Богдан Заднепровский - Национальная доктрина Страница 3

Речь уже не идет о таких убийственных факторах, как автокатастрофы, фальшивые алкоголь и лекарства, ядовитые продукты, одежда и игрушки. Эти явления убивают и калечат сотни тысяч людей из-за попустительства и коррупции властей, во имя интересов конкретных людей, их семей, их народов. Работают на полную мощность все факторы уничтожения общества, практически ничего не сдерживает их действие.

И вообще следует заткнуться в тряпочку и молчать о том, какое насилие творит государство и элиты в сфере экономики и социальной жизни страны с помощью «законов» и «реформ». Здесь самые главные виды насилия — нищета и бесправие, произвол: забитое образование и медицина, неустроенность молодежи, сотни тысяч абортов. Да, что там, мировые рекорды по абортам, первые строчки в рейтинге убийств, насилия, маньяков, мошенничества, последние места по уровню жизни, вслед за Нигерией!

После этого можно понять и оправдать любых радикалов. Они призывают не к насилию, как это пытаются внушить власти. Они призывают к борьбе за сохранение народа и страны, к борьбе за власть, против нынешнего, действительного насилия и уничтожения народа и страны.

Каким бы либеральным не было государство, оно пока еще не отменило структуры принуждения и институты насилия. А значит, ими кто-то может воспользоваться, злоупотребить в свою пользу. Что и происходит в действительности. Презумпция невозможности этого смешна. Факты смеются над законами. Поэтому нет ничего удивительного, что в обществе все еще остается силовая борьба — силовое предпринимательство даже процветает в виде рейдерства, сменившего рэкет.

СМИ напичканы насилием, а не призывами к нему. Это политика запугивания общества возможным насилием.

Государство стало очень гуманным к преступлениям насилия. Взять, к примеру, хотя бы отмену смертной казни. Отменив смертную казнь, «либеральное» государство внушает гуманизм себе и обществу, но не преступникам, насильникам, убийцам, всякой мрази. Они гуманнее не стали, как были жестокими скотами, безжалостными ко всему честному и трудовому, так и остались. Им-то ничего государство не внушает и не может внушить.

Жертвам насилия уже не верится в реальное наказание за преступления. Такой «гуманизм», во-первых, похож уже на «анонимный террор»[8] населения с благословления властей, чтобы поднять свой статус, обусловить свою полезность для общества, получить больше прав и финансов. Это своеобразное взаимовыгодное соглашение, раздел влияния над обществом — «рука руку моет». Более половины всех преступлений не раскрывается, а значит, списывается преступникам. Если извергов и наказывают, то несильно. А «раскрытые» преступления в большинстве своем «бытовуха» или «преступления нищеты» — следствие социальной политики властей. Сажают, как говорится, «за булку хлеба». По западным меркам такие преступления в нашей стране караются чрезмерно. То есть и это тоже террор над обществом. Наказывая лишь слабых, не борешься, а угнетаешь — любой гуманист с этим согласится безоговорочно. Во-вторых, «гуманизм» к реальному насилию и к крупной финансовой преступности позволяет самим властям участвовать практически безнаказанно в терроре, произволе над обществом. Если уж и попадешься — это не смертельно. За финансовые пирамиды посадили единицы, деньги пропали. За дефолт 1998 г. вообще не посажен в тюрьму ни один вор. Примеров произвола не счесть — это образ существования, вернее деградации, современных социальных отношений.

Сознание всякого нормального гражданина, видя террор, произвол и беспредел властей и бандитов восстает против этой анархии власти, которая чужда нормальному обществу. Люди начинают проявлять ксенофобию против всего чуждого и насильственного для их свободы, их тысячелетней культуры, целостности их суверенной страны, за независимость которой миллионы их предков отдали свою жизнь. Нормальные и затерроризированные люди начинают бороться за справедливость, за свои попранные интересы. Их риторика и дискурс направлены против того, что, как они считают, их угнетает и терроризирует. Они призывают общество не к насилию — насилие для них лишь вынужденный метод борьбы, а к активному сопротивлению уже существующей вакханалии насилия, которая привела общество к самой ужасающей депопуляции за всю его историю.

Да и вообще следует четко определиться, в чем состоит насилие. Только лишь в прямом или вооруженном насилии, давлении на личность? Или насилием следует также считать и произвол закона, чиновников, работодателей, грабеж, выселение, бесправие и нищету? Пренебрежение кучкой массы народа? Сегодня все чаще слышны в обществе призывы к ответному насилию на насилие — увещевания и полемика уже ничего не решают. Хватит людям глотки затыкать — это тоже насилие. Закон на стороне угнетателей. За насилие не судят, судят за призывы к ответному насилию — люди не доверяют власти, боятся ее. Типичным примером является пример самообороны граждан против бандитского разгула — если вы слишком жестко предотвратите преступление, чаще всего убийство, нанесение увечий, изнасилование, то вас посадят в тюрьму. Закон сострадает бандитам, а не гражданам. Ведь еще раз повторимся — более половины преступлений насилия не раскрываются.

Либеральный принцип права «презумпция невиновности» истолкован властями для себя как «презумпция непогрешимости» — презумпция абсолютной невиновности для властей. Для дипломатов, депутатов, судей ими же создана в виде закона их «неприкосновенность». Другие осуществляют неприкосновенность с помощью погон, должностных полномочий. Они же все делают «важное дело» и поэтому им необходима «презумпция непогрешимости», чтобы не отвечать за результаты этого «дела».

Для общества же официально существует «презумпция невиновности», но на деле осуществляется завуалированная, хитрая, а потому и более чудовищная и несправедливая форма «презумпции виновности» — «презумпция превентивности». Презумпция превентивности — это презумпция виновности за несуществующие и несовершенные еще преступления, виновность за мыслепреступления. Презумпция виновности применяется хотя бы к уже совершенным преступлениям. Получается, что совершать преступления и насилие безопасней, чем их не совершать. Да и выгоднее. Кто сегодня не смеется и не глумится над честностью, над соблюдением законов! Так сегодня на практике осуществляется стереотип полицейского мышления «каждый в чем-нибудь да виноват». Он даже усовершенствовался презумпцией превентивности — «каждый виновен в том, что будет считаться его виной». Одним словом, «Ты виноват лишь тем, что хочется мне кушать», как писал великий баснописец Крылов.

Однако социальные проблемы имеют свойство накапливаться и становиться всеобщими, тотальными, всепоглощающими, если их не решать, пытаться замолчать, надеяться, что сами собой рассосутся, да еще при этом не давать другим их разгребать. Никаких серьезных национальных или классовых конфликтов сегодня не происходит, но превентивно уже предупреждается и запрещается любой протест, любая борьба с социальными проблемами и призыв к ней. Впрочем, сейчас происходит очень интересный процесс в обществе — его проблемы и спорные положения и методы их решения подспудно всплывают в умах тех, кто их замалчивает, запрещает решать, даже, несмотря на их боязнь утраты собственной стабильности, своих иллюзий и стереотипов, своей духовной, совковой основы. А все потому, что проблемы общества и простых людей уже постепенно приходят и бесцеремонно гадят в домах власти. Как долго можно врать себе, а не обществу, замалчивать и не решать свои проблемы? Терпеть также как и остальные? К терпимости, господа, к терпимости!

В современных условиях насилие со стороны общества оправдано, его надо применять. Хватит уже стелиться перед всяческой мразью. Пора уже чтить свое человеческое достоинство. Чтобы бороться с насилием, надо создать культуру насилия, понятную для каждого человека. Изжить насилие — утопия, которую навязывают людям насильно. Насилие следует ограничить, но только на демократических принципах: запрещаешь другому, запрещай и себе; разрешаешь себе, разреши и другому — «patere legem, quam ipse tulisti»[9].

Всех «нетерпимых» и «неполиткорректных» записывают в ряд людей недалеких, завидующих чужому счастью, виновных в своих неудачах, и поэтому пытающихся сорвать свою злобу на «счастливых», «трудолюбивых». Психологией и аргументами к личности легче всего обвинять человека. Получается, что человек сам генерирует зло, не видит ничего негативного, не может сравнивать, познавать, ничто на него не влияет извне. То, что он «плохой» — это от рождения. Он рождается «злым». Это болезнь, вроде олигофрении. Все остальные «хорошие» и «правильные». Поэтому «нетерпимость» — это психическая болезнь: слабоумие и бессилие. Но почему-то врачи так до сих пор и этой болезнью не занимаются.