Ж. Оганян - Афоризмы великих мужчин Страница 3

Прелесть весны познается только зимою, и, сидя у печки, сочиняешь самые лучшие майские песни.

Пристать к Христу — задача для еврея слишком трудная: сможет ли он когда-нибудь уверовать в божественность другого еврея?

Прозаический перевод стихов — это чучело лунного света.

Просто удивительно, как в такой маленькой головке умещается такая масса невежества.

Прошлое — родина души человека. Иногда нами овладевает тоска по чувствам, которые мы некогда испытывали. Даже тоска по былой скорби.

Редко можно разглядеть трещину в колоколе, и узнается она лишь по звуку.

Слепой шарлатан на рынке продает воду, предохраняющую от слепоты. Он не верил в нее и ослеп.

Слуги, не имеющие господина, не становятся от этого свободными людьми — лакейство у них в душе.

Собака в наморднике лает задом.

Совершенство мира всегда адекватно совершенству созерцающего его духа. Добрый находит на земле рай для себя, злой уже здесь вкушает свой ад.

Страдание нравственное легче вынести, чем физическое, и, если бы, например, мне дали на выбор больную совесть или больной зуб, я избрал бы первое.

Странная вещь — патриотизм, настоящая любовь к родине! Можно любить свою родину, любить ее целых восемьдесят лет и не догадываться об этом; но для этого надо оставаться дома. Любовь к немецкой отчизне начинается только на немецкой границе.

Случайный визит в дом умалишенных показывает, что вера ничего не доказывает.

Смех заразителен, так же как и зевота.

Странное дело! Во все времена негодяи старались маскировать свои гнусные поступки преданностью интересам религии, нравственности и любви к отечеству.

Сущность музыки — откровение, о ней нельзя дать никакого отчета, и подлинная музыкальная критика есть наука, основанная на откровении.

Женская ненависть, собственно, та же любовь, только переменившая направление. Женщина — одновременно яблоко и змея.

Женщины знают только один способ нас осчастливить и тридцать тысяч способов сделать нас несчастными.

Женщины творят историю, хотя история запоминает лишь имена мужчин.

За тучными коровами следуют тощие, за тощими — полное отсутствие говядины.

Замечено, что священники всего мира — раввины, муфтии, доминиканцы, консисторские советники, попы, бонзы, — короче, весь дипломатический корпус божий, — отличаются фамильным сходством лиц, характерным для людей одного промысла.

Когда Богу на небе скучно, он открывает окно и смотрит на парижские бульвары.

Когда глаза критика отуманены слезами, его мнение немногого стоит.

Когда порок грандиозен, он меньше возмущает. Англичанка, стыдившаяся голых статуй, была менее шокирована при виде огромного Геркулеса: «При таких размерах вещи не кажутся мне такими уж неприличными».

Когда сходятся кухарки, они говорят о своих господах, а когда сходятся немецкие авторы, они говорят о своих издателях.

Когда уходят герои, на арену выступают клоуны.

Когда-то я думал, что всего ужаснее женская неверность, и, чтобы выразиться как можно ужаснее, я называл женщин змеями. Но, увы! Теперь я знаю: самое ужасное — то, что они не совсем змеи; змеи ведь могут каждый год сбрасывать кожу и в новой коже молодеть.

Кого Юпитер хочет наказать, того он делает поэтом.

Красивые рифмы нередко служат костылями хромым мыслям.

Талант мы угадываем по одному-единственному проявлению, но чтобы угадать характер, требуется продолжительное время и постоянное общение.

Талмуд есть еврейский католицизм.

Там, где кончается здоровье, там, где кончаются деньги, там, где кончается здравый человеческий рассудок, — там повсюду начинается христианство.

Те, кто здесь, на земле, пил чашу радости, расплатятся там, наверху, похмельем.

Теперь не строят готических соборов. В былое время у людей были убеждения; у нас, современников, есть лишь мнения; а мнения мало для того, чтобы создать готический храм.

То хорошо у нас, немцев, что никто еще не безумен настолько, чтобы не найти еще более сумасшедшего, который понимал бы его.

Только великий поэт может понять поэзию своего времени. Поэзию прошлого легче понять.

Только решетка отделяет юмор от дома умалишенных.

Только родственная скорбь исторгает слезы, и каждый, в сущности, плачет о себе самом.

Тот, кто находится высоко, должен так же подчиняться обстоятельствам, как флюгер на башне.

Тот, кто хочет влиять на толпу, нуждается в шарлатанской приправе. Даже сам Господь Бог, издавая свои заповеди на горе Синай, не упустил случая основательно посверкать молниями и погромыхать, Господь знал свою публику.

У англичан больше мнений, чем мыслей. У нас, немцев, наоборот, так много мыслей, что мы не успеваем даже составить себе мнение.

Только у гения есть для новой мысли и новое слово.

Тот, кто видит своего бога страдающим, легче переносит собственные страдания.

У всякой эпохи свои задачи, и их решение обеспечивает прогресс человечества.

У каждой эпохи свои изъяны, которые прибавляются к изъянам более ранних эпох; именно это мы называем наследием человечества.

Французский народ — это кошка, которая, даже если ей случается свалиться с опаснейшей высоты, все же никогда не ломает себе шею, а, наоборот, каждый раз сразу же становится на ноги.

У меня же была зубная боль в сердце. Это тяжелый недуг, от него превосходно помогает свинцовая пломба и тот зубной порошок, что изобрел Бертольд Шварц.

У народов время есть, они вечны; смертны лишь короли.

У него отваги хватит на сотню львов, а ума — на пару ослов.

У римлян ни за что не хватило бы времени на завоевание мира, если бы им пришлось сперва изучать латынь.

Ученый казуист и духовный пастырь Шупп говорит даже: «На свете больше дураков, чем людей».

Французское безумие далеко не так безумно, как немецкое, ибо в последнем, как сказал бы Полоний, есть система.

Фридрих Великий имеет большие заслуги перед немецкой литературой: между прочим ту, что свои стихи он издал по-французски.

Французский язык в сущности беден, но французы умеют использовать все, что в нем имеется, в интересах разговорной речи, и поэтому они на деле богаты словом.

Христианство без божественности Христа — нечто вроде черепашьего супа без черепахи.

Христианство и вправду является лучшей религией после проигранной битвы.

Цель и средство — условные понятия, их выдумал человек. Творец их не знал. Созданное само себе цель. Жизнь не цель и не средство. Жизнь — право.

Чем крупнее человек, тем легче попадают в него стрелы насмешек. В карликов попадать гораздо труднее.

Что такое музыка? Она занимает место между мыслью и явлением; как предрассветная посредница стоит она между духом и материей; родственная обоим, она отлична от них: это дух, нуждающийся в размеренном времени; это материя, но материя, которая обходится без пространства.

Где кончается женщина, там начинается дурной мужчина.

Главная цель постановщика оперы — устроить так, чтобы музыка никому не мешала.

Чтобы тебя любили как следует, всем сердцем, нужно самому страдать. Сострадание — высшее освящение любви, может быть — сама любовь. Из всех богов, когда-либо живших, Христос поэтому и любим больше всех других. Особенно женщинами…

Глупец тот, кто пытается прикрыть собственное ничтожество заслугами своих предков.

Юмор, как плющ, вьется вкруг дерева. Без ствола он никуда не годен.

Юность бескорыстна в помыслах и чувствах, поэтому она наиболее глубоко понимает и чувствует правду.

Чтобы довершить малодушный характер Гамлета, Шекспир в беседе его с комедиантами изображает его хорошим театральным критиком.