Жорж Бернанос - Сохранять достоинство Страница 3

Все бернаносовское творчество начала 30-х годов было отмечено поисками новых ориентиров. Он напряженно искал свой путь, одну за другой начинал новые книги, отбрасывал их, вновь возвращался к начатому. Между «Радостью» и изданным в 1935 году романом «Преступление» — интервал в целых шесть лет. В 1933 году Бернанос попал на мотоцикле в тяжелую дорожную катастрофу, которая надолго приковала его к постели и навсегда сделала инвалидом. Но причины долгого молчания заключались не только в этом. Он переживал глубокий кризис и испытывал потребность на время остановиться, оглядеться, чтобы потом возобновить работу с новыми силами. Три первых романа составили в творчестве Бернаноса период, и он сам подвел под ними черту. Какого обновления желал писатель и что под ним подразумевал, можно судить лишь на основании его последующих произведений. От несколько абстрактных первых романов Бернанос двигался в направлении к конкретной, современной действительности. Можно без колебаний утверждать, что кризис благотворно сказался на всем его творчестве. Не будь этого перелома, прервавшего движение по инерции, в истории французской литературы, конечно, остались бы несколько романов, подписанных именем Жорж Бернанос, но не было бы крупного явления, обозначаемого тем же именем. В конечном счете Бернанос вынужден был признать, что истинному писателю больше идут растерянность и изумление перед лицом неведомой реальности, вдруг открываемой ему его же собственным произведением, нежели горделивая уверенность в раз и навсегда данной непогрешимости своих жизненных, идеологических, эстетических постулатов. Наступил час, когда для него открылся наконец путь к подлинному реализму, к тому самому, которым он когда-то восторгался, читая «Человеческую комедию».

Ярче всего бернаносовский реализм проявился в изданном в 1936 году «Дневнике сельского священника». Создавался он уже не во Франции, а на Мальорке, самом большом острове принадлежащего Испании Балеарского архипелага. Писатель перебрался туда в 1934 году в надежде, что там ему будет легче прокормить свою огромную — у него было шесть детей — семью. Этот роман столь же публицистичен, как и прежние романы Бернаноса, но только здесь публицистичность не так бросается в глаза и потому более убедительна. Герой его, амбрикурский кюре, — интересный, живой характер и, возможно, одна из самых удачных попыток создания образа священника. Таких попыток история литературы знает немало, но даже Бальзак оказался не в состоянии воссоздать образ священника, по своей художественной силе хотя бы отдаленно напоминающий других его персонажей, таких, как Растиньяк, Гобсек, Вотрен. Не случайно священник Бонне в его романе «Сельский священник» оказался периферийным наблюдателем практически не связанной с ним интриги. Яркий социальный портрет персонажа невозможен без прямого или опосредованного изображения сформировавшей его среды. Но церковь не возбуждала у автора «Человеческой комедии» того интереса, который он проявлял к другим общественным институтам. Бурные процессы, связанные с окончательным захватом буржуазией всех командных высот во французском обществе начала XIX века, в то время мало затронули внутренние структуры церкви. Поэтому «доктор социальных наук» Бальзак не располагал о церкви данными, которые позволили бы ему открыть новые, неизвестные до него закономерности.

В качестве наблюдателя перестройки структуры церкви Бернанос находился в более выгодном положении. Уже во второй половине XIX века, по мере того как разрасталась борьба пролетариата против буржуазии, превратившейся к этому времени в союзника и даже покровителя церкви, последняя стала маневрировать, чтобы не отпугнуть неимущих прихожан своей чрезмерно консервативной политикой. Либеральное крыло церковной верхушки прилагало робкие усилия по отмежеванию от буржуазии во имя своего влияния среди трудящихся масс.

Бернаноса всегда интересовало положение церкви в современном обществе; в котором наметились процессы дехристианизации, он уже давно наметил тему священника, бросающегося «в самую гущу социальных конфликтов с наивной надеждой разрешить их с помощью текстов» {4}. До поры до времени крестьянские парни, превратившиеся в священников, служили надежным оплотом клерикальной элиты. Однако затем, по мере того как бунтарские идеи все больше проникали в их среду, в лоне церкви отчетливо проявилось действие центробежных сил. Заслуга Бернаноса состоит в том, что в романе «Дневник сельского священника» он изобразил процесс пробуждения социального самосознания у низших чинов церковной иерархии. Герой романа постепенно обнаруживает, что в современном мире церковь, по существу, заодно с эксплуататорами и что она давно изменила заветам Христа. Сделавший это открытие амбрикурский кюре оказывается в состоянии почти открытой вражды со своим церковным начальством, причем конфликт здесь носит не только религиозную, но и социальную, даже идеологическую окраску.

Изображая процессы брожения и дезинтеграции церкви, Бернанос предвосхитил события 50-х, 60-х, 70-х годов, может быть, в какой-то мере даже повлиял на них. В современном мире значительно возросло число священников, особенно молодых, активно выступающих против консервативной позиции церкви в социальных и политических вопросах. Некоторые из них ставят под сомнение власть папы, а другие, например в странах Латинской Америки, активно поддерживают революционное движение.

Своеобразие «Дневника» как социального романа состоит в том, что общественная жизнь увидена героем-рассказчиком сквозь призму христианской религии. И главный герой, и его собеседники привыкли мыслить образами и понятиями, заимствованными из христианской мифологии. В одном месте в романе власть буржуазии сравнивается с властью дьявола, в другом проводится параллель между делами капиталистов и поступками Иуды. Просматривается аналогия между самим амбрикурским кюре и Христом. Однако часто подобные сопоставления выходят за рамки сугубо религиозных представлений и объясняются многовековым сосуществованием и взаимопроникновением образов искусства, этики и различных религий. Поэтому, например, отождествление капитализма с дьяволом уже давно стало своего рода устойчивой метафорой, которой с одинаковым успехом пользовались и Барбе д'Оревилли в «Дьявольских ликах», и Чехов в рассказе «Случай из практики».

Социальная проблематика поставлена писателем в самый центр романа, о ней заявлено сразу же в экспозиции, в диалоге героя с торсийским кюре. «Ужасающая власть денег, ее слепая сила, ее жестокость», человек, «раздавленный колоссальной социальной структурой», — суровые инвективы против института собственности, выражающие позицию автора, встречаются довольно часто. Только в отличие от первых романов Бернаноса, где публицистичность была порой слишком навязчива, риторична, здесь слова обличения исходят не прямо от автора, а от персонажей. Идеи, принадлежащие писателю, высказываются в романе и самим главным героем, и его другом, торсийским священником, и легионером Оливье, и даже атеистом доктором Дельбандом. Причем можно заметить, что, хотя именно амбрикурский кюре наделен в романе наибольшим количеством автобиографических черт, идеи, поборником которых выступает Бернанос в публицистике, здесь в романе принадлежат обычно не ему, а кому-то еще, чаще всего его другу из Торси.

Оба эти персонажа, конечно, объединены узами глубокого духовного родства, но как характеры они совершенно различны. Главные критические выпады, действительно, психологически более оправданны в устах профессионального оратора из Торси, нежели в устах застенчивого, не слишком уверенного в себе амбрикурского священника. И кроме того, помимо психологической достоверности, распределение ролей имеет также и определенный внутренний глубокий смысл. Голос торсийского кюре созвучен голосу самого Бернаноса, но того Бернаноса, каким он был в недавнем прошлом, тогда как голос главного героя принадлежит будущему. Порой амбрикурский кюре высказывает такие мысли, с которыми сам писатель отнюдь не был готов соглашаться. Отсутствие догматизма, разомкнутость характера кюре, его открытость всему новому как бы сделали его проводником писателя в мире идей. Небезынтересны и тезисы Оливье — в них тоже можно распознать голос самого Бернаноса, не только молодого, еще не обладающего жизненным и политическим опытом, накопленным к моменту написания «Дневника».

Наиболее отчетливо эта роль персонажа обнаружилась в его споре с торсийским кюре о том, как нужно относиться к теориям построения социализма. Когда люди страдают, разве не могут они прибегнуть к восстанию? В конечном счете оппонент амбрикурского кюре оказывается вынужденным согласиться с его доводами о том, что следует морально принять коммунистов. Писатель стремится подчеркнуть, что тому согласие стоило невероятных душевных мук, что оно явилось результатом разыгравшейся у него в душе тяжелой драмы. Бернанос убедительно показал, какая трудная дилемма возникла в тот момент перед католическим сознанием, в течение многих веков приучаемом к идее невозможности равенства и счастья на земле. Можно привести одно косвенное свидетельство того, насколько актуальны были в 30-е годы проблемы, поставленные в романе. Буквально в то самое время, когда Бернанос его писал, известная французская католическая поэтесса Мари Ноэль, комментируя чье-то поведение, сделала в своем дневнике запись: «…как все-таки могли эти христиане связать все свои социальные надежды с партией, которая, следуя Марксу, декретирует уничтожение самой идеи Бога? Непостижимо»{5}.