Журнал Русская жизнь - Тираны (апрель 2009) Страница 31

Вот типичное рассуждение психолога-советчика: «Вы говорите, что живете как на вулкане. Но в то же время - „уйти вам некуда“, и упоминаете, что когда муж не дебоширит, он хороший человек, и в доме „все есть“. Вам просто выгодно жить на вулкане, потому что территория у его подножия плодородная! Ради материального достатка вы жертвуете достоинством… и пр. в том же духе». Ничего не скажешь - образно.

Помимо Главного совета, есть еще столь же частый дополнительный совет, фрейдистский. Смысл его в том, что жертва действительно виновата, но уже не в смирении, а хуже того - в тайной гордыне. Сама того не понимая, она жертвенностью своею стоит выше мужниного негодяйства, и это очевидное превосходство мучает супруга. Он бесится, потому что нельзя быть хорошей такой. Величие обиженной супруги окончательно лишает его мужской силы. Да, и ведь женщины еще и сами не понимают, что порой говорят! Представляете, мы с вами можем иной раз прилюдно сказать про мужа: «Он гвоздя не может в стенку забить!» Да догадываемся ли мы, о каком именно гвозде идет речь, какую страшную шутку играет с нами подсознание? А муж все чувствует, все понимает!

Ох, ну как же мы так оплошали… За такое, действительно, и убить не жалко.

Бытовая тирания - одна из самых неблагодарных тем для раздумья, какие только можно себе представить. Есть такие темы - умственно совершенно израсходованные, перешедшие из публицистики элегантной в публицистику третьеразрядную, которая «доколе?» и «куда смотрели соседи и милиция?», а между тем сами-то по себе живые, страшные, реальные. Бесконечная усталость разума охватывает всякого «неравнодушного человека», когда он принимается путаться в социальном и медицинском аспектах, пытается придумать, а что ж можно присоветовать сколько-нибудь полезного? Государственный контроль? Ужесточение наказаний за внутрисемейный разбой? А если тирания эмоциональная - тогда как? И - действительно - не обратиться ли к грамотному, непубличному психологу, лучше бы из академического круга. И в самом деле - да чего с такими чудаками и негодяями, действительно, жить? Или с супругой - деспотом? Зачем? И сразу кажешься себе похожим на глупого молодого врача из приемного покоя скоропомощной больницы им. Склифосовского - наблюдала я однажды, как молодой врач, весельчак и балагур, осматривал даму с разбитой челюстью. Даму побил бывший муж - бывают такие неприятные случаи. А дама приличная, из общества, ей неловко. Доктор же, вертя рентгеновский снимок, сочным, мощным басом вопрошал: «Что ж ты, красавица, с таким м…ком-то живешь?»

Со свернутой челюстью не очень-то поговоришь, да и говорить-то не хочется. И дама тихо, в сторону бормотала: «Я и не живу… Бивший муж, бивший!» «Да ясно, что не целовавший!» - закатывался молодой глупец на весь приемный коридор.

Ведь именно разрешение этого, как казалось, главного вопроса - как можно быть связанным с тем, с кем быть связанным невозможно, - и было пафосом, огнем и целью известного розановского цикла статей «О русском разводе»: «Каким образом нельзя без риска службою и общественным положением ударить по щеке официанта в трактире, певичку в загородном саду, а можно сколько угодно колотить по башке генеральшу и бывшую институтку? Неужели только потому, что это муж?» Выход из ужасного положения, конечно, Василий Васильевич видит в праве расторжения брака: «Ее (семьи. - Е. П.) анархия, ее грубость, все в ней жестокости, бесчеловечности ни в малейшей степени не вытекают из человека - из этого Ивана или этой Марьи. А вытекают из связанности Ивана с Марьей». Вот публицистика, вот ясно видимая цель, вот борьба.

Есть - кошмар, духота и свинство патриархальной семьи, а будет, если общество «нравственно напряжется», выход: новый закон о разводе.

Сто лет минуло, развод легок как нигде и никогда. Положение между тем ничуть не другое. Цифры, которые приводят время от времени гендерные правозащитные организации, чудовищные.

Каждая пятая женщина России подвергается насилию в семье. У Розанова генерал смертным боем бьет жену - институтку, а в сегодняшней Костроме (например) «прячутся факты домашнего насилия в семьях работников силовых структур, поскольку интересы семьи как социальной единицы ставятся выше нужд, проблем и желаний каждого из членов семьи». Таково, по крайней мере, свидетельство Любови Козловой, руководителя центра социальной помощи семье и детям Костромской области.

А может ли помочь развод, если семейным тираном является свекровь или теща, ребенок, йоркширский терьер? А если усыновленный ребенок? Вы знаете, что уже придумано слово - «усыновленыш», - и так называют приемных детей родители, считающие, что попали в эмоциональную зависимость от взятого из детдома ребенка. Любовь по тем или иным причинам не возникла, а отдать обратно «совесть не позволяет», - дети же это чувствуют, и жестоко тиранят «не справившихся». Не полюбивших.

А в чем спасение такой, например, семейной четы: «Мы - лесбийская пара, обеим за тридцать, четыре года вместе - в буквальном смысле, одной семьей, домом, хозяйством. Все общее - квартира, машина, кошка, родственники, болезни, поездки, увлечения, жизненный план и прочее. Но… Моя жена склонна к агрессии и все чаще применяет физическую силу. При этом поводом может стать что угодно. Она внезапно впадает в ярость, бьет меня руками и иногда ногами, бросает то, что подвернется под руку, оскорбляет. Часто угрожает уйти, бросить, срывает с пальца обручальное кольцо и швыряет в угол. Иногда у нее случаются „периоды просветления“. Тогда она утверждает, что любит меня и жить не может без меня ни минуты. Я безумно люблю свою половинку и все прощаю. Но каждый день усиливается ощущение беспомощности и растерянности».

В этой пронзительной истории - ответы на главный вопрос: зачем жить с тираном.

Все общее - и квартира, и машина, и кошка! Общая жизнь, «общий план», общий смысл. Маленькое совместно нажитое имущество держит иной раз крепче крупного «неразменного» состояния - потому что семьи, находящиеся не за чертой бедности, но за чертой богатства (что, может быть, еще обиднее), дорожат благополучием и боятся бедности, социального небытия. Страшно поменять зажиточный минимум на прожиточный.

Кошка - и то держит, а дети?

Совместное владение одним смыслом, одной теплотой (кошке с нами хорошо, детей растим, как положено, как правильно - не на улице, в полной семье) - сложно в одночасье обесценить пережитое. В трудных, тяжелых семьях домочадцы чаще и больше думают друг о друге, чем в семьях более спокойных, гладких, равнодушных. Значит - связь сильнее.

К тому же ведь большинство домашних тиранов - они не тираны. Тут ошибка в терминологии. Они - дебоширы, самодуры, пьяницы и скандалисты, их иной раз можно и пожалеть. Настоящие тираны и деспоты - это же несколько другой тип, нет?

Деспотия - традиционная единоличная ПРИВЫЧНАЯ восточная власть. Мусульманская, кавказская семья дышит уютной деспотией, и никакой трагедии домочадцы в своем домашнем укладе не обнаруживают.

А тирания - это насильственный захват власти единоличным правителем (тираном), опирающимся на народ, который тирана должен полюбить и довериться ему. Тиран приходит со своей правдой, со своим «хорошо» и «плохо», с идеей, с мечтой. Тирания без мечты долго не живет.

Настоящих домашних тиранов очень немного; тиранство - осмысленная и тяжелая работа. Чтобы завоевать и удержать абсолютную власть в семье, необходимо выполнить два условия. Первое - изолировать семью из дружеского и соседского сообщества («Мы живем правильно, они - неправильно»); второе - ввести ассиметричную систему наказаний. Не то что бы не логичную, а внелогичную. По принципу: «рассказал анекдот - получил двадцать пять лет лагерей». Не вымыл посуду - и за это я откушу тебе голову.

Вся жизнь тирана оказывается плодом продуманной и героической стратегии. Я знаю несколько симпатичных домашних тираний - из них более всего люблю семью геолога Властимила Алмазова из Петропавловска-Камчатского.

Сам, супруга и трое сыновей. Властимил строит ковчег. Он человек верующий, эзотерик, испугался цунами, всемирного потепления, кризиса, конца света, камчатских землетрясений. Какие нужны еще предупреждения?

Семья, естественно вовлечена в строительство, сыновья, как бы ни хотелось им молодых забав, заняты постылым делом, - внешне, однако, во всем поддерживают отца, и вот выполнены чертежи будущего ковчега, есть уже и остов в 150 метров в длину. Из камчатской березы. На мемориальную эту балку ездят посмотреть туристы, мальчики проводят экскурсии. Ковчег обойдется Властимилу не так уж и дорого, - ведь никаких двигателей, никакого мотора (что там у кораблей бывает?) нашему доброму тирану не покупать. Перед нами исполинская скорлупа, игрушка волн. Все, как если б и не было пяти тысячелетий. Жена Властимила сушит рыбу и заготавливает впрок сено (животных еще не ловили - рано). Она спокойная, милая женщина, - не обижается на соседей, которые называют будущий ковчег параноевым. Не обижается, смотрит светло и ясно, с сочувствием. Отчего это семейная тирания? Оттого, что бредовая идея головы фамилии так или иначе стала общим делом.