годами допускало утечку документов к дружественно настроенным по отношению к нему журналистам?

— Ну, уж не знаю, как можно это яснее выразить, — сказал Джо своим, как обычно, раздраженным голосом.

— Тогда что ж плохого допустили «Нью–Йорк тайме» и «Вашингтон пост»?

— Они опубликовали неправомочную утечку секретных документов. Утечка, которой пользовался я для своих статей, была разрешена наивысшими чинами в правительстве. Когда они давали мне секретные бумаги, я знал, как они хотят видеть это в газете. Одно дело — показать это в хорошем свете, что очень важно, если ты принадлежишь к высшим правительственным кругам. А пентагоновские документы, мой дружок, показывают эти круги в плохом свете. Как ни гляди, а это форменная измена.

— Быть может, Даниель Эллсберг не знал, что «Нью–Йорк тайме» и «Вашингтон пост» неправомочны получать правительственные секреты?

— Он отлично знал это, — сказал Джо. — И в любом случае он должен был действовать согласованно с объединенным комитетом начальников штабов. У них есть совершенно секретный список журналистов, которые имеют доступ к таким документам. Могу тебя заверить, что в списке нет никого из «Нью–Йорк тайме» и «Вашингтон пост».

— Мне понятно, почему ты так бесишься, Джо. Но можешь ли ты теперь что‑либо сделать?

— Конечно, могу! С тех пор, как пентагоновские документы были напечатаны, я получил сотни совершенно секретных документов из источников, которые не могу назвать. Они доказывают ложность опубликованных пентагоновских документов.

— Ну, а как читатель узнает, что твои совершенно секретные материалы более правильные, чем документы Эллсберга?

— Потому что утечка ко мне предоставлена ответственными людьми, которые не преследуют никаких корыстных целей и заботятся о том, чтобы документы были представлены в правильном свете.

— Это имеет смысл. Но не лучше ли правительству перечислить журналистов, к которым допускается утечка, чтобы лйоди знали, кто заслуживает доверия?

— Не думал, что ты зайдешь так далеко, —сказал Джо. — Лучшая проверка для людей, читающих секретные документы: если материалы поддерживают правительство, это разрешенная утечка, а если нет — тут уж предоставим слово органам юстиции.

Раздался дверной звонок, и четырехзвездный генерал вручил Джо большой коричневый конверт.

— Вот ваши фельетоны на следующую неделю, мистер Уоллстоп. Распишитесь, пожалуйста.

ЦРУ ИЗВИНЯЕТСЯ…

Федеральный суд справедливо постановил, что Центральное разведывательное управление должно направить письмо со своими извинениями тем людям, чью почтовую корреспонденцию оно вскрывало в Соединенных Штатах. Министерство юстиции США со своей стороны предложило текст такого письма, который на деле оборачивается формальной отпиской в типично канцелярском напыщенном стиле и, по моему мнению, далек от совершенства. Мне кажется, что, если ЦРУ действительно желает продемонстрировать свои сожаления по поводу чтения писем американцев, ему следует сделать так, чтобы каждое извинительное письмо носило личный, доверительный характер.

Ниже предлагается несколько образцов писем с извинениями главы ЦРУ адмирала Стэнсфилда Хэрпера, направленных людям, чья тайна переписки была нарушена:

Дорогая миссис Старбэкл!

Федеральный суд обязал меня сообщить Вам, что мы читали Вашу почту и письма Вашего супруга, чьи поездки по делам в Лондон, Брюссель и Антверпен заставили его за год шесть раз покидать родину.

Знаю, что у Вас имеются подозрения, что некоторые из этих поездок не всегда носили деловой характер. Могу Вас заверить, что поездки в Брюссель и Антверпен были действительно связаны с ведением торговых переговоров его фирмы. Нам не удалось точно установить, какие дела у него были в Лондоне, имели ли встречи с леди Матильдой Макинтош (Кадоген–сквер, 1234) отношение только к экспорту стали. Наши сведения, однако, показывают, что у леди Макинтош нет ничего общего с производством стали, так же как и у покойного сэра Гарольда Макинтоша, который был на 30 лет старше своей супруги.

К несчастью, подслушивающая аппаратура, установленная нами в квартире на Кадоген–сквер, всегда заглушалась музыкой Фрэнка Синатры, когда там бывал Ваш супруг. Поскольку мы по закону нс можем больше продолжать это дело, я советую Вам навести справки с помощью лондонского частного детектива, который расследует, чем занимается мистер Старбэкл в Лондоне.

Одновременно с этим советом мы выражаем надежду, что Вы простите ЦРУ чтение Вашей почты и в будущем станете благожелательно относиться к ЦРУ.

С искренним приветом адмирал Стэнсфилд Тэрнер.

Дорогой мистер Маккомбер!

Вы не можете представить, как огорчены все у нас в ЦРУ чтением Вашей почтовой корреспонденции за последние 14 лет. Это было нашей оплошностью, которая, я заверяю Вас, больше не повторится.

Мне очень жаль Вашу тетушку Тилли в Денвере, испытывающую боли в позвоночнике. Наша медицинская группа советует ей попробовать применить бутылку с горячей водой, что, возможно, облегчит ее участь. Думаем также, что Ваш сын не прав, когда заявляет, что ему хочется остаться в Париже, чтобы продолжить свое образование. Наши агенты в Париже сообщают, что он совсем не занимается учебой, а время проводит в разных кафе.

Мы были бы счастливы направить Вам информацию о любых других письмах, прочтенных нами, если Вам это потребуется. Я надеюсь, что это оправдает нашу привычку, которую мы теперь считаем незаконной тайной программой.

Искренне Ваш адмирал Стэнсфилд Тэрнер.

Дорогая мисс Галифакс!

Как Вы знаете, ЦРУ было вовлечено в программу знакомства с чужой корреспонденцией, и по причинам, которые никто у нас не может объяснить, вся Ваша переписка с заграницей вскрывалась и тщательно изучалась. Вы даже не можете себе представить, какое крушение нам пришлось пережить. Ответствен за это некий служащий, который по причинам сохранения безопасности останется безымянным. После ознакомления с его докладом о Вашей почте все, что я могу сказать, — у Вас прекрасный почерк, и мне хотелось бы, чтобы мои дети писали так же хорошо.