Федор Раззаков - Коррупция в Политбюро: Дело «красного узбека» Страница 31

Конечно, Рашидову, как и большинству республиканских руководителей, часто не удавалось игнорировать установки Центра. Ведь ему, повторюсь, приходилось балансировать между двумя элитами: узбекской и московской. И трудно сказать, с какой ему приходилось труднее. Ведь те кланы, которые составляли основу узбекской элиты, привели Рашидова к власти, рассчитывая с его помощью а) успокоить Москву и б) упрочить свои позиции во властной вертикали. И Рашидов, будучи опытным и умным царедворцем, прекрасно это понимал. Но в то же время он ясно отдавал себе отчет, что если президентская должность не несла с собой частых и прямых стычек с представителями различных кланов, то теперь, в кресле фактического хозяина республики, ему придется чьи-то интересы конкретно ущемлять. И если в первые год-полтора своего правления Рашидов достаточно осторожно шел на кадровые перестановки, то потом ему пришлось заниматься этим куда более активно, дабы упрочить как свои собственные позиции, так и влияние своего (самаркандского) клана и тех кланов, которые выступали его союзниками. Правда, делать это ему приходилось осторожно и с оглядкой на Москву.

Дело в том, что даже в кадровых вопросах республиканские лидеры должны были спрашивать разрешения у Центра. Конечно, речь идет не о низшем и среднем звеньях номенклатуры, а о высшем – уровня ЦК. Именно для этого Москва направляла в республики своих полномочных представителей: 2-х секретарей ЦК, председателей КГБ и т. д. Например, в 1959–1960 годах подле Рашидова возникли: новый 2-й секретарь (вместо Романа Мельникова им стал Федор Титов, который до этого работал 1-м секретарем Ивановского обкома) и новый председатель КГБ Узбекистана Георгий Наймушин (вместо Алексея Бызова, с которым у Рашидова сложились неплохие отношения в бытность его президентом республики). Все эти люди являлись «глазами и ушами» Центра, который зорко следил за тем, чтобы Рашидов не ставил республиканские интересы выше московских. Поэтому, к примеру, когда Рашидов делал очередную попытку возвысить своих земляков-самаркандцев, Москва относилась к этому ревностно: ей было выгодно, чтобы 1-й секретарь не чувствовал себя полностью защищенным от оппозиции, поскольку только в таком случае можно было держать его в постоянном напряжении и, значит, в узде.

Мало кто знает, что в структуре ЦК КПСС имелась своя партийная разведка, в обязанность которой вменялось следить за всем партийным аппаратом, в том числе и в республиках. В этот орган стекалась вся гласная и негласная информация о деятельности партийных руководителей, которая хранилась в специальных досье. Доступ к ним имело ограниченное число людей: 1-й и 2-й секратари ЦК КПСС, председатель КГБ и еще несколько человек, в том числе и заведующий административным отделом ЦК КПСС, который курировал силовые структуры. В конце 50-х этим человеком был Аверкий Аристов. Существует легенда, что однажды он, симпатизируя Брежневу, принес ему его досье и предложил… сжечь. Брежнев согласился, поскольку на тот момент уже имел значительный вес в верхах – стал секретарем ЦК. С Рашидовым такой номер никогда бы не прошел: несмотря на все его московские связи, вряд ли кто-то из этих людей осмелился бы бросить его досье в печку – себе дороже. Поэтому Рашидову постоянно приходилось быть настороже, дабы не совершить какую-нибудь оплошность, которая могла лечь несмываемым пятном в его партийном досье.

Между тем Москва зорко контролировала в республиках и другое силовое ведомство – военное. Так, в Узбекистане командующими Туркестанского военного округа всегда были славяне: с 1954 года это был генерал армии, фронтовик Иван Федюнинский, который, как и председатель республиканского КГБ, входил в состав Бюро ЦК КП Узбекистана.

Зато менее значимое для Москвы республиканское Министерство внутренних дел было отдано в руки местных кадров, правда тоже не целиком – заместителями у министров все равно были люди славянского происхождения. В Узбекистане, как мы помним, министром внутренних дел с 1954 года был узбек Юлдаш Бабаджанов (бывший руководитель УКГБ Ферганской области), которого в 1959 году Рашидов поменял на более лояльного себе человека – генерала внутренней службы 3-го ранга Т. Джалилова.

Кстати, в деле борьбы с преступностью Хрущев тоже наломал достаточно дров. Заявив в конце 50-х, что через двадцать лет преступность в стране будет полностью искоренена, он провел радикальные преобразования в правоохранительной сфере. В частности, в 1956 году он упразднил Министерство юстиции, а также провел кадровые чистки в КГБ и МВД. Во главе обоих ведомств он поставил не профессионалов, а партийных аппаратчиков: в КГБ это был бывший 1-й секретарь ЦК ВЛКСМ Александр Шелепин (во главе КГБ встал в 58-м), в МВД – бывший заведующий Отделом строительства ЦК КПСС Николай Дудоров (в 56-м). При обоих началось кадровое сокращение в подвластных им учреждениях: так, уже спустя несколько месяцев после своего воцарения в кресле министра Дудоров рапортовал о сокращении органов внутренних дел почти на 7 тысяч человек. Спустя два года из МВД было сокращено вдвое больше людей – 14 331 сотрудник, в 1959-м министерство недосчиталось еще 1 300 человек. Это принесло государству экономию в 163 млн. рублей, однако и вреда было причинено немало. Например, в первом полугодии 1960 года по сравнению со вторым полугодием 1959 года количество наиболее опасных преступлений в стране увеличилось на 22,6 % во многом именно потому, что на местах недосчитались достаточного количества сотрудников милиции.

Общие показатели уровня преступности в СССР в те годы выглядели следующим образом. Если в 1958 году в стране было зарегистрировано 880 322 преступления, то уже спустя год их стало 614 552, а в 1960-м – 651 260. Однако в 1961 году вновь был отмечен рост – 877 549 преступлений. Правда, этот рост не шел ни в какое сравнение с тем, что тогда творилось у главного стратегического конкурента СССР – Соединенных Штатов Америки. Здесь Советский Союз демонстрировал отставание, поскольку догнать и перегнать Америку по уровню преступности у советского руководства мысли никогда не возникало. Как сообщалось в справке Верховного Суда СССР за 1957 год:

«По динамике преступности СССР коренным образом отличается от любой капиталистической страны и в первую очередь от США. Даже из официально опубликованных данных Федерального бюро расследований США видно, что преступность в Америке из года в год растет, причем рост преступности идет за счет наиболее опасных видов преступлений. Так, например, в 1956 году в Соединенных Штатах было подвергнуто аресту только за совершение серьезных преступлений почти 11,5 млн. человек, то есть каждый пятнадцатый гражданин США. В течение суток в США совершается в среднем 7094 серьезных преступления. Характерной чертой преступности в США является большой удельный вес преступности несовершеннолетних. В 1955 году в США было совершено 2 262 450 серьезных преступлений, из них более 42 % было совершено подростками моложе 15 лет. За последние четыре года численность возрастной группы малолетних преступников от 10 до 17 лет увеличилась в США на 10 %, а арестов среди этой группы было приблизительно вдвое больше…».

Среди среднеазиатских республик Узбекистан занимал 1-е место по числу совершенных преступлений, что было связано с объективными причинами: численностью населения и более быстрым ростом числа городских жителей, значительную часть которого составляли представители некоренных народностей. Что касается места в общей статистике преступлений, совершаемых в СССР (особенно особо тяжких), то там Узбекистан находился ближе к концу республиканского списка (в год в республике регистрировалось порядка 25–30 тысяч преступлений). Причем, еще в конце 20-х республика находилась в лидерах по количеству преступлений, совершенных в городах (по данным видного криминолога М. Гернета), однако уже через 30 лет Узбекистан превратился в одну из самых безопасных в криминогенном отношении республик, при том что относился к числу одних из самых густонаселенных (4-е место в СССР, более 9 миллионов человек в конце 50-х).

После того как в январе 1960 года МВД СССР было упразднено, республиканские министерства получили большую, чем раньше самостоятельность, хотя диктат Москвы все равно никуда не улетучился – он лишь слегка ослаб. И практически все кампании, которые затевала в области той же борьбы с преступностью Москва, автоматически переносились в республики. Например, в самом начале 60-х по инициативе Хрущева была объявлена война расхитителям социалистической собственности: валютчикам, спекулянтам, растратчикам государственных средств и т. д. И тут же республиканские МВД и КГБ начали «трясти» эту публику, что называется, как грушу.

До широких слоев населения отголоски этой борьбы доносились со страниц прессы – как центральной, так и республиканской. Например, в Узбекистане этим занимались газеты «Правда Востока» и «Ташкентская правда». Чтобы читателю стало понятно о чем идет речь, пролистаем подшивку одного из этих изданий («Правда Востока») хотя бы за короткий период с июля по август 1961 года (отметим, что этот период времени в советской криминальной истории был отмечен громким судебным процессом в Москве над группой валютчиков во главе с Я. Рокотовым и В. Файбишенко, которых советский суд приговорил сначала к 15 годам тюрьмы, а потом, по личному распоряжению Хрущева, к расстрелу).