Алан Дершовиц - Слово в защиту Израиля Страница 31

На египетском фронте также царил страх перед возможным будущим геноцидом. Моше Даян, министр обороны Израиля, послал сообщение командиру израильских военно-воздушных сил, что «Третий Храм» — кодовое слово для обозначения Государства Израиль — «в опасности». Даян предложил мобилизовать студентов высших учебных заведений, а также тех, кто уже вышел из возраста обязательного призыва на службу резервистом[264].

И снова Израиль осознавал, что арабские враги могут позволить себе проиграть войну, результат которой никоим образом не угрожал их существованию и не таил в себе никакой опасности их гражданскому населению. Но если Израиль проиграет хоть одну войну, это может означать конец еврейского государства, истребление его гражданского населения и изгнание выживших беженцев за пределы страны. Возможно, именно этот фактор стал решающим мотивом для израильских солдат, которые столь яростно сражались, защищая свою родину. То, что Моррис говорил относительно мотивации и стимулов израильских бойцов во время Войны за независимость, справедливо и для Войны Судного дня. Они сражались «защищая дорогих им людей», которые «будут истреблены, если они потерпят поражение»[265].

Израиль в конечном итоге взял верх в этой войне, но понес огромные жертвы. Стоит заметить, что египтяне и сирийцы, невзирая на свое фактическое поражение, считали и до сих пор считают Войну Рамадана (так они называют событие, которое израильтяне называют Войной Судного дня) своей победой. В речи, произнесенной 16 октября 1973 г., президент Египта Анвар Садат заявил своему народу: «Египетские вооруженные силы совершили чудо по любым военным стандартам… Эти силы завладели инициативой, захватили врага врасплох и пошатнули сложившуюся ситуацию». Египет «восстановил свою честь»[266]. Подобным образом президент Хафиз аль-Асад заявил своему народу, что Сирия «обратила израильскую агрессию с 6 октября в отступление вражеских сил» и «добилась таких потерь у врага, которые сильно пошатнули сионистское образование». Он рассказал сирийскому народу, как «жестокие бои, проведенные арабскими войсками… вернули каждому арабу веру в себя»[267]. По сей день в Египте и Сирии празднуют годовщину арабской победы, невзирая на то что в реальности их армии были спасены прекращением огня, которого добились от Израиля Соединенные Штаты и Советский Союз.

Моррис описал мотивы, которые руководили Садатом и Асадом в нападении на Израиль:

И Садату, и Асаду война сулила большие выгоды, начиная с восстановления арабской чести. (После войны арабские газеты даже получили возможность говорить о «возрождении египтянина».) Даже то, что они просто осмелились выступить войной против непобедимой Армии обороны Израиля, казалось чрезвычайно мужественным поступком; возможность смыть с себя позор 1967 г., а тем более весь позор арабской истории с 1948 г., принесла бы обоим режимам существенные очки в том, что касается популярности, легитимности и долговечности, а также крупные денежные вливания со стороны нефтяных королевств.[268]

Израиль вынес еще один важный урок из этого отличия в понимании военной победы: любой арабский лидер, который в состоянии нанести Израилю серьезный ущерб, будет стремиться к этому, даже если его народ в конечном итоге проиграет войну. Такова печальная реальность, и этому есть две причины. Во-первых, ставки, которыми рискуют арабские страны в случае поражения в войне, гораздо ниже, чем у Израиля. Они могут потерять часть территорий (которые они могут получить обратно в обмен на предложение мира) и некоторое количество живой силы, но существование их государства и жизнь их мирных граждан находится вне опасности. Во-вторых, любой арабский лидер, у которого есть малейшая возможность нанести поражение Израилю, получит похвалы и награды только за попытку, а если он ее не сделает, его осудят, а может быть, даже свергнут. Поэтому для сохранения мира так важно, чтобы Израиль оставался существенно сильнее в военном отношении, чем все армии окружающих его арабских государств, вместе взятые. Если это военное превосходство когда-нибудь будет утрачено, это будет означать, что Израиль вновь подвергнется нападению. Поэтому Нельсон Мандела был не прав, проводя аналогию между оборонительной ядерной программой Израиля и попытками Ирака развивать оружие массового поражения для агрессивных целей. Вот что говорил об этом Мандела: «Но мы знаем, что у Израиля есть оружие массового поражения. Никто не говорит об этом. Почему для одной страны должен быть один стандарт, именно потому что она черная, а для другой стороны — для Израиля — другой стандарт, потому что она белая»[269].

Израиль владеет ядерным оружием с шестидесятых годов. Он никогда не использовал его, даже во время Войны Судного дня. Об израильском ядерном потенциале говорили, что, возможно, его никогда не используют, потому что его всегда либо слишком рано использовать, либо слишком поздно: если Израиль когда-нибудь использует ядерное оружие, чтобы предотвратить катастрофу, его все осудят. Если он будет ждать с его использованием до тех пор, пока катастрофа не разразится, будет уже слишком поздно. Израильский ядерный арсенал — это последнее сдерживающее средство против радикального режима, который решится устроить Армагеддон (на самом деле это маленькая деревня в Израиле, которая называется Мегиддо). Опасность состоит в том, что некоторые радикальные исламские лидеры, которых больше интересует грядущий мир, чем реальность, могут не испугаться даже перспективы взаимной ядерной катастрофы.

Садат добился обеих своих целей, которые он ставил, нападая на Израиль в Йом Кипур 1973 г. Помимо восстановления египетской чести, он еще вернул под контроль египтян весь Синайский полуостров. Как только Садат смело выразил готовность заключить мирный договор с Израилем в обмен на Синай, израильское правительство, в котором тогда лидировала воинственная партия Ликуд во главе с несгибаемым Менахемом Бегином, вывело израильских поселенцев с Синая и вернула эту область вместе с нефтяными полями и прочими богатствами Египту. Решение заключить мир, даже «холодный мир», в обмен на стратегически важный и богатый природными ресурсами Синай стоило Садату жизни — как четверть века до этого королю Иордании Абдалле стоило жизни решение просто подумать о мире с Израилем. Но оно дало возможность иорданскому королю Хусейну, внуку Абдаллы, заключить мир с Израилем.

С тех пор как Иордания отказалась от всех притязаний на Западный берег в пользу Палестинской автономии, не существовало такой территории, которую Израиль мог бы отдать в обмен на мир. (На самом деле Израиль вернул узкую полоску площадью примерно в 300 км2 в Араве.) Если бы Иордания желала вернуться к положению, сложившемуся до войны 1967 г., вероятно, Израиль приветствовал бы такое решение, возможно внеся в него мелкие территориальные изменения. Но последнее, чего хотела Иордания в 1994 г., — это ответственность за миллионы палестинцев, которые жили тогда на Западном берегу, особенно после окончания гражданской войны, которую развязали палестинцы во главе с ООП против короля Хусейна в 1970 г.

Израиль несколько раз пытался заключить мир с Сирией в обмен на территорию, захваченную им во время Шестидневной войны. Моррис пишет: «В августе 1993 г. был совершен важнейший прорыв, когда Рабин предоставил государственному секретарю Кристоферу „гипотетическое“ соглашение об отказе Израиля от всей территории Голанских высот, в случае если Сирия ответит на это адекватными гарантиями безопасности и мерами, направленными на нормализацию отношений. Однако сирийцы не смогли ответить подобной щедростью»[270].

16. Предпринимал ли Израиль серьезные усилия ради достижения мира?

В последние годы Израиль не предпринимал серьезных усилий ради достижения мира с палестинцами.

«К настоящему времени стало ясно, что, поскольку западная аудитория очень плохо информирована, израильские общественные деятели могут говорить все, что угодно, в том числе неприкрытую ложь. На прошлой неделе этот печальный факт подтвердили долгие телевизионные дебаты в США между министром Палестинской автономии Набилом Шаатом и спикером кнессета Авраамом Бургом… Бург сидел там и бесстыдно нагромождал одну ложь на другую — что как демократ и сторонник мира он полагает, что настоящего лагеря мира среди палестинцев не существует; что Израиль из последних сил старается сохранять спокойствие в то время, как палестинские террористы (при поддержке Автономии) угрожают его дочерям ни много ни мало жестоким убийством; что Израиль всегда хотел мира… и так далее и тому подобное. Все это следует классическим пропагандистским методам (повторять ложь так часто, чтобы в нее поверили) и должно приводить слушателя к заключению, что палестинцы преследуют Израиль, что Израиль стремится к миру и что он ждет палестинцев, чтобы заключить их в цепи своего великодушия». (Эдвард Сайд[271])