Биньямин Нетаниягу - Место под солнцем Страница 31

Несмотря на общее для большинства арабов неприятие современного политического разделения, панарабизм так и не смог изменить установленные Западом границы. Словно оправдывая предсказания Лоуренса, панарабский национализм оказался не в состоянии выдвинуть доминантного лидера, призванного привести к появлению единого общеарабского государства. Разумеется, в претендентах на эту роль недостатка не ощущалось; так, например, официальная государственная карта Ливии демонстрирует, что широко распростертые объятия Каддафи охватывают весь арабский мир. Панарабисты в Египте, Сирии и Ираке всегда исходили из того, что будущая арабская сверхдержава будет создана на государственной основе соответственно Египта, Сирии или Ирака. По иронии судьбы именно разногласия между различными режимами, разделяющими идеологию панарабизма, оказались главным препятствием на пути к арабскому единству. Согласные между собой относительно необходимости создания единой арабской империи, эти режимы борются за право возглавить будущую державу и стремятся к политической дестабилизации своих конкурентов.

В последнее десятилетие "классический" панарабизм насеровского типа находится в явном упадке. На смену ему пришли более узкие экспансионистские устремления различных арабских лидеров, желающих прежде всего установить свою власть в определенной части Ближнего Востока в районе Персидского залива, в зоне Плодородного Полумесяца или в Северной Африке. Панарабский энтузиазм пошел на убыль, поскольку после Насера в арабском мире не было равных ему государственных деятелей, а различные претенденты на региональное лидерство успешно нейтрализуют друг друга. Но панарабский национализм немедленно вернет себе былое влияние, как только на Ближнем Востоке появится достаточно сильный и харизматичный лидер, размахивающий лозунгом "арабского единства".

Подтверждением тому служит восторженное отношение арабов к Саддаму Хусейну в первые дни после оккупации Кувейта.

Глава третья

Исламский фундаментализм

Жажда арабского единства остается неутоленной, и если ее не может утолить панарабский национализм, то на смену ему приходит другая сила – исламский фундаментализм. Усиление исламизма прямо связано с упадком "классического" панарабизма. В настоящее время влияние исламистов повсеместно расширяется; иногда это движение находит общий язык с арабским национализмом, однако в большинстве случаев две эти силы конфликтуют и сталкиваются между собой (такова ситуация в Египте, Алжире и Сирии). Со времени хомейнистской революции в Иране, исламский фундаментализм стал более известен Западу, нежели панарабизм. В 1980 году внимание мировой общественности было в течение долгих месяцев приковано к судьбе американских заложников в Иране; по каналам телевидения эта драма ежедневно транслировалась из далекого посольства в миллионы домов. С тех пор исламский фундаментализм воспринимается на Западе как безрассудная, опасная и отвратительная сила. В США и других западных странах всерьез относятся к иранским угрозам уничтожить Израиль и Запад в целом. К аналогичным угрозам, исходящим из уст арабских националистов, принято относиться с иронией и пренебрежением; считается, что это всего лишь пропагандистская риторика и бряцание оружием.

Именно поэтому на Запале склонны считать ХАМАС (палестинское исламское движение) действительной угрозой Израилю и препятствием на пути к установлению мира, а ООП – умеренным региональным фактором. Даже причастность ООП к кровавым терактам, ничем не уступающим по своей жестокости преступлениям ХАМАСа, не влияет на эту принципиальную снисходительность. Игнорируются также многочисленные заявления лидеров ООП о том, что истинной целью палестинского национального движения по-прежнему остается физическая ликвидация Израиля (такие заявления слышатся постоянно и теперь, после заключения Норвежского соглашения). Декларативная цель исламского фундаментализма установление власти ислама во всем мире путем священной войны (джихад) против неверных. Однако практической целью исламистов является не окружающий неисламский мир, который достаточно силен, чтобы отразить прямую угрозу, а мусульманские правительства. Фундаменталисты стремятся к свержению "еретических" режимов во всех 40 мусульманских странах с тем, чтобы заменить эти государственные структуры единым религиозным исламским государством. Непосредственным образом подрывная деятельность исламистов направлена прежде всего против секулярных арабских режимов, в том числе – и против националистических правительств, разделяющих идеологию панарабизма. Неудивительно поэтому, что секулярные арабские режимы пытаются всеми силами подавить исламский фундаментализм; десятки тысяч исламистов подвергаются арестам, пыткам и казням во всех концах арабского мира.

Десять лет провел в египетской тюрьме Сейид Кутб, один из ведущих теоретиков исламизма. Незадолго до своей казни в 1966 году он писал: "Джихад направлен исключительно на защиту религии Аллаха и его закона; цель джкхада – спасти мусульманские страны, а не какую-то иную землю… Всякое государство, которое борется с верой, мешает мусульманам следовать их религии, или не руководствуется законами ислама, становится тем самым частью "мира войны". Богобоязненному мусульманину надлежит бороться против такого государства, даже если его жители приходятся ему родственниками или принадлежат к его национальной группе"/*25. Ту же мысль высказывал Абд ас-Салям Фарадж, идеолог исламской группировки, убившей в 1981 году Анвара Салата (Фарадж также был казнен в египетской тюрьме): "Некоторые говорят, что усилия джихада нужно сосредоточить на освобождении Иерусалима. Это верно, что освобождение Святой Земли есть заповедь, обязательная для каждого мусульманина… Но следует помнить, что сначала необходимо побороть врага, находящегося вблизи, а уж потом врага дальнего. И достаточно много среди ближних врагов не просто коррумпированных, но лакеев империализма… Во всех мусульманских странах враг держит бразды правления. Враг – нынешние правители. Отсюда и наш первейший долг сражаться против них"/*2б. Декларативное стремление фундаменталистов к установлению власти ислама во всем мире может показаться надуманным и, мягко говоря, абстрактным. Но мы должны учитывать, что это требование опирается на глубокую приверженность широких масс традициям ислама, и на веру правоверных фанатиков в обетованное им загробное блаженство. Таким образом, возникает опасное политическое сочетание, таящее в себе огромный разрушительный потенциал. Настойчивые призывы фундаменталистов к "демократизации в арабском мире" свидетельствуют о том, что исламские радикалы уверены в своей способности увлечь за собой широкие арабские массы. В некоторых случаях правомерность этого предположения была доказана со всей однозначностью; так, например, в 1992 году исламисты добились явной победы на выборах в Алжире, и алжирская армия была вынуждена ввести в стране чрезвычайное положение дабы предотвратить передачу власти "Исламскому фронту спасения". В исламском движении так же, как и в среде панарабистов ключом к пониманию событий является идеология. Война Ирана против Ирака, носившая изначально оборонительный характер, превратилась со временем в борьбу за "освобождение святых мест", находящихся под властью "неверных", то есть в Израиле и в Саудовской Аравии (здесь необходимо отметить, что несмотря на приверженность Эр-Рияда традиционным формам исламского правления, несмотря на широкое применение предусмотренных Кораном жестоких наказаний, власть вахабистской секты воспринимается многими мусульманами как еретическая, поскольку ее учение противоречит некоторым общепринятым догмам ислама). Постоянное вмешательство Каддафи в дела Черной Африки также основано на идеологических установках исламизма. То же самое можно сказать о беспредельной ненависти ливийского лидера к США; Каддафи воспринимает Америку не как могущественного политического противника, а как "Великого Сатану", пытающегося совратить мусульманский мир с помощью развращенной культуры.

"Великий Сатана" – это выражение было привнесено в политический лексикон Ближнего Востока аятоллой Хомейни. Ради избавления от "тлетворного" западного влияния в Иране было свергнуто правительство шаха; ту же цель преследуют многочисленные акты насилия, предпринимаемые исламистами во всех концах земного шара. Страх перед возможностью исламской революции заставил правительство Саудовской Аравии осуществить убийство 400 иранских паломников в Мекке в 1987 году; пятью годами раньше угроза исламского переворота вынудила Хафеза Асада разрушить восставший сирийский город Хаму.

Глава третья

Корни ненависти арабов к Израилю