Максим Григорьев - ЕвроМайдан Страница 31

Все незаконные вооруженные группы должны быть разоружены, все незаконно захваченные здания должны быть возвращены своим законным владельцам, все незаконно занятые улицы, площади и другие общественные учреждения в украинских городах должны быть освобождены.

Все протестующие и те, кто добровольно покинет здания, освободит другие общественные учреждения и сложит оружие, будут амнистированы. Исключение составляют те (протестующие), кто будет признан виновным в совершении преступлений, караемых смертной казнью.

Участники встречи договорились, что уже в ближайшие дни специальная миссия наблюдателей ОБСЕ будет играть ведущую роль в поддержке украинских властей и местных сообществ в реализации мер по деэскалации (напряжения) там, где это требуется больше всего. США, ЕС и Россия обязуются оказывать миссии ОБСЕ поддержку, в том числе направляя своих наблюдателей.

Объявленная конституциональная процедура будет всесторонней, прозрачной и поддающейся учету. Она будет предполагать проведение широкой общенациональной дискуссии с охватом всех регионов и избирателей Украины, будет учитывать публичные заявления и предлагаемые поправки.

Участники встречи подчеркивают важность экономической и финансовой стабильности на Украине и готовы обсуждать ее дополнительную поддержку после внедрения упомянутых выше мер».

Однако практически сразу эта декларация была нарушена со стороны «новых властей» Украины. 20 апреля в Славянске при нападении на блок-пост было убито трое участника акций протеста[198]. Средства массовой информации писали[199]:

«Славянск скорбит. У памятника Ленина лежат горы цветов. К гранитному постаменту приклеены скотчем ксерокопии фотографии ополченцев, которые погибли на блок-посту в ночь на 20 апреля. Внизу стоит картонный ящик для пожертвований.

Павлу Павелко было 42 года. 13 мая он должен был отметить свой день рождения. Сергею Руденко исполнилось 57 лет, а Саше Сиганову — только 23 года.

Одна из женщин надрывно говорит: „Погибли за свободу, всех нас заслонили от фашистов". Ей вторит пожилой мужчина, принесший с огорода охапку тюльпанов: „В 41м, будучи мальчишкой, я хоронил станичников, что полегли от фашистских пуль. Разве я думал, что история, спустя столько лет, повторится? " На каждом листе с фотографией погибшего сверху выведено: „Народный герой". Вспоминаю сообщения в украинских СМИ о „вооруженном столкновении на блокпосту двух преступных группировок". Или еще хлеще: „Павла Повелко подставили и убили ради инсценировки нападения „Правого сектора" и сюжета для новостей на российских каналах". Градус вранья просто зашкаливает. Павел приехал на блок-пост в составе патруля. И когда подкатили четыре джипа, первым, прикрывая безоружных мальчишек, шагнул навстречу боевикам, чтобы провести проверку...»

Чтобы написать о Паше всю правду, я решаю поехать в его родное село Александровну. Дорога идет мимо вспаханных полей. Понедельник после Пасхи здесь — выходной день. Жители сел высыпали на огороды сажать картошку. Только упоминаю имя Павла, как нам машут: „Вам в сторону оврага. Дядька Паша был светлый человек, совестливый, и газосварщик классный. За любую работу хватался, чтобы семью прокормить". В Славянске прошли похороны ополченцев, погибших на блок-посту в пасхальную ночь. Дом Повелко утопает в цветущих деревьях. „Природа возрождается, а эти нелюди загубили три жизни", — плачет, встречая нас во всем черном, жена Павла — Ирина. На руках у молодой женщины остались две дочки — семимесячная Катя и четырехлетняя Настя.

— Могла ли я Пашу удержать дома? — говорит Ира. — Наверное, нет. Да и не хотела. Он ведь казак, атаман Александровской сотни войска Донского. А когда они за чью-то спину прятались? Он так и говорил: „Иду держать оборону за всех станичников".

Соседи Павла вспоминают, что в свое время в аварии он потерял ногу, но на протезе бегал так, что за ним не успевали здоровые мужики.

— Ему до всего было дело, — говорит Ирина. — Последние два месяца, с тех пор как в Славянске образовалась народная самооборона, он дома бывал редко. У него был боевой опыт, он в свое время служил в горячих точках, считал своим долгом помочь молодым бойцам, показывал им, как надо обращаться с оружием.

А тут приехал перед Пасхой, сказал вдруг: „Ты меня сфотографируй на всякий случай". У меня сердце екнуло, а он, видимо, уже что-то предчувствовал... Я, как услышала сообщение, что расстреляли блок-пост, стала звонить ему на сотовый. До двух ночи, как заведенная, набирала, и набирала номер. Еще утешала себя, что мог телефон в штабе забыть, мог выронить... Нет, он очень собранный был. В свое время закончил с красным дипломом мореходку в Баку. Работал судовым мотористом. А после службы уже трудился газорезчиком и сварщиком в Славянске на заводах.

Светлый день Пасхи стал для Ирины черным днем.

— Я прибежала на пост, он еще теплый лежал, в Пашу выстрелили в упор, грудь у него была в крови, глаза открытые, в них — такой укор...

Про другого погибшего, Сергея Руденко, односельчане говорят: „Добрейшей души человек. Только ему, ответственному и аккуратному, много лет доверяли возить на автобусе детей в школу".

В ночь на 20 апреля он пошел на блок-пост, чтобы защитить двух своих сыновей, которые заступили на дежурство. Молодые люди остались живы. А их сверстник, двадцатитрехлетний Саша Сиганов, погиб. Его достал снайпер.

— У них в семье было шесть детей, батьки — нема, мать одна их тянула. Сашка только-только встал на ноги, начал помогать семье. Мало матери горя, теперь и сына расстреляли, как она теперь будет без помощника? — причитает их соседка Валентина.

— Как мы теперь без них? — повторяют в штабе народной самообороны. Те, кто напал ночью на блок-пост, хотели запугать местное население. А вышло все с точностью до наоборот, в ополчение сейчас пришло много новых добровольцев.

Вместе со всеми они сегодня будут участвовать в траурных мероприятиях и похоронах погибших. В Славянске продолжает действовать комендантский час. Также в городе объявлен запрет на торговлю алкоголем с 22 ч 00 мин до 10 ч 00 мин.

Дети во дворах строят баррикады и играют в новую игру, которая называется „блок-пост". Одни на велосипедах и самокатах пытаются проехать, другие, вооруженные палками и самодельными картонными щитами, их досматривают. И уже никого не удивляет, что в очереди за хлебом можно стоять за вооруженным ополченцем в маске, а на светофоре на красный свет рядом с машинами притормаживает танк. Ученики пошли в школы, которые не работали с 14 апреля. Во время вынужденных каникул школьники получали знания, так сказать, интерактивно, задания для них размещались на сайтах школ. Дошкольные учреждения также начали работу в полный день, а не в режиме дежурных групп, как это было на прошлой неделе. Сегодня же выходит на работу исполком в своем полном составе.

Всех резонно интересует вопрос: где бывший мэр Славянска — Неля Штепа? Сначала градоначальница с воодушевлением поддержала ополченцев, которые захватили здание исполкома. Кричала на баррикадах, помогая таскать мешки с песком: „Это наши люди!"

А на следующий день вдруг осудила тех, кто держал народную самооборону. Тем не менее, украинские силовики „за посягательство на территориальную целостность Украины и ее неприкосновенность" возбудили против нее уголовное дело.

В городе о Неле Игоревне мнения неоднозначные. С одной стороны, все признают, что город под ее началом стал чище и благоустроеннее. Но все отмечают ее взбалмошный характер.

— Она раньше была православная женщина, ходила в Храм, потом попала в секту, но вовремя покаялась, — говорил мне ополченец Василий с позывным Тор, который держит оборону в здании исполкома. — Сначала она пошла с народом, кинулась вместе со всеми тягать колеса, кричать: „Это наши, это Россия пришла!" Мы все твердили в голос: „Это наш будущий губернатор. Мы за нее пойдем в огонь и в воду". А потом нас предала. На следующий же день бросила нас, побежала в Артемовский район к боевикам просить, чтобы те начали нас бить.

— В принципе как мэр города Неля Игоревна нас устраивала. Вела она себя ровненько, подворовывала потихоньку, — говорит народный мэр города Вячеслав Пономарев. — Чтобы не нарушать работу городского хозяйства, мы решили создать территориальную громаду, поставить на ключевые позиции своих людей, мэра города оставить на прежнем месте и продолжать работать.

Я был рад, когда Неля Игоревна пришла на баррикады, когда она начала оказывать нам помощь. Но на следующий день ее как подменили. Она повела себя неадекватно.

У меня есть неопровержимые доказательства сговора Нели Игоревны с людьми из „Правого сектора". Она хотела запустить их в исполком. Семьдесят человек должны были переодеться в гражданскую форму одежды и зайти сюда. Нам удалось вовремя эту операцию предотвратить. И Неля Игоревна, по-нашему говоря, „встала на лыжи". Но у нас же везде стоят блок-посты. Пришлось ей вернуться в Славянск, она пряталась по разным квартирам. Потом я через доверенного человека предложил ей встретиться. Она все взвесила и решила мне не отказывать. Я гарантировал, что все с ней будет в порядке.