Элиот Аронсон - Эпоха пропаганды: Механизмы убеждения, повседневное использование и злоупотребление Страница 3

Во-вторых, необходимо обратить внимание на временные параметры убеждения. В спорте известно, что одна часовая тренировка в неделю практически ничего не дает для развития физических способностей или для закрепления каких-то сложных навыков. Мало кто имеет в себе достаточную силу воли, чтобы в одиночку поддерживать необходимую частоту домашних занятий или физзарядки. Не наблюдается ли подобная же картина в сфере психологической помощи и в педагогике, где воздействия нередко осуществляются спорадически и с большими временными разрывами? Кто-то из клиентов или учащихся способен работать сам с собой (что тоже есть навык, требующий формирования и развития), а кому-то для достижения требуемого результата в определенные моменты могло бы помочь погружение в интенсивное взаимодействие с консультантом или учителем не на час, а на несколько часов или дней подряд. Под таким углом зрения выражение «время лечит» приобретает новый смысл. Но, памятуя о противоречивой двойственности всего сущего, во многих случаях стоит быть настороже, если вас втягивают в какое-то длительное и слишком регулярное взаимодействие с «погружением» в экзотические семинары или тренинги, обещая при этом слишком много слишком хорошего.

Роль в эффективности убеждения таких факторов, как непрерывность времени воздействия, количество информации и способы ее структурирования, нуждается, конечно же, в более тщательном исследовании и дополнительной экспериментальной проверке, однако уже накопленный опыт дает достаточно оснований для теоретических и практических выводов.

В заключение хочется пожелать читателям, чтобы им удалось выделить достаточно времени для вдумчивого, внимательного чтения этой мудрой книги. Сильный эффект в прояснении взгляда на мир и на себя гарантируется.

Евгений ВОЛКОВ, научный редактор и переводчик, доцент Нижегородского госуниверситета им. Н. И. Лобачевского.

Нижний Новгород, октябрь 2001 г.

ПОЧЕМУ МЫ НАПИСАЛИ ЭТУ КНИГУ

В этом заключен парадокс. Самоотстранение от социальной жизни, чтобы избежать «использования», является очевидно абсурдным; однако чем больше мы открываемся мыслям других людей, тем вероятнее, что мы окажемся под их влиянием. В то же самое время открытая, страстная вовлеченность является существенным условием для некоторых из наиболее богатых форм человеческого опыта. Нам необходимо сильно чувствовать, полностью доверять, действовать по побуждению и ощущать себя связанным с другими членами общности. Нам нужно быть «пропитанными» жизнью и чувствовать, что мы можем временно отключать, по крайней мере, на какие-то периоды, наши оценочные способности, нашу внутреннюю настороженность. Однако мы должны быть способными возвращать назад и проверять наши переживания, размышлять над сделанным нами выбором и оценивать «доброкачественность» нашей вовлеченности. Колебание между этими полюсами, погружение и вновь отдаление на соответствующие периоды и является задачей.

ЗИМБАРДО Ф., АНДЕРСЕН С.

Понимание контроля сознания: экзотические и обыденные психологические манипуляции.

По сути дела, стойкое сопротивление многочисленным влияниям, которые ничего не дают нашему личному развитию, а только сбивают с толку и деморализуют, — первоочередная необходимость для человека, живущего в наиболее активной сфере современного общества; а утрата такой способности из-за перенапряжения, как показывают бесчисленные примеры, означает начало умственного и морального упадка.

КУЛИ Ч. X. Человеческая природа и социальный порядок".

Мы из разных поколений. Одни из нас (Э. А.) родился в 1932 году и рос в период Второй мировой войны. «В то время я пылко верил во все, с чем сталкивался в школе и в средствах массовой коммуникации. Например, я знал, что все немцы были злыми, а все японцы — трусливыми и коварными, в то время как все белые американцы — привлекательными, честными, справедливыми и доверчивыми. Возможно, надо быть одиннадцатилетним, чтобы принимать всерьез расовые и национальные карикатуры, представленные в военном кино начала 1940-х годов. Но в те дни большинство взрослых, включая моих родителей (которым посвящена эта книга), конечно, хотели верить в примитивную мораль (basic message)[1] военного кино и на деле по-детски непосредственно доверяли средствам массовой коммуникации. Они ловили каждое слово президента Рузвельта, высказанное в знаменитых „беседах с народом",[2] и не могли себе даже представить, что благородство мотивов нашей национальной политики можно подвергать сомнению. Они думали (и я с ними), что цель коммерческой рекламы заключается в информировании потребителя».

Мир с тех пор сделал несколько витков. Э. Р. П. вырос во время Вьетнамской войны и оказался свидетелем очевидной лжи общественных должностных лиц той эпохи. «В тот период я был прикован к телевизионному экрану, до смерти напуганный образами смерти и разрушения, передаваемыми в мою гостиную из Вьетнама, постоянно убеждаясь, что губы политических деятелей двигаются лишь для лжи. Я достиг совершеннолетия в эру Уотергейта, когда действующий президент, Ричард Никсон, был вынужден сложить с себя обязанности, оказавшись лицом к лицу с неопровержимыми доказательствами (часть из них была представлена его собственными магнитофонными записями) лжи, грязных трюков и неудавшегося сокрытия преступления, предпринятых им и его близкими друзьями против американского народа. Для меня коммерческие передачи, относились ли они к изделиям различных марок или к разного рода политическим деятелям, были развлечением, изобретенным для того, чтобы сделать кого-то богатым или более могущественным».

В первом издании этой книги мы выражали сожаление, что в период 1980-х годов в Белом доме не использовался магнитофон, так что президент Рейган избежал ответственности за обман американского народа (и мира), когда в нарушение конституции тайно продавал оружие Ирану и незаконно направлял прибыль от этой торговли на поддержку никарагуанских контрас1. В отличие от того, как большинство американцев были разъярены на Никсона и его приятелей к моменту скандала Иран-контрас, значительная их доля, похоже, выработала более циничную точку зрения на пребывание в роли обманутых, и они не выглядели недовольными, когда Оливер Норт, Джон Пойндекстер и сам президент Рейган ухитрились, по большей части, уйти от правосудия. Мы рассматривали это (и по-прежнему придерживаемся данной точки зрения) в качестве печальной характеристики нашего времени. Теперь же, скучно и вяло, протекают другие расследования — крах сбережений и кредитов, кризис Международного кредитного и торгового банка, Руби Ридж[3] и теневые взносы на избирательные кампании американских политических деятелей любой окраски. Кого это заботит? Обычный бизнес. Но такой цинизм влечет за собой расплату. Циничный электорат — равнодушный электорат, о чем свидетельствует тот факт, что теперь менее 50 % имеющих право голоса американцев утруждают себя голосованием.

И затем была всемирно известная тихоходная погоня за преступником,[4] цирк столетия в исполнении средств массовой коммуникации — суд над О. Дж. Симпсоном (О. J. Simpson). Международная аудитория сидела, прикованная к телевизорам, поскольку армия в более чем 1000 аккредитованных репортеров плюс невыразимо ученые мужи-комментаторы раз за разом проходились по всем мучительным деталям дела и самой истории — от стоимости суда до меню в ресторане «Меццалуна» и отдыха полуобнаженной Марши Кларк (Marcia Clark — обвинитель О. Дж. Симпсона. на французской Ривьере. Только CNN использовало 70 корреспондентов и 250 экспертов-юристов, чтобы произвести 1530 часов показа суда над О. Дж. с комментариями. Продавцы безделушек заработали на О. Дж. более миллиарда долларов, продавая такие «сокровища», как новенькие наручные часы Симпсона, футболки, О. Дж. — освежители воздуха с апельсиновым запахом и форму для концентрата желе «Джелло» в виде судьи Ито. С 1 января 1995 г. до приговора и еще неделю после него новости телевизионной сети тратили 26 часов и 50 минут, или 13,6 % всего суточного вещания, освещая историю О. Дж. Это большее, чем было посвящено Боснии (13 часов и 1 минута), взрыву бомбы в Оклахома-Сити (8 часов и 53 минуты) и бюджету США (3 часа и 39 минут) — трем другим первостепенным темам новостей, вместе взятым.

И что же должны были делать средства массовой коммуникации после вынесения приговора О. Дж.? Суд был дойной коровой. Освещение было относительно дешево в производстве, давало высокие рейтинги и принесло резкий рост доходов от рекламы. Например, телекомпании брали с рекламодателей в десять раз больше обычной цены за тридцать секунд коммерческого времени во время чтения приговора О. Дж. Что могло быть превыше пикантного, интригующего суда над видным спортсменом? Что поддержало бы поток доходной рекламы? Как насчет импичмента американскому президенту на основании сексуальных преступлений?