Газета Завтра Газета - Газета Завтра 48 (1045 2013) Страница 3

Путина на замену Ельцина выбирали скрупулёзно и тщательно. Отсевая многих негодных, его просматривали сквозь множество светофильтров. Исследовали его генезис, изучали поведение в спецслужбах, в период Перестройки, в гиблые дни ГКЧП, в придворном окружении Собчака. Его изучали олигархи, сам Ельцин, члены его семьи, референты за океаном, управляющие российской политикой.

Остановились на Путине, полагая, что он является идеальным продолжателем дела Ельцина, лоскутком из ельцинского пиджака. Будет послушной преданной марионеткой в руках олигархов и заморских правителей. Три раза Березовский предлагал Путину стать президентом России. И три раза Путин отказывался. Трижды тайный гений государства российского стучался в дверь Путину. И тот трижды его не пускал. Пока, наконец, не открыл дверь. Дух, не видимый миру, влетел и отождествил себя с Путиным.

Государства не было, а была гигантская скользкая лужа, расплывшаяся между трёх океанов, мёртвая бесхребетная медуза, истлевавшая на отмели. Длилась чёрная ночь, в которой сгинула русская цивилизация. Но в этой ночи состоялось зачатие.

Дух явился, вселился в русское время. В лице Путина обрёл своего носителя, свил гнездо в его сердце. Этот дух пробивал себе дорогу в истории взрывами московских домов, второй чеченской войной, страшными боями в горах. Тогда Путин, напрягая все силы народа и армии, перечёркивал хасавюртовский мир. Закупорил страшную пробоину, в которую утекала последняя энергия раненой полумёртвой страны.

Победа во второй чеченской была первой победой нового государства российского, где тайный дух впервые себя обнаружил. Победоносец Путин прилетел на истребителе в усмирённый Грозный и среди развалин и тёмных воронок, среди горящих нефтепроводов и не просевших могил принял парад победы. Там, на этом параде, состоялось помазание Путина на царство. Не в Успенском соборе среди песнопений и патриарших благословлений, а под жёсткими взглядами воинов, у которых не зажили ещё ожоги и раны.

Во время чеченских войн у России появились свои новые святые и полководцы.

Евгений Родионов принял смертную муку, но не предал веру и Родину, стал русским святым. Воины Шестой воздушно-десантной роты, что легла костьми на пути врага, были ротой святомучеников. Шаманов и Трошев были победоносными полководцами. А если у народа есть святые и полководцы, значит, у народа есть государство.

Мы помним, как Путин на празднике спецслужб в окружении офицеров разведки перед телевизионными камерами произнёс: "Считайте, что задание Центра выполнено, внедрение в банду состоялось". Все посмеивались над этой рискованной и не слишком удачной шуткой. Но это было публичное признание в том, что он утвердился в своей роли русского государственника, что им начата работа по воссозданию государства среди чёрной враждебной тьмы.

Эта тьма продолжала действовать, присылала своих страшных гонцов, громоздила катастрофы и беды. Взорвался "Курск" - символ красной империи, советский "Наутилус". И его крушение должно было подтвердить испепеление русской цивилизации, отнять у народа последнюю надежду на воскрешение Родины. Но горе сплотило народ вокруг трагической лодки. Там, в чёрном холодном корпусе, среди ледяного рассола, ядовитого дыма, плавающих в воде мертвецов, последний моряк, умирая, послал на волю записку. Он писал: "Не надо отчаиваться". Он утешал не только любимых и близких. Он утешал весь народ, умоляя его не терять надежды - надежды на то, что великое государство восстанет.

Путин прилетел на Север, на военно-морскую базу, где собрались рыдающие вдовы и матери. Он стоял среди этих слёз и рыданий: бледный, немой. Он сознательно поместил себя в этот жуткий очаг страданий, безутешного горя. Он терпел невыносимую боль. Обретал с этой болью стоицизм и незыблемость. Это был ритуал, в котором он отождествлял себя с народом во всех его несчастьях и горестях, во всех грядущих победах. Это тогда, среди женских рыданий, он понял, что Россия для него - это судьба. И лишь позднее, на Валдайском форуме, произнёс это вслух. 

«Интеллигенция: кто она»

Александр Проханов , Владимир Соловьев

28 ноября 2013 2

Общество

Александр Проханов. Владимир, в течение многих лет, ты приглашаешь меня в свои телепередачи. А сейчас в программе на радио "Вести FM" мы говорим о литературе. Ты создал атмосферу, где я могу сказать вещи, может быть, исповедальные.

Владимир Соловьёв. Я хочу очистить ваш образ. У многих есть представление о Проханове, не связанное с вашим писательством.

Александр Проханов. Оно заслонено публицистикой. Бесчисленные интервью, комментарии, передачи - это плоскостная среда, двухмерный мир.

Владимир Соловьёв. Мне хочется показать человека- мыслителя. Важно, отталкиваясь от ваших романов, дать вам возможность подниматься выше, выше и выше. И когда вы расцветаете и летите, получают удовольствие слушатели в первую очередь.

Александр Проханов. Знаю, что ты гурман. И время от времени выкладываешь в своём твиттере яства, блюда. Может быть, твои передачи "К барьеру!" - это тоже гастрономическая среда? И каждый твой "Барьер" - это стол, который ты накрываешь. А блюдами являемся мы.

Владимир Соловьёв. Скорее, коллекционер. Я отношусь к красивой еде как к предмету восхищения искусством мастера, который обратил внимание не только на вкус, но и на подачу. Ко всему, что в моей жизни происходит, я отношусь как к удивительным бабочкам вашей коллекции. Я коллекционирую эмоции. Вы - ни в коей мере не блюдо, потому что вы гораздо более значимы, чем я.

Александр Проханов. Нет, дорогой мой, не надо тебе скромничать, я тебе буду доказывать обратное. По крайней мере, я ставлю знак равенства между собой и тобой, потому что всё-таки, когда ты сервируешь свои передачи, сервируешь стол, предлагаешь приборы и преподносишь блюдо, ясно, что это огромная еда, которую, причмокивая, съедает общество, съедает власть, отчасти съедаешь ты.

Владимир Соловьёв. Александр Андреевич, еда - не участники. Мы вместе пытаемся преподнести для зрителя иную систему анализа. Когда приглашаю двух умных людей с противоположными точками зрения, я не ставлю задачу забить одного, помочь другому. Мне важно довести тему до такого уровня, когда слушатели, зрители, воспринимая, могут делать свои выводы. Им нравится один, не нравится другой. Но они слышат аргументацию. Видят интеллигенцию: кто она.

И я всегда стараюсь выявить вторые-третьи смыслы кроме линейных, понятных, которые воспринимает широкая масса. Есть ещё попытка показать людей настоящими. Особенно это важно для политиков. Когда они выходят, и нет спичрайтеров, нет свиты, они вынуждены "здесь и сейчас" бороться со своими эмоциями, с переживаниями. Они предстают такими, какие есть. Пробиваются их человеческие эмоции.

И ещё важный для меня момент - сохранить русский язык. Я приглашаю не случайно вас, людей, которые для меня также являются последними хранителями великой традиции. Я не хочу упрощать русский язык. Хочу, чтобы слушатели могли максимально наслаждаться сложным красивым образным русским языком.

У меня есть ощущение, что русская душа - в слове. Поэтому я сейчас так борюсь с симулякрами, с "псевдо" и на телевидении, и в литературе Когда является толпа гламурной мрази, убивающей язык и образы, они убивают душу народа, а значит, убивают и народ. И надо в этом случае с ними бороться, не прижигая, а показывая примеры, поднимая планку.

Александр Проханов. Сейчас ты представил свои передачи как студию по изучению русского языка. Хотя я расцениваю твои действа, твои мистерии и своё в них участие как сложный театр.

Театр, который происходит не в пространстве камерного зала, как большинство театров. А на гигантских пространствах общественного сознания. Театр этот стократ сложнее традиционного театра, потому что здесь очень много смертельно рискованного

Ты имеешь дело с социальными энергиями. А в социальных энергиях заложены, с одной стороны, путь в царствие небесное. А с другой - в ад. В социальных энергиях последних недель такое количество смертоносных, ядовитых энергий.

Владимир Соловьёв. Вы правы. Александр Андреевич, да, можно сказать, что это театр, и тут можно брать две традиции. С одной стороны - это Шекспир. Потому что чистые страсти и эмоции остались только в политике. И когда сводишь в чистом жанре, как у Шекспира, чистые эмоции, то возникает ядерная энергия! Атомная энергия! Она подкупает: люди видят истинное отношение друг к другу

С другой стороны, это импровизационный театр, мейерхольдовский. У нас нет сценария. Есть некие правила игры. И извольте: вышли две команды играть. Может получиться скучнейший матч. А может - произведение искусства. Это зависит от мастерства участников.