Юлия Юзик - Невесты Аллаха; Лица и судьбы всех женщин-шахидок, взорвавшихся в России Страница 3

И вот спустя год, в июле 2000-го, я слышу, что Хава взорвала себя и еще одну девочку. Все Арби так осудили!

Отец Хавы потом спился совсем. Он сидел у нее на могиле и плакал, как ребенок: «Девочка моя, ну зачем ты это сделала? На кого ты меня, старика, оставила!».

Арби он проклинал. А потом, в октябре того же года, и его похоронили. Умер он тоже как-то странно, и в этом тоже, если честно, винили Арби.

…Два года, прожитых у Арби, Хава помогала хоронить сподвижников брата или других ребят-боевиков из села. Она любила Арби и верила всему, что он говорил. А он говорил много и красиво, зажигал юное сердце и душу.

Хава была трогательным ребенком, искренне поверившим, что ее смерть облегчит участь ее народа. Свидетели вспоминают, что примерно за час до того, как груженный взрывчаткой грузовик врезался в российский блокпост, Хава приехала на рынок за фруктами и сказала торговавшим там женщинам: «Я собираюсь на газават. Скоро вы обо мне Услышите!».

Она верила, что Аллах встретит ее в раю, где ее будет ждать счастье и покой. Арби всегда говорил, что жизнь на земле — это страдания на пути в рай.

Чтобы по дороге в рай Хава не дрогнула, Арби для подстраховки кормил ее психотропными таблетками. Фатима, моя подруга, подтверждает, что наркотики всегда водились у Арби.

— За мной ухаживал боевик Арби по имени Роман. Он часто приходил ко мне с красноватыми стеклянными глазами и все время почти — с насморком. В селе знали, что Арби и кокаин нюхает, и таблетками балуется. У него всегда были самые крутые наркотики. И девочек — жен своих — он тоже иногда этим подкармливал. Говорят, что он любил извращенный секс, и наши чеченки, от природы немного зажатые, раскрепощались от этих таблеток. Роман мне как-то говорил об этом: мол, у Арби есть такие витамины, от которых веселость и легкость появляется. Словно паришь где-то в небе…

Видели бы вы глаза Хавы в последние минуты жизни! Стеклянные, которым неведом страх. Словно она была уже не здесь, а где-то на небе, в раю, где легко и свободно.

В них навсегда застынет Арби, которого она любила и который предал ее.

Но она — смогла. Доказала Арби, что не дрогнет, что сможет, что ее вера во Всевышнего ничуть не меньше его веры. А он ведь все время сомневался в ней, в искренности ее чувств, в силе ее любви — к нему, Арби, и к Аллаху.

…В тот роковой день Хава была не одна в грузовике. Рядом с ней сидела еще одна обманутая девочка — 16-летняя Луиза Магомадова.

Утром она вышла из дома — сдавать выпускной экзамен в школе. Мать знала об экзамене и отпустила дочь с легким сердцем.

Но красавица Луиза — белокурая, голубоглазая, с длинными локонами — отправилась на другой экзамен.

Не первый — последний в своей жизни.

Так она проверяла себя — на силу, на стойкость, на решительность. Так она проверяла свою веру в Аллаха, доказывая Арби, что сможет — умереть ради Аллаха и не дрогнуть. Тем более, что рядом с ней в кабине грузовика сидела ее подружка Хава.

Вдвоем — не так страшно. Даже в гости к Господу Богу.

Эти девочки — Хава и Луиза — стали первыми «невестами Аллаха» в России. Но песни и поэмы слагают в честь только одной из них, обладательницы громкой и известной фамилии.

«Эта песня посвящается светлой памяти Хавы Бараевой и других наших сестер, ставших шахидами на пути к Аллаху:

Агрессор в селе Алхан-КапаКуражится, залив водярой зенки,Но смерть, забив во все колокола,К нему стремилась в образе чеченки.К комендатуре мчится грузовик, —Нагруженный пластитом и судьбою,В его кабине виден нежный лик Хавы,Решившей жертвовать собою.Вся превратившись в яростный комок,Ведет она машину прямо к зданию,В мгновенье ударяется в високПрощальными словами к мирозданью:«Сойдет ли свыше благодатьНа этот бренный жизни остров,Ведь продолжают погибатьПомимо братьев наши сестры?!»Мы на своей борьбы алтарьЛишь лучших приносили в жертву,И в памяти осталась ждать,Где все насквозь пропахло смертью.«Вниманье, цель!» — раздался чей-то крикИз гнусного скопленья русских гадов.От мести раскаленный грузовикВстречает враг стрельбой из автомата.Удар! И боли мощный взрывНакрыл комендатуру мощным лавом…И принял враг отару смерти душ,И не спасли ни пушки, ни бравада,И множество ничтожных черных душКак звери заползли в трясину ада.«Сойдет ли свыше благодатьНа этот бренный жизни остров,Ведь продолжают погибатьПомимо братьев наши сестры?!»Мы на своей борьбы алтарьЛишь лучших приносили в жертву,И в памяти осталась ждать,Где все насквозь пропахло смертью.А дочь чеченца — смелая Хава —Шахидом стала на пути Аллаха.Да, вера мусульманская права:Нумины не испытывают страха.Залита кровью милая Чечня,Что снова стала вся багрово-красной,И гибнут сестры в пламени огня,Но эти жертвы будут не напрасны.И ждет Хаву благословенный рай,Сияющий своим прекрасным видом,Идет джихад: спасая отчий край,Быть может, станет весь народ шахидом.«Сойдет ли свыше благодатьНа этот бренный жизни остров,Ведь продолжают погибатьПомимо братьев наши сестры?!»

Единственное, что я хочу добавить: «Песня о Хаве» стала гимном будущих шахидок. Именно на ней — на этой незатейливой песенке — растет и воспитывается новое поколение чеченских девочек, обиженных войной.

20 августа 2002 г.

Записываю в блокнот истории этих девочек и думаю о мужчинах. О роковом красавце Арби, перерезавшем глотки солдатам и рыдавшем вместе с покинутой женихом сестренкой. Вот уж поистине бог и дьявол в одном лице.

Как легко запутаться, когда тебе 16–17 лет. И кто бы знал, что за первым в истории России терактом, совершенным женщиной-камикадзе, стоит несчастная любовь, наркотики и предательство мужчины.

История пишется другими чернилами. Здесь не место слезам и людским трагедиям.

Хава взорвалась, отец умер на ее могиле. Мать Луизы прозябает в нищете, торгуя на рынке в Ингушетии. Маленькая женщина, Бог его знает чем разгневавшая судьбу и потому потерявшая любимую младшую дочь.

— Это мое горе, мой позор. Что не уберегла, не удержала. Кому оно нужно, мое горе? Мою девочку убили — свои же, но чужими руками. Мое горе никому не нужно. Куда мне идти с ним?

Никуда. И некуда. Ее дочь после смерти назвали «защитницей своего народа», шахидкой, мученицей — только кому от этого легче?

И кто опять-таки скажет: ради чего она разорвала себя на клочки? И ради кого?

История с Хавой не так проста, как кажется на первый взгляд. Вернувшись из Чечни, я побывала в ФСБ. На Лубянке как-то очень охотно рассказывали о том, что «в горах Чечни существуют базы для подготовки женщин-камикадзе». И «трофейную» видеопленку с предсмертной записью Хавы Бараевой дали, и об инструкторах-арабах поведали. Международный терроризм, мол, наглеет, теперь женщин учат взрываться и убивать.

Пришла домой, пересмотрела запись. Осталось какое-то неприятное послевкусие. Вспомнила о том, как в МВД Чечни, равно как и в сепаратистских кругах, говорили о том, что Арби Бараев работал на российские спецслужбы.

На телеканале ТВС об этом же самом сказал ведущий аналитической программы «Бесплатный сыр» Шендерович: «В отличие от Масхадова, которого во время последней антитеррористической операции ловили с собаками все наши спецслужбы, дядя нынешнего московского гостя (Мовсара Бараева, якобы возглавлявшего захват «Норд-Оста». — Авт.), знаменитый убийца и работорговец Арби Бараев все это время свободно передвигался по республике с документами офицера российского МВД… А один чеченский журналист пошел по следу. Как рассказала газета «Московские новости», этот журналист умудрился переписать номер федерального документа, дававшего Бараеву надежную крышу. Только проблемы со спецслужбами после этого возникли не у Бараева, а у журналиста».

На следующий день одного из акционеров канала Анатолия Чубайса вызвали в Кремль и пригрозили закрыть программу.

Вопросы без ответа: почему именно Бараев организовал первый в России теракт с использованием женщины-смертницы? Кто в России хотел перевести чеченскую войну на «палестинский сценарий»? Кто «заказал» Арби Бараеву начало истории «женщин-шахидок» в России?

29 ноября 2001 года Айза взлетела на воздух в родном Урус-Мартане, метрах в ста от родительского дома.

— Я приехал домой вечером, отработав смену на стройке. Только зашел, разулся, как в дверь стучат.