Виктор Кривопусков - Мятежный Карабах. Из дневника офицера МВД СССР. Страница 31

Поскольку вновь наступил вечер, а за ним и комендантский час, то по нашей просьбе начальник УВД НКАО генерал Ковалев поручил одному из поклонников таланта артистки — своему заместителю подполковнику милиции Анатолию Петровичу Голеву забрать Жанну с фильтропункта и доставить в город, домой. Мы, правда, опасались: как бы по дороге с фильтропункта, за которой, не сомневались, осуществлялось неусыпное наблюдение степанакертских подпольщиков, не произошло досрочное освобождение Жанны. Заодно могли разобраться и с подполковником Толевым. Но Роберт Кочарян твердо заверил, что провокаций не будет, он проследит за маршрутом сам. Так оно и случилось. Как потом нам с гордостью доложил подполковник Голев, Жанна Галстян, не доехав до своего дома, попросила остановить машину на известном всему городу нижнем кругу, сердечно поблагодарила его за свое освобождение и ушла в ночь.

…Прошло 12 лет, прежде чем автор этих строк впервые встретился лицом к лицу с персонажем своих дневниковых записей. Мы сидим вдвоем в небольшом ресторанчике в гористой части района бывшего завода «Сельмаш» города Степанакерта. Жанна Георгиевна Галстян подтвердила точность моих дневниковых воспоминаний. Узнав, что именно этот эпизод из ее длительного подпольного лихолетья будет отражен в моей книге, обеспокоенно спросила:

— Не рано ли рассказывать о совсем недавнем и роковом периоде нашей жизни? Когда еще свежи раны, и боль утрат, живы не только участники и свидетели, но виновники трагических событий. Когда все узнаваемо и не забыто.

Но потом быстро и уверено добавила:

— Нет, вы правильно сделали, что написали эту книгу именно сейчас. Она, по моему мнению, одним поможет глубже понять правильность или ошибочность своих поступков, а другим — разумно выбирать жизненный ориентир.

Я счастлива, что вижу вас и теперь знаю о тех смелых и благородных людях — российских офицерах внутренних войск и милиции, которые спасли меня от азербайджанских застенков. Большое спасибо им. Об этом будут помнить мои дети и внуки. А вам сейчас первому признаюсь, что тогда, при задержании, я была готова и к такому варианту. На груди у меня была спрятана граната. Я взорвала бы себя, если бы меня привезли в шушинскую тюрьму или в Агдам.

Срочный вызов в Москву

Правдивая шифровка о положении дел в Нагорно-Карабахской автономной области, отправленная в Москву, откровенно независимая позиция нашей Следственно-оперативной группы в расследовании преступлений на межнациональной почве в Районе чрезвычайного положения, решительное пресечение противоправных действий некоторых командиров и военнослужащих внутренних войск против армянского населения при проведении проверок паспортного режима — все это не замедлило сказаться на моих отношениях с руководством Республиканского оргкомитета в лице Виктора Петровича Поляничко и с комендантом Района чрезвычайного положения генералом Сафоновым.

Меня почти перестали приглашать на совещания Оргкомитета и Комендатуры РЧП. Офицеры штаба, приближенные к генералу, демонстративно подчеркивали официальность наших служебных отношений. Другие — откровенно советовали не перечить некоронованным властителям Карабаха. Не допустят они здесь вольнодумства. Уберут под любым предлогом, да еще и служебную биографию испортят. Подтверждения этим пророчествам ждать пришлось недолго.

В пятницу тридцатого ноября 1990 года из министерства пришла телеграмма. Меня вызывали с отчетом о работе Следственно-оперативной группы. Почему с отчетом вызывали не руководителя СОГ МВД СССР полковника Гудкова, а меня, начальника штаба? Это был вопрос, скорее всего для любопытных. Посвященным было все понятно. В штабе комендатуры на этой основе откровенно намекали на мой досрочный отзыв из Карабаха и не без ехидства интересовались, скоро ли буду давать отвальный банкет? Полковник Гудков и генерал Ковалев подбадривали меня и обещали поддержку. Говорили, что если появится необходимость, они тут же прилетят в Москву. Помогали готовиться к предстоящему докладу. Я случайно узнал, что они в телефонных разговорах с руководством нашего Главка высказали немало добрых слов о моей деятельности.

В понедельник 3 декабря, прибыв на Житную улицу в МВД СССР, у меня не осталось никаких сомнений: вызвали для объяснений по поводу шифровки, содержание которой коренным образом противоречило сведениям о ситуации в НКАО и в прилегающих к ней районах, поступавшим ранее. Кроме того, Поляничко при встрече с министром внутренних дел СССР отрицательно охарактеризовал мою работу в Карабахе. Судя по всему, в лучшем случае меня ждал отзыв из карабахской командировки.

Однако привезенные в Москву материалы, подписанные полковником Гудковым и начальником УВД НКАО генералом Ковалевым, серьезно расширяли и углубляли шифровку. Содержание документов действительно противоречило сведениям, представляемым Комендантом РЧП генералом Сафоновым и руководством Азербайджана. И не учитывать новой правдивой и важной информации при решении межнациональных проблем Карабаха теперь было уже невозможно.

Материалы содержали не просто данные о преступности и сепаратизме, о возможном изменении демографической ситуации не только в НКАО, но в Азербайджане и Закавказском регионе в целом. Невольно напрашивались тревожные вопросы о сохранении геополитических интересов СССР и, в частности, об исконных исторических задачах российской политики на Кавказе. Трудно было не видеть, что с возможной потерей армянского Карабаха автоматически ослаблялась государственная безопасность Армении, а значит — возрастала роль Турции и натовских позиций на нашем южном рубеже.

Правда, подобные далеко идущие выводы позволялось иметь в виду, но не произносить вслух. Приходилось, например, умалчивать о прозорливых геополитических высказываниях Зория Балаяна и других политиков об особых видах и планах пантюркизма на роль Азербайджана в их реализации, в создании Великого Турана или Великого исламского халифата.

В моих архивных папках хранятся копии двух служебных записок, подготовленных мной за 1990 год: «Об активизации исламского фундаментализма в республиках Средней Азии и Азербайджане» и «О влиянии исламской религии на общественно-политическую и криминологическую обстановку в стране». Там отмечается, что «… Турция и Иран активно реализуют далеко идущие планы по усилению своего влияния в регионах Советского Союза, исторически связанных с исламом, в политических и экономических целях. Чрезвычайно тревожными и, пока не предсказуемыми по последствиям, являются попытки представителей «параллельного» ислама» (фудаменталистского и пантюркистского толка) приобрести в СССР официальный статус. В июле 1990 года в Астрахани прошел съезд духовных лидеров мусульманских общин, «заштатных» священнослужителей практически всех регионов СССР с распространением ислама, на котором было принято решение о создании «Партии исламского возрождения».

В качестве важнейшей задачи на съезде была выдвинута цель объединения всех мусульман СССР, создания новых организационных структур в исламе, отстранения от власти официальных органов управления как скомпрометировавших себя и «предавших интересы мусульман». Очевидно, что этот факт должен послужить основой для дальнейшего укрепления «параллельного ислама», усилить экстремистские тенденции в его развитии на базе панисламизма, пантюркизма и фундаментализма. Не случайно, именно в этот период появляется «Обращение» к М. С. Горбачеву председателя Духовного управления мусульман Закавказья (Думзак) А. Паша-заде, противопоставившего в нем «исламские ценности» «позорным действиям империи». Не думать об этом в тех условиях, когда при попустительстве, а, по сути, с благословления азербайджанских властей бесчинствующими толпами разрушалась техническая система охраны границы между СССР и Турцией в пределах всей Нахичеванской республики, было просто нельзя.

Еще один факт, касающийся нахичеванского участка границы СССР с Турцией. Оказывается, в Нахичеванской АССР у советских пограничников была своя пограничная полоса, на которой располагались заставы и другие технические системы ее обеспечения. А глубину пограничной зоны определяли республиканские органы власти. Так вот, решением Верховного Совета Азербайджанской ССР вся территория Нахичеванской АССР была превращена в сплошную пограничную зону. А это означало, что въезд без оформления дополнительного разрешения азербайджанских властей на территорию Нахичевани был запрещен. Естественно, армян туда практически не пускали. А ведь там жили не только их родственники, но находились могилы предков, жертв геноцида. С 1921 по 1990 год азербайджанские власти вели планомерное уничтожение армянских культурных ценностей VII–XIX веков, армянских церквей, монастырей, десятков тысяч надгробных хачкаров (крест-камней), представляющих мировое значение. Из 90 памятников армянской культуры, отмеченных в «Известиях Азкомстариса» (вып. 4, тетрадь 2. Баку, 1929) и в «Кратком путеводителе по наиболее известным памятникам древности и природы в Азербайджане» (В. Сысоев. Баку, 1930) к 1990 году остался один!