Газета День Литературы - Газета День Литературы # 157 (2009 9) Страница 3

Спокойно трубку докурил до конца,

Спокойно улыбку стер с лица.

"Команда, во фронт! Офицеры, вперёд!"

Сухими шагами командир идёт.

И слова равняются в полный рост:

"С якоря в восемь. Курс – ост.

У кого жена, брат –

Пишите, мы не придём назад.

Зато будет знатный кегельбан".

И старший в ответ: "Есть, капитан!"

А самый дерзкий и молодой

Смотрел на солнце над водой.

"Не всё ли равно, – сказал он, – где?

Еще спокойней лежать в воде".

Адмиральским ушам простукал рассвет:

"Приказ исполнен. Спасённых нет".

Гвозди б делать из этих людей:

Крепче б не было в мире гвоздей.

11. Борис КОРНИЛОВ. Мой друг Женя Нефёдов упрекнул меня за то, что я не вставил в список Бориса Корнилова и Егора Исаева. И он прав. О Борисе Корнилове писали мне baka_bakka и другие. Погиб в 1938 году, ему было в ту пору слегка за тридцать. Всё-таки, почему так трагична, как правило, судьба поэтов в России? Казалось бы, более пламенного певца социализма в то время и не было. В тридцатые годы один за другим выходят сборники его стихов. Огромную популярность завоевала "Песня о встречном", большой успех имели поэмы "Триполье", "Моя Африка". В стихах Корнилова ощущается не только бурный темперамент автора, не только его мощное эпическое начало, но и дыхание той эпохи, когда советская поэзия создавала "лирический эквивалент социализма".

…Нас не так на земле качало,

нас мотало кругом во мгле –

качка в море берёт начало,

А бесчинствуют на земле.

Нас качало в казачьих сёдлах,

только стыла по жилам кровь,

мы любили девчонок подлых –

нас укачивала любовь.

Водка, что ли, ещё? И водка –

спирт горячий, зелёный, злой, –

нас качало в пирушках вот как –

с боку на бок – и с ног долой…

...

Соль тяжёлого, сбитого тела

солонее морской воды

Что мне (спрашиваю я), если

наши зубы, как пена, белы –

и качаются наши песни

от Баку до Махачкалы…

12. Николай ГЛАЗКОВ. О нём мне писали многие. Пишет oldblues: "В этом же ряду и Николай Глазков и как личность в т.ч…" Евгений Лесин добавляет: "…Николай Глазков, Олег Григорьев…" Согласен с вами. Оригинальнейший поэт, оригинальнейшая личность. Может быть, в двадцатых годах рядом с Хлебниковым и Кручёных, рядом с Хармсом и Введенским он смотрелся бы органично. Но в более поздние времена – и он сам, и его стихи выглядели необыкно- венным чудом. Как он уцелел? Не трогали как юродивого. "Народ великий и единственный Сражается на всех фронтах, А я великий и единственный, И хорошо, что это так". Футурист жизни пятидесятых годов. Дервиш, пророк, весёлый юморист русского пошиба. Его знали все в литературной жизни России, его цитировали в пьяных разговорах, у него подворовывали, но – не печатали. Об этом честно написал Борис Слуцкий: "Сколько мы у него воровали, А всего мы не утянули..." Когда "допустили" к печати, часто стал писать "под дурака". Девиз его поздней поэзии: "Трудно в мире подлунном Брать быка за рога. Надо быть очень умным, Чтоб сыграть дурака".

Я на жизнь взираю из-под столика.

Век двадцатый – век необычайный.

Чем столетье лучше для историка,

Тем для современника печальней.

13. Сергей КЛЫЧКОВ. О его значимости писали и говорили Алексей Шепелев, мой друг, профессор Литинститута Владимир Смирнов. Поэзию Клычкова высоко ценили Блок и Мандельштам, Есенин и Белый. А для Осипа Бескина и других специалистов по раскулачиванию он был главным символом кулацкой Руси. Соединил магический реализм, то, что нынче называется фэнтези, с архаизмом Древней Руси. Был расстрелян в 1937 году.

Край родной мой (всё, как было!)

Так же ясен, дик и прост, –

Только лишние могилы

Сгорбили погост.

Лишь печальней и плачевней

Льётся древний звон в тиши

Вдоль долин родной деревни

На помин души, –

Да заря крылом разбитым,

Осыпая перья вниз,

Бьётся по могильным плитам

Да по крышам изб...

14. Дмитрий КЕДРИН. Его отсутствие в первом списке справедливо отметили наши авторы. Неплохо о нём написал и Евтушенко, в молодости попавший под его влияние. Жаль, позже это благотворное влияние сменилось иным, разрушительным. Знание русской истории не позволило ему идеализировать годы "великого перелома". В 1938 году Кедрин написал самое своё знаменитое стихотворение "Зодчие", под влиянием которого Андрей Тарковский создал фильм "Андрей Рублёв". "Страшная царская милость" – выколотые по приказу Ивана Грозного глаза творцов Василия Блаженного – перекликалась со сталинской милостью – безжалостной расправой со строителями социалистической утопии. Неслучайно Кедрин создал портрет вождя гуннов – Аттилы, жертвы своей собственной жестокости и одиночества. Поэт с болью писал о трагедии русских гениев, не признанных в собственном Отечестве: "И строил Конь. Кто виллы в Луке покрыл узорами резьбы, в Урбино чьи большие руки собора вывели столбы?" Кедрин прославлял мужество художника быть безжалостным судьёй не только своего времени, но и себя самого…

И тогда государь

Повелел ослепить этих зодчих,

Чтоб в земле его церковь

Стояла одна такова,

Чтобы в Суздальских землях

И в землях Рязанских и прочих

Не поставили лучшего храма,

Чем храм Покрова!

Соколиные очи

Кололи им шилом железным,

Дабы белого света

Увидеть они не могли.

И клеймили клеймом,

Их секли батогами, болезных,

И кидали их, тёмных,

На стылое лоно земли…

И стояла их церковь такая,

Что словно приснилась.

И звонила она,

Будто их отпевала навзрыд,

И запретную песню

Про страшную царскую милость

Пели в тайных местах

По широкой Руси гусляры.

15. Павел КОГАН. "Есть поэты, оказавшие влияние на наше общество, и оценивать их творчество, как и остальных, мне кажется, нужно не по технике стихосложения, по влиянию их труда, их творчества на общество. С этой точки зрения тот же А.Галич, С.Михалков с его "Дядей Стёпой", Павел Коган, М.Анчаров – поэты, чьё влияние просто недооценено…", – пишет Станислав Новиков. Конечно же, в шестидесятые годы когановская "Бригантина" поднимала паруса по всей России. Но и в тридцатые годы – когда старые поэты, кто погиб, кто замолчал или сломался, – появилась новая, уже советская романтическая поэзия, противоречащая всей нынешней антисоветской схеме истории литературы. Именно где-то в 1937-40 годах свои лучшие стихи писали восторженные романтики Михаил Кульчицкий, Всеволод Багрицкий, Сергей Наровчатов, Николай Майоров… Это и была поэзия сталинского призыва. Пожалуй, лучшим из них был Павел Коган. Погиб на фронте под Новороссийском в 1942 году.