Сергей Нечаев - Русские в Латинской Америке Страница 31

В 1894 году В. Г. Кричевский женился на своей далекой родственнице Варваре Марченко. От этого брака у него было четверо детей — двое старших умерли в детстве, два младших — сыновья Николай (1898–1961) и Василий (1901–1985) стали со временем хорошими художниками. Женившись, В. Г. Кричевский построил себе одноэтажный каменный дом, где устроил художественную студию.

Последовавший за этим успех среди харьковской публики вызывал у В. Г. Кричевского желание получить высшее художественное образование. Он поехал в Санкт-Петербург, где показал свои работы профессорам Академии искусств. Они предложили В. Г. Кричевскому выполнить копию большой акварели, только что полученной из Парижа. Художник быстро сделал вещь, почти не отличающуюся от оригинала. После этого уважаемые профессора вынесли единодушный вердикт: перед ними — сформировавшийся мастер, которому нет необходимости тратить время на учебу. В. Г. Кричевский прислушался к их совету и послал работы на выставку Санкт-Петербургского общества акварелистов. Несмотря на довольно закрытый характер общества, его члены пригласили уроженца села Ворожба к участию в своих выставках.

Несмотря на успехи на художественном поприще, В. Г. Кричевский стремился реализоваться и в сфере архитектуры. В начале XX века он создал десятки проектов частных домов и общественных учреждений, продемонстрировав при этом безупречное знание конструктивных, композиционных и декоративных особенностей разных стилей. Но Василий Григорьевич искал собственный путь, олицетворением которого стал спроектированный им дом Полтавского губернского земства (1903–1908 гг.).

В 20–30-х годах В. Г. Кричевский создал проекты Дома писателей в Киеве и музея Тараса Шевченко на Монашей горе в Каневе. В эти годы ему приходилось работать под жестким партийным контролем, отстаивая едва ли не каждую деталь придуманного им декоративного оформления. В конце концов, на одном из бесчисленных совещаний, когда главный партиец республики Станислав Викентьевич Косиор (1889–1939) высказал какие-то очередные замечания, В. Г. Кричевский не сдержался. Он сказал, что архитектору не придет в голову давать советы сапожнику, и поэтому он не считает приемлемым, когда сапожник поучает архитектора. Власть имущий промолчал, но сказанного В. Г. Кричевскому не простил. Со временем в прессе появилась статья тогдашнего секретаря Союза архитекторов УССР, в которой утверждалось, что якобы В. Г. Кричевский по приказу украинских буржуазных националистов придал плану музея Тараса Шевченко форму креста.

Вторая мировая война застала В. Г. Кричевского в Киеве. Там он познал все «радости» оккупации: голод, холод, болезни, мыканье по чужим домам. В 1943 году художник с семьей выехал на Запад. Некоторое время он работал во Львове, а со временем через Братиславу, Бжецлав и Аугсбург добрался до Парижа, где жил его сын от первого брака Николай, тоже ставший художником.

В. Г. Кричевский оказался в «вожделенной Мекке художников всего мира» в июле 1945 года. Его сын Николай жил неподалеку от Лувра. Париж, Лувр, Монмартр… Эти слова музыкой звучат в сердцах людей искусства. Да и сама атмосфера города не могла не побуждать к творчеству, не вдохновить В. Г. Кричевского на новые произведения. И он с головой погрузился в работу.

Художник Вадим Павловский, пасынок мастера, издавший в 1974 году в США монографию, посвященную В. Г. Кричевскому, вспоминает:

«Свои картины он продавал неохотно, только в случае материальной потребности. Многие из них купил у него один состоятельный украинец, инженер Симон Созонтов. Предлагал купить все нарисованное Кричевским за полмиллиона франков, но художник не согласился».

В Париже Василий Григорьевич прожил три года. Все это время его дочь от второго брака Галина Кричевска-Линде, муж которой — инженер-геолог Линде — подписал контракт с венесуэльской нефтяной компанией и уехал в Каракас, звала родителей к себе. Невесело, в раздумьях встретил свое 75-летие В. Г. Кричевский. Наконец, в 1948 году вместе с женой — Евгенией Щербаковской-Кричевской — он поднялся на высокую палубу океанского лайнера, чтобы отплыть в неизвестную и чужую Венесуэлу.

Екатерина Киндрась в статье «Венесуэльское солнце украинского гения» пишет:

«Судьба в изгнании была для Василия Кричевского такой же немилосердной мачехой, как и для большинства талантливых украинских художников на чужбине».

Город красных крыш, как называли Каракас, был тихим, провинциальным, но живописным. В городе не хватало воды, не было электричества, но работал исторический музей, правда, один на всю столицу. Улицы были покрыты слегка розоватой пылью, которая при малейшем дожде превращалась в непролазную грязь, но было много тепла и солнца, которые так любил Василий Кричевский.

Именно тепло и солнце стали определяющими в венесуэльском цикле художника. Рисовал он каждый день и много, не пропуская ни одного случая уловить красоту природы и пропустить ее через фильтр своего гения. На дворе всегда работал стоя, никаких мольбертов с собой не носил. Рисовал небо, горы, цветы или орнаментальные узоры — это последнее было его утешением.

Вскоре произведения Кричевского привлекли внимание, и его имя становится известным в художественных кругах венесуэльской столицы. Когда на ежегодную выставку в салоне его просили дать две работы, он приносил четыре. Ему так хотелось успеть реализоваться как художнику и в Каракасе. Но художественная жизнь там только формировалась, и мастер часто с горечью в голосе отмечал неприхотливость, а иногда и эстетическое невежество местной публики. За весь венесуэльский период жизни Кричевского были организованы только три обзорные выставки, где экспонировались его произведения.

В далекой Венесуэле В. Г. Кричевский не мог прожить и дня, чтобы не рисовать родную Украину. Рисовал родное село Ворожбу, Богдана Хмельницкого на Софийской площади в Киеве, работал над альбомом крестьянских домов Украины… Но прожитые годы мешали мастеру. Он сильно болел. Впрочем, и прикованный к постели, Василий Григорьевич продолжал работать.

Екатерина Киндрась пишет:

«Материальные затруднения, переезд в старенький душный дом в бедном пригороде Каракаса, где жена Кричевского за два года жизни поймала 77 скорпионов, удручали мастера. Но он держался, были и светлые дни в такой жизни. Приближалось 80-летие со дня рождения, и украинские художники Нью-Йорка, планируя организовать в Америке его персональную выставку, обратились с просьбой прислать произведения. Болезни не отпускали, но сердце еще билось и, главное, хотелось рисовать. Все было бы хорошо, если бы не один смертоносный конверт. Теперь уже невозможно узнать, кто из неизвестных „доброжелателей“ прислал весной 1952 года его вместе с украинским журналом, изданным в Америке. В нем Кричевский прочитал статью „Украинская архитектура в XX веке“ О. Тимошенко, в которой утверждалось, что проект оформления фасада и внутреннее убранство знаменитого дома Полтавского земства принадлежит не ему, а Сергею Васильковскому[26].

У старого художника задрожали руки, по щекам потекли слезы. Его лишили Родины, а теперь пытаются украсть его искусство. Измученное страданиями сердце мастера не выдержало такого надругательства — случился сердечный приступ, после которого он уже не встал».

Василия Григорьевича Кричевского похоронили на городском кладбище Каракаса. В конечном итоге выдающийся украинец все же стал и выдающимся венесуэльцем. Работы В. Г. Кричевского теперь занесены в Национальную энциклопедию Венесуэлы, что свидетельствует о признании его вклада в культурное наследие этой страны.

Творческое наследие Василия Григорьевича — это сотни полотен, эскизов, переплетов, десятки эскизов для помещений и декораций для кино. Значительная часть работ художника находится за рубежом, в основном в Украинском музее в Нью-Йорке. В 2003 году внучка В. Г. Кричевского[27] Оксана Линде де Очоа, родившаяся в Венесуэле в 1948 году, передала около трехсот работ деда в дар украинским музеям.

После скитаний по Сербии, Италии и Франции в Каракасе (Венесуэла) поселился воспитанник Одесской художественной школы Евгений Андрович, выставлявший свои произведения в центральном художественном салоне венесуэльской столицы в 1964–1966 годах.

Здесь жили также живописец и рисовальщик Владимир Нешумов, приехавший из Парижа в конце 60-х — начале 70-х годов, и архитектор и живописец Леонид Тарасов. В 70-х годах в Каракасе, в галерее «Уголок Парижа» (El Rincon de Paris), была устроена выставка этих художников, на которой экспонировались главным образом пейзажи и натюрморты.

В начале 50-х годов из европейских лагерей для перемещенных лиц попал в Каракас художник-портретист и педагог Михаил Михайлович Хрисогонов, эмигрировавший сначала в Королевство Сербов, Хорватов и Словенцев, где он был преподавателем рисования в Донском Императора Александра III кадетском корпусе. В 1973 году в Каракасе проходила его персональная выставка. В этом же городе он и скончался 11 июня 1982 года на 91-м году жизни.