Петр Мультатули - Кругом измена, трусость и обман. Подлинная история отречения Николая II Страница 31

Сила, руководившая убийством Г. Е. Распутина, через два с лишним месяца обрушит государственный строй Российской империи, а ещё через полтора года совершит изуверское убийство царской семьи.

Один из соучастников убийства Распутина, великий князь Димитрий Павлович, уже находясь в эмиграции в Париже, сказал многозначительные слова: «Та самая сила, которая толкнула меня на это преступление, мешает и мешала мне поднять занавес над этим делом»{449}.

Часть 2

Император Николай II: отречение, которого не было

Глава 1

Отъезд императора Николая II в Ставку Верховного главнокомандования: причины и последствия

Почему Царь не прибегал к репрессиям?

Отсутствие глубокого аналитического изучения темы предреволюционной ситуации февраля 1917 г., её идеологизация в советское время создавали ложное представление о том, что Император Николай II накануне революции самоустранился от дел, не придавал большого значения поступающей ему информации и, по-существу, своим бездействием (безволием)предопределил победу «февралистов».

Однако Император Николай II, обладавший гораздо большим объёмом информации, чем любой из его современников, исходил из объективной реальности сложившейся к концу 1916 — началу 1917 г. Важнейшей своей задачей царь продолжал ставить военную победу, которую считал жизненно важной для будущего России. Этой цели Николай II подчинял все остальные политические и государственные задачи и даже свои личные интересы. «Мы все должны думать не обо мне лично, а о России. Только бы Господь её сохранил», — сказал царь А. И. Пильцу незадолго до революции{450}.

Государю часто ставят в вину назначение неспособных министров. Однако Император Николай II дважды предлагал близким к оппозиции государственным деятелям, А. В. Кривошеину (в 1915-ми министру земледелия А. Н. Наумову (летом 1916-го), возглавить правительство, но те отказались{451}. Включение в правительство кандидатур А. И. Гучкова и князя Г. Е. Львова означало бы добровольную сдачу царём власти людям, которые, по его убеждению, принесли бы России только вред. Николай II был убеждённым противником парламентаризма в России. Монархическая власть для такой огромной страны, как Россия, необходима, полагал Николай II, власть Думы должна расти медленно из-за сложности в распространении процесса образования среди огромных масс русского народа{452}.

Государь не применял репрессий к оппозиции, так как полагал, что эти меры только ускорят нарастание противостояния в обществе, опасного накануне большого наступления на фронте. В силу своих нравственных убеждений Император Николай II думал, что оппозиция, какой бы радикальной она бы ни была, не сможет пойти на государственный переворот во время тяжёлой войны.

Между тем план действий руководителей Государственной думы заключался в том, чтобы спровоцировать правительство на перерыв занятий Думы, после чего организовать беспорядки в её поддержку среди рабочих, молодёжи и даже в войсках{453}.

Поэтому Император Николай II считал роспуск Думы опасным шагом и полагал, что он станет не нужен после успешного наступления на фронте. Это понимали и в оппозиции.

Знаком готовности к примирению с оппозицией стал визит 9 февраля 1916 г. Императора Николая II в Государственную думу. По общему признанию, царь был восторженно принят большинством депутатов. Однако представители Прогрессивного блока во имя своих политических амбиций были готовы идти против большинства, собираясь поставить общество перед свершившимся фактом переворота. Своеобразным символом противостояния монарха и радикальной оппозиции стала встреча в фойе Думы Государя и П. Н. Милюкова, в тот момент, когда царь покидал здание Таврического дворца. П. Н. Милюков вспоминал, что Государь подошёл к группе прогрессистов. «Я почувствовал на себе его пристальный взгляд. Несколько мгновений я его выдерживал, потом неожиданно для себя… улыбнулся и опустил глаза. Помню в эту минуту я почувствовал к нему жалость, как к обреченному. Царь обернулся и вышел»{454}.

10 февраля Император Николай II подвергся сильному давлению со стороны М. В. Родзянко и Великого Князя Александра Михайловича{455}. Александр Михайлович в резкой форме потребовал от царской четы выполнения требований думской оппозиции, но получил холодный отказ{456}.

После этой встречи с царём и царицей Александр Михайлович написал письмо своему брату Великому Князю Николаю Михайловичу, высланному царём в имение Грушевку, в котором пришёл к выводу, что Император Николай II и Александра Феодоровна «уступят только силе». Великий Князь писал, что «вопрос стоит так: или сидеть сложа руки и ждать гибели и позора России, или спасать Россию, приняв героические меры»{457}.

В чём заключались эти «героические меры», становится понятно из письма Великого Князя Александра Михайловича Императору Николаю II. Александр Михайлович выступал против введения Ответственного министерства и предлагал призвать к власти людей, «пользующихся доверием страны», а Думу — распустить{458}. Такая программа больше всего устраивала на тот момент А. И. Гучкова, который был хорошо осведомлён об этом письме от самого Великого Князя Александра Михайловича{459}.

Вполне возможно, что член масонской ложи розенкрейцеров Великий Князь Александр Михайлович был уже до революции связан с Бродвейской группой. Во всяком случае, в 20-е годы Александр Михайлович был приглашён в США для чтений лекций в баптистском храме на тему «банкротства современного христианства». Пригласили Александра Михайловича его «старые знакомые», среди которых были «хозяева международных банков, родом из Германии»{460}. Нетрудно догадаться, что это были ведущие представители Бродвейской группы.

Во время визита бывший Великий Князь был приглашён «группой видных лидеров нью-йоркских иудаистов» на «хороший кошерный ужин». Александр Михайлович сообщает, что это были известные раввины из Бруклина. Судя по мемуарам Великого Князя, предметом его разговора с иудеями была дискуссия о том, какое общество является более антисемитским: современное американское или дореволюционное русское. К слову сказать, до революции Александр Михайлович был ярым противником какого-либо ослабления черты оседлости и убеждал Государя ни в коем случае не давать евреям «никакого расширения или дарования новых прав. Нельзя давать милость именно той народности, которую русский народ ещё больше ненавидит вследствие отрицательного отношения к войне и сплошного предательства»{461}.

Через двадцать с лишним лет весьма болезненно относящийся к любым проявлениям юдофобии нью-йоркский раввинат по-приятельски дискутировал за «кошерным ужином» с представителем Дома Романовых, к тому времени почти полностью истреблённого не без участия выходцев из среды этого самого нью-йоркского раввината.

10 февраля 1917 года император Николай II принял председателя Государственной думы М. В. Родзянко, который потребовал от царя удаления А. Д. Протопопова и предупредил, «что не пройдет трёх недель, как вспыхнет такая революция, которая сметёт Вас, и вы уже не будете царствовать»{462}.

Однако Императору Николаю II нечего было опасаться разного рода заговорщиков и «реформаторов» в том случае, если бы ему была верна армия. Но как раз именно этот фактор и стал роковым как для Николая II, так и для монархии. Объективно к февралю 1917 г. против царя объединились представители думской оппозиции, крупного капитала, революционного крыла Думы и руководство Ставки.

Чрезмерная загруженность Императора Николая II общегосударственными и военными проблемами, его частые отъезды из столицы имели свои отрицательные стороны. И. Л. Солоневич писал, что «Государь Император был перегружен сверх всяческой человеческой возможности. И помощников у него не было. Он заботился и о потерях в армии, и о бездымном порохе, и о самолетах И. Сикорского, и о производстве ядовитых газов, и о защите от ещё более ядовитых салонов. На нём лежало и командование армией, и дипломатические отношения, и тяжелая борьба с нашим недоношенным парламентом»{463}.

Эта загруженность привела к тому, что Император Николай II начал терять контроль над ситуацией внутри страны. При отсутствии должной деятельности соответствующих министерств и всё возрастающей активности деятельности думской оппозиции страна быстрыми темпами шла к социальной нестабильности. Впечатление от военных успехов дезавуировались оппозиционной пропагандой о «тёмных силах», «измене» и т. д.