Коллектив авторов - Государственность – национальная идея Беларуси Страница 30

Почему на девальвацию не пошли, условно говоря, 1 февраля 2011 года?

По причинам моральным и управленческим.

С моральными все понятно: Белоруссия – социальное государство. Пусть мир рушится, социальные гарантии должны быть незыблемыми. Ситуация, когда от их части придется отказываться, да еще вскоре после выборов, морально невыносима для такого государства, это вам не банда либеральных фундаменталистов.

Управленческая же причина заключается в том, что системе власти, ориентированной на единственный центр принятия решений, крайне трудно заниматься двумя проблемами сразу. А ведь «волнения» в Минске после президентских выборов были на самом деле попыткой государственного переворота – группа неплохо обученных боевиков штурмовала Центризбирком, в котором как раз в это время шел подсчет голосов. И, насколько можно судить по ряду доверительных бесед, прорвись они внутрь – ряд европейских стран немедленно бы признал новое демократическое правительство Белоруссии, даже если б о его создании не успели бы объявить.

С другой стороны, в тот же день группа боевиков в масках разогнала группу сторонников одного из оппозиционных кандидатов и избила его так, что он длительное время провел в больнице. Общее число боевиков, действовавших в Минске в тот вечер, составляет около трех взводов, – а это, по сути дела, уже войсковая операция.

После этого произошел теракт в метро. Вероятность того, что это действительно дело рук неуравновешенного одиночки, мне представляется низкой: уж больно вовремя произошел этот теракт для дезорганизации государства и общества, которому продемонстрировали отсутствие главного достижения власти – безопасности.

Система управления, способная в силу централизации решать лишь одну проблему, в этих условиях, естественно, сосредоточилась на безопасности, – просто забыв об экономике. И получила потребительскую панику, множественность курсов, сокращение валютных резервов и, соответственно, крайне болезненную вынужденную девальвацию, сопровождавшуюся замешательством системы управления.

С того времени государство сумело стабилизировать ситуацию и успешно пройти кризис, связанный с атакой российской олигархии и либеральных фундаменталистов на «Белкалий».

Однако многочисленные и неизменно сменяющие друг друга тактические проблемы, по отдельности, безусловно, решаемые, при избыточной централизации заслоняют собой стратегические проблемы и не дают их решать точно так же, как в начале 2011 года проблемы безопасности заслонили собой экономические трудности.

А главные проблемы Беларуси – стратегические.

Прежде всего, это проблема свободного времени молодёжи, грубо говоря, «драйва». Молодежи нужно давать не только возможности самореализации – ей нужно давать возможности самой создавать для себя новые сферы, в которых она могла бы проявлять инициативу и выражать себя. Это очень важно: дать молодым не просто жить в обустроенном для них мире, но и самим творить для себя новые миры, раскрывать новые сферы деятельности. Пути этого иногда неприлично просты: на Украине нет ни одного качественного дата-центра, – так сделайте же его в Минске и для себя, и для украинцев, и для других соседей!

Пока белорусская система управления такой возможности для молодежи предложить не может, и поэтому растет отчуждение молодежи и в целом социально активной части общества от системы власти – точно так же, как это было в Советском Союзе (где это тактично именовалось «проблемой свободного времени»).

Вторая стратегическая проблема заключается в том, что власть по объективным, внешним причинам, но все же не смогла сохранить довольно скудные социальные гарантии, к которым привыкли люди. Это больно ударило и по кошелькам, и по душам людей; многие небольшие бизнесы просто закрылись, – а задуматься о том, что государству надо создать им перспективу и прямо указать на нее, власть пока не смогла.

Третья проблема – привычка к социальным гарантиям. Все забыли начало 90-х, воспринимают имеющиеся гарантии и стабильность как данность и, как советское общество конца 80-х, готовы ими жертвовать. Белорусы просто не понимают, что такое этническая преступность, наркомания, тотальная коррупция, платные и некачественные медицина и здравоохранение, что такое последовательное уничтожение социальной сферы, – а власть слишком порядочна, чтобы показывать документальные фильмы о том, как живет Россия. В результате мы видим четкую градацию: люди за 50 лет почти поголовно за Лукашенко, 40–50 лет – пограничная зона, среди тех, кто моложе 40, преобладает критическое отношение.

Сгладить эти социально-психологические проблемы помогает национальный белорусский характер. Но они есть, и они не решаются, а значит – будут нарастать.

Единственный стратегический выход Беларуси описан выше: становиться огромным технопарком на базе «закрывающих» технологий советского ВПК. С одной стороны, это позволит резко снизить издержки экономики, с другой – заработать огромные деньги на торговле технологиями, с третьей – распахнуть перед молодежью качественно новые, сказочные, захватывающие дух перспективы, которых нет нигде не то что в СНГ – нигде во всем мире!

Но о необходимости и перспективности технологического рывка говорят, если мне память не изменяет, с 2005 года. Получая типичную реакцию управленческой системы советского типа: мол, мы тут утвердили государственную программу научно-технического прогресса на 15 лет вперед, повесили табличку «технопарк», и теперь всё в этой области у нас хорошо.

Это главная беда советской цивилизации: системность в ущерб эффективности. Люди, стоя по колено в золотых самородках, тратят время и силы на организацию геологических исследований, когда надо просто наклониться. С советскими технологическими наработками ситуация именно такова: их надо просто взять и рассортировать. Самостоятельные исследования, конечно, надо вести, – но и пренебрегать почти готовыми технологиями просто нелепо.

Подводя итог: судьба Белоруссии определяется тем, сможет ли ее власть привить инициативу созданной исполнительской системе, разумно делегировав полномочия, как в тактических, так и в стратегических вопросах.

Для России эта судьба принципиальна: Белоруссия показывает, что государство может служить даже небольшому народу, а не перерабатывать его в личные богатства глобальных монополистов и компрадоров-коррупционеров. Убийство Белоруссии, планомерно осуществляемое сейчас либералами всех мастей, означает для России убийство надежды на справедливость.

Хазин Михаил Леонидович, президент ООО «Компания экспертного консультирования «Неокон», постоянный член Изборского клуба, член Высшего cовета Международного Евразийского движения (Россия)

Иной путь развития

Прошла двадцатая годовщина создания в Белоруссии президентской республики и, кроме обычных поздравлений (к которым я, конечно, присоединяюсь), как это обычно и бывает, нужно подводить некоторые итоги и делать какие-то выводы.

Но прежде чем приступить к этому, безусловно, увлекательному занятию, нужно напомнить про ситуацию начала 90-х годов. На протяжении почти всего ХХ века в мире правили две основные идеи: либеральная («Западный» глобальный проект» и коммунистическая («Красный» глобальный проект). Я не буду сейчас вдаваться в тонкости конкретной реализации этих проектов, поскольку у адептов найдутся масса слов «за» для своих проектов и масса «против» для чужих, отмечу только две базовых вещи.

Первая состоит в том, что развитие экономики в рамках углубления разделения труда требовало больших рынков – и кризис «Запада» 70-х годов, приостановленный политикой «рейганомики», и кризис СССР носил не идеологический, а объективный характер: для продолжения развития из двух систем разделения труда должна была остаться только одна, которая должна была захватить рынки сбыта другой системы. СССР в конце 80-х решил, что он проиграл и (не без помощи конкурента) принял решения что виновата в этом – идеология. И, соответственно, отказался от идеи «Красного» проекта.

В то же время сам «Красный» проект (и это как раз вторая базовая вещь) возник еще в XVIII веке, задолго до появления идеи коммунизма, и был альтернативой возникшему тогда же проекту «Западному». Суть их состояла в том, что в XVI веке, после появления капитализма, в Западной Европе был отменен один из фундаментальный запретов в рамках Библейской системы ценностей – запрет на использование ссудного процента. В результате резко ухудшилась социальная стабильность в регионе и за 200 лет стало понятно, что нужно что-то принципиально менять. Было, соответственно, найдено два принципиальных варианта: либо отменять весь остальной набор Библейских заповедей, либо же – возвращать обратно запрет на ссудный процент.