Газета Завтра - Газета Завтра 786 (50 2008) Страница 3

Мне привычно талдычат про пенсионеров, учителей и военных. Им плохо. А скоро будет ещё хуже: Кризис. Они, бедные, всё голосуют и голосуют за Кремль, защищают его с оружием в руках, агитируют за него на линейках - а тут такая подлянка получилась!

Я не злорадствую, я о другом. Когда в 20-е годы священников топили в прорубях, они, умерев мученической смертью, мгновенно восходили в Царствие Небесное. Истинным учителем был Януш Корчак, который пошёл в газовую камеру за своими детьми. Художник, лишь пребывая в узилище, в состоянии несвободы, в "подлом мире", способен на творчество. Аэций, победивший Аттилу на Каталаунских полях, а затем умерщвлённый императором Валентинианом III, не стал меньшим героем оттого, что его зарезали где-то в подземельях Маммертинской тюрьмы. Быть доблестным или просто достойным человеком - это не значит получать приличную зарплату и горевать, когда её лишаешься. Жизнь не измеряется количеством увольнений и просроченных кредитов. Если вы хоть чем-то интересны Богу, то уж явно не тем, почем вы платите за воду и свет.

А я? Разве не смешно, честное слово, мнить себя несчастным оттого лишь, что по ночам у меня стало меньше свободного времени - смотреть ли "Комеди-клаб", слушать ли "Кинг Кримсон", сочинять ли свою "Энеиду" - а вместо этого приходится дополнительно вкалывать? Как, в самом деле, может сломать меня то обстоятельство, что я не поеду в следующем году на море? Или кто-то верит, что я полезу в петлю оттого, что картошка будет стоить сто рублей за кило? Да я лучше стану тогда картофельным королём в тверской деревне тестей!

Прошу уяснить - это не самогипноз, и среди вас прекрасных маркиз нет. Я убийственно адекватен. Я твердо знаю, что всем будет плохо. Но ничего со своею благодатью поделать не могу. Она есть, а стало быть, ничто не может сбить меня с ног.

Профессор Чанышев как-то сказал нам на первом курсе: "Не отождествляй себя со своей ситуацией!" - вот я и не отождествляю. И, вторя нам с профессором, Пьер Безухов что есть силы хохочет, разрывая барабанные перепонки комарам и монархам: "Поймали меня, заперли меня. В плену держат меня. Кого меня? Меня! Меня - мою бессмертную душу! Ха, ха, ха!.. Ха, ха, ха!.." А вы мне про кризис неплатежей.

Просто я - человек, а значит, я могу выдержать всё. "Человек есть некто, кто должен всё преодолеть," - так, нараспев, под негритянско-большевистский спиричуэл, звучит нынче старая истина. Чем убийственней становится вокруг, тем я становлюсь сильнее, и пусть Ницше со своими истлевшими догмами катится к чертям.

НАИБОЛЕЕ ПРОНИЦАТЕЛЬНЫХ моих современников, конечно, волнует вовсе не финансовый кризис, на самом-то деле. Они страшатся кризиса целой человеческой цивилизации - вот что их заботит. В индонезийских цунами и свадьбах педерастов, во всемирном глобальном тоталитаризме и коллапсе доллара, в новейших биотехнологических открытиях и пророчествах старцев, в объявлении "конца истории" и в запуске коллайдера усматривают они признаки надвигающегося конца света. Теперь уж точно - неотвратимого.

По двухтысячелетней традиции, словно Павел, словно сахабы, словно катары, словно марксисты глядят они сейчас на мир "как бы сквозь мутное стекло", предсказывая скорую кару Господню и крушение царств, преображенное человечество и Новое Небо. Они Чувствуют шевеление материков и жар от расплавленных, пришедших в движение наций. Они фиксируют разрастание мировых метастазов порока, один за другим поражающих присмирённые страны и гедонистичные народы. Они зрят увеличение Хаоса в мире, архаизацию цивилизаций, историческую энтропию этносов и пространств. Они свидетельствуют изменение качества самой человеческой природы и создание вместо нас уже новой живой субстанции, постхристианской, постапокалиптической. Они чуют отрицание нынешней человечности и вдыхают красными от возбуждения ноздрями приближение Смерти нашего века…

…Но я, глядя на провозвестников грядущего Кризиса, не могу сдержать улыбки.

Сократ в "Федре", по словам Томаса Манна, высказав "самую насмешливую из всех когда-либо приходивших на ум человеку мысль", что любящий-де ближе к божеству, чем любимый, ибо из этих двоих только в нем живет Бог, дал начало всего лукавства, всего тайного сладострастия и любовной тоски. Так же и мысль о гибели человечества - не родилась ли из двух-трех строчек о "Пяти веках" несчастного моралиста Гесиода, первого достоверного литератора нынешней цивилизации, склочника и тяжболюбца? Его последний, Железный, век длится уже аж двадцать восемь столетий, и люди всё те же: одновременно они умудряются делать друг другу гадости и предвкушать, что вот-вот сейчас всем станет по-настоящему худо и мир грохнется окончательно. Завидное постоянство! Как они только не привыкли к этому вечному регрессу?

Тотальная гибель человечества предрекается каждым новым поколением, едва предсказатели сами вступят в кризис среднего возраста. Прочувствовав, что такое - время, и осознав, что они все-таки умрут, возненавидев свое безмятежное, словно из другой жизни, детство с "травой зеленее и водой водянистее", они обращают взор в будущее и видят в нем лишь смерть.

Вечно юное, бурлящее человечество вокруг них, которому всегда пятнадцать, а то и все десять, бесится и выскакивает из штанов; предсказатели катастроф принимают это за симптомы неизлечимой болезни и ставят диагноз: "В морг!" Но кажется, суть человечества как раз и заключается в том, чтобы непрерывно пытаться "выпрыгнуть за собственные пределы", стать "человечеством-плюс", преобразиться в новую удивительную форму, затеять невиданный праздник-карнавал, перевернув мир с его уставами, иерархиями и опостылевшей моралью вверх тормашками.

Каждое новое поколение - это фактически и есть новое человечество. Оно может выдумывать себе нового Бога, однополые браки, гелиоцентрическую систему, женские брюки, жаркое из языков скворцов, пластическую хирургию, аутодафе для книг, Эльдорадо, индульгенции, человеческие жертвоприношения, лекарства из эмбрионов, полеты на Марс, пирамиды из голов или водородную бомбу - но, похоже, при любом апокалиптическом безумстве, при любой версии "постчеловечества" сам человек остаётся все тем же. Как ты, как я.

Раз так, то кризисов человечества вообще не бывает - есть лишь мерное дыхание тысячелетий. Я не беспокоюсь о повышении Сбербанком процентной ставки по ипотеке - я беспокоюсь о том, как бы скачать на свой мобильный "Записки о Галльской войне". Я читаю Цезаря и понимаю, что он живет будто бы в паре кварталов от меня, и мартовские иды еще не наступили. Он мне конгениален - несмотря на крушения Римской и Советской империй, несмотря на десяток революций мировоззрения между нами, на кризисы и потрясения. Я понимаю его, а он - меня.

ЧЕЛОВЕК - ВСЁ ТОТ ЖЕ: раз в поколение дерзновенно перековывающий сам себя по собственным же чертежам. Гнетущийся своим нынешним несчастным положением, он предвкушает сброс кожи, что стала ему слишком тесной. Он и коллайдер-то запускает, потому как не может без него обойтись: тесно ему в мире без коллайдера. Человек любит новую свободу и рвётся освободиться от бренности "ныне человеческого", потому что в нем, любящем и бессмертном, действительно живёт Бог.

Так чего же мне бояться?

Геннадий Скопцов УВОЛИЛИ

МОЙ ВЕРНЫЙ ДРУГ и собутыльник Жора старательно прячет глаза, хотя ещё час назад мы с ним весело обсуждали прошедший уик-энд, и я дипломатично ржал над деталями, хотя думал совсем о другом: чего не сделаешь, когда от тебя ушла жена и тебе чем-то нужно заполнить пустоту в душе и жизни. И вот теперь Жора, отозвав меня в курилку, вдруг выложил…

- Старик, тебе выпала "чёрная метка"… они там почему-то решили, что это будешь ты. Поверь, меня даже не спросили. Они вообще сейчас никого не спрашивают. Запираются и решают, кого оставить, а кого сократить. Кризис, мать его так!…

Всё существо Жоры изображает вселенскую скорбь. Опущенные понуро плечи, трагичная сутулость так заламывают его TRIMFORTI, что кажется, что костюм напялен на огородное пугало.

Через пару часов новость о том, что меня сократили, доходит до самых дальних уголков нашего офиса.

…Что бывает, когда ты узнаёшь, что тебя увольняют? Ощущение самое противное. Ты словно ампутирован. Вот твой офис, твой стол, твоя кружка для кофе, твои сослуживцы - все они на месте, они остаются, а тебя, словно гангренную ногу, отрезали. Всё! Ты уже чужой. И никто тебя обратно не пришьёт. И ты валяешься здесь никому не нужный и униженный.

К тебе подходят, тебе выражают сочувствие, тебя жалеют. Но у всех в глазах затаённая радость - слава богу! Это не я, а ты! И искры любопытства: а как ты? Что ты чувствуешь? Это больно? Больно!

Себя спрашиваешь, почему именно я?

Я - далеко не худший работник нашей конторы. И пару миллионов долларов прибыли за прошлый год лично принёс в бесчисленных поездках по регионам, развивая сеть, заключая всё новые и новые договора. И вообще, прошлый год мы окончили с громадной прибылью. Единственные в Европе, между прочим! И даже в этом году будем с прибылью! Хотя, конечно, в основном за счёт первого полугодия.