Николай Зенькович - Мальчики в розовых штанишках. Очень грустная книга Страница 31

Одна из московских газет, перечислив инкримини­руемые следствием обвинения, написала, что прези­дент Белоруссии А. Лукашенко на самом деле пресле­дует Старовойтова за... реформаторство.

События последних лет, происходящие в обществе, сильно отразились на... весе жителей столицы.

Как сообщил в 1992 году «Московскому комсо­мольцу» член инициативной группы участковых врачей В. Ильин, ими завершено интереснейшее исследование. Приходящих к ним на прием в поликлиники взрослых пациентов просили взвеситься, после чего интересова­лись, сколько те весили до 85-го года.

Так было опрошено 1,5 тысячи человек. Выясни­лось, что большинство людей, не страдавших какими- то заболеваниями, здорово потеряли в весе. Удалось рассчитать среднюю цифру похудения — 5 кг.

Как считают Ильин и его коллеги, это связано с тем, что москвичи стали ограничивать себя в пище, а также с многочисленными переживаниями и стрес­сами.

Весна 1992 года. Шестой съезд народных депутатов. Выступает депутат Павел Филиппов (от Санкт-Пете­рбурга):

— Мы сегодня действительно находимся в положе­нии больного, сидящего в кресле стоматолога. Да, мы можем обидеться за причиняемую боль, можем встать и уйти, но все равно придется вернуться к врачу, пусть к другому, который будет делать ту же самую опера­цию, иначе мы рискуем лишиться челюсти, а может быть, и жизни.

Медицинскую тему проводимых экономических ре­форм продолжает депутат Борис Тарасов из Самар­ской области:

— Если вернуться к образу, который употребил депутат Филиппов, нас с сильной зубной болью поса­дили в гинекологическое кресло и лечат не там и не так, как нужно...

Март 1992 года. Парламентские слушания по эко­номической реформе. Выступает академик Георгий Арбатов:

— Позвольте рассказать анекдот о двух публичных домах. Это по теме. Так вот, один публичный дом процветал, а другой — вот-вот должен был обанкро­титься. Хотя держатели последнего просто из сил вы­бивались: и занавески сменили, и мебель новую купи­ли, и букеты пышные по всем вазам расставили... Ну, казалось бы, лучше нигде и нет. А клиенты сюда ни ногой, они почему-то полюбили соседний публичный дом. «Послушай, — спрашивает хозяйка прогорающе­го заведения у коллеги из процветающего, — что за секрет такой, что мужики к тебе валом валят?» — «Да нет никакого секрета, — отвечает та, — просто я дево­чек недавно сменила...»

При этом академик нежно-выразительно взглянул на Егора Гайдара.

Через несколько дней на заседании парламента вы­ступил Николай Травкин:

— Борис Николаевич, вам надо просто набраться мужества и разобраться в своем окружении. Я тут полностью согласен с академиком Арбатовым по по­воды смены «девочек», но не «девочек» Гайдара, а во­круг вас которые.

Сентябрь 1992 года. Народные депутаты России, члены парламентской фракции «Гражданское общест­во» Михаил Челноков, Юрий Сидоренко, Сергей Ивченков, Евгений Тарасов, Владислав Гололобов, Ма­рия Сорокина, Михаил Астафьев приняли заявление, посвященное введению правительством России прива­тизационных чеков.

С предложенной схемой приватизации «Граждан­ское общество» не согласно категорически. Установлен­ная стоимость приватизационных чеков названа смехо­творной. Протест депутатов вызывал и тот факт, что стоимость фондов предприятий за последнее время не переоценивалась, осталась на доинфляционном уровне.

«Можно ли говорить о чем-то разумном,— гово­рилось в заявлении, — если стоимость одних товаров оценивается в ценах сегодняшнего дня, а стоимость основного имущества государства — в ценах прошло­го года?» По мнению депутатов, это делалось намерен­но, «чтобы мафия, чиновничья номенклатура и запад­ные предприниматели за бесценок захватили основное имущество страны...» Реальная стоимость приватиза­ционного чека, по мнению членов фракции, составляла не менее 20 тыс. долларов, то есть в 400—600 раз больше, чем объявило правительство.

В знак протеста члены фракции отказались полу­чать ваучеры и призвали сделать то же самое депута­тов всех уровней, а также всех граждан страны.

Увы, призыв остался неуслышанным.

Игорю Вернику— 29 лет. Один из самых талант­ливых артистов современного МХАТа. Блестяще спра­вился с ролью Иуды в кинофильме «Мастер и Мар­гарита». Оглушающий успех в Канаде. По Торонто возили в «линкольне».

— А в кармане— ни цента. Родителям сувенир купить не мог... Вот позвонили из «Коммерсанта-дейли», предложили попозировать для их рекламы. Взял­ся, отсняли. На телевидении приглашают делать ре­кламные клипы, говорят, «голос у вас сексуально цара­пающий». Не знаю, кого он и за что царапает, но ведь жить-то нужно.

— Коллеги в театре осуждают?

— Осуждали. А сейчас тихонько отводят в сторону и говорят: «Старик, может, устроишь в какой-нибудь клип?» Времена нелегкие, надо выживать.

1992-й год. Мэр Москвы, профессор экономики Гавриил Попов глубокомысленно изрекает:

— Большинство населения России выступает про­тив рынка. И в этих условиях политическая система, в которой парламент отражает настроения общества, будет тормозить создание подлинно рыночной эконо­мики.

Причина вроде бы правильная. Способ ее преодоле­ния предлагает известный биржевик, в будущем — де­путат Госдумы Константин Боровой:

— Правительство должно действовать более энер­гично на поприще приватизации, вплоть до расстрела тех, кто мешает...

Депутат Борис Михайлов на пленарном заседании Верховного Совета:

— Я вручил министру экономики Нечаеву книгу «Чингисхан», напечатанную в 1929 году, где написано, что Чингисхан брал дань в пределах 10—12 процентов от доходов поселений, деревень и так далее. Так что же, наше родимое российское правительство, идя на 28 процентов, не предполагало, какой результат будет?

Депутат Амангельды Тулеев из Кемеровской об­ласти:

— Поверьте мне: еще год такой политики — и мы залезем на деревья.

Его коллега В. Дрозденко (Республика Башкорто­стан):

— Мы похожи на табун, хоть и с крепким во­жаком, но несущийся, не зная куда, а гонят нас опыт­ные волки.

Журналистка Елена Колесникова спрашивает у ми­нистра промышленности России Александра Титкина (дело происходило в 1992 году):

— Почему структуру вашего министерства посто­янно хотят усовершенствовать? Она самая несовер­шенная? Или перестройка ведомства способна резко вывести промышленность на новые рубежи?

— Был такой комсомольский анекдот. Принимает новый комсорг у прежнего дела. Открывает сейф, а там три конверта— № 1, №2 и №3. Зачем они, удивился новый. Старый объяснил: первый раз станет плохо, вскроешь первый конверт, второй раз — откро­ешь второй, а потом и третий. Должно помочь. Новый начинает работать. Дела идут плохо, ничего не получа­ется. Вскрывает первый конверт. А там написано: «Ва­ли все на меня». И он начинает валить — дескать, развал, злоупотребления были кругом, хищения... Проходит еще полгода — опять никаких результатов. Открывает второй конверт: «Меняй структуру». Начи­нается реорганизация — бюро превращается в коми­тет, комитет— в бюро... Не помогает. А в третьем конверте сказано: «Пиши три конверта и клади в сейф». Так вот, кое-кто толкал российское руковод­ство поиграть в коренную реорганизацию. Либо на

Министерстве промышленности попробовать, либо — на всем правительстве. Короче, вариант конверта № 2 хотели использовать, чтобы успокоить общественное мнение, а под шумок вернуться к желанному распреде­лению всего и вся.

Октябрь 1992 года. Академик Георгий Арбатов подводит итог гайдаровским реформам:

— Думаю, что неудачи политики Гайдара можно было ожидать уже потому, что замысел был целиком выношен в кабинете, за письменным столом, притом на шаткой теоретической основе. Преобразования пла­нировались на макроэкономическом уровне, при пол­ном пренебрежении интересами производства, тем, что делается на предприятии или в отрасли. А тем более тем, что происходит с людьми, ради которых и усили­ями которых только и существует экономика.

По Арбатову, из многих направлений экономичес­кой мысли Запада было к тому же выбрано одно — монетаризм, в той или иной мере учитываемое, но никак не доминирующее в экономической политике если не всех, то подавляющего большинства развитых стран. Согласно ему, управление экономикой со сторо­ны государства сводится к манипулированию денеж­ной массой — регулированию эмиссии, налогов, про­цента и т. д. Об остальном, мол, позаботится «невиди­мая рука» рынка.