Живой Журнал. Публикации 2007 - Владимир Сергеевич Березин Страница 31

Моргенштерн рассказывал о древних капищах, флоре и фауне здешних мест. Он был грустен — трясина засосала его несчастного пёсика. Изредка мы слышали странный плач из башни замка, но не придавали этому значения. Финн говорил, что слышит протяжный собачий вой, но это было так же смешно, как и его рассказ о нашей экономке фрекен Бок. За стаканом абсолютно чистой водки финн утверждал, что она таскается на болота с объедками от ужина. Всё равно — нам было скучно слушать его длинные речи.

Но я исправно описывал всё это в своих отчётах Карлсону.

Такая жизнь в итоге нам опротивела, и, чтобы развлечься, мы решили выйти и прогуляться при луне.

Как только мы приблизились к краю трясины, финн снова попытался что-то рассказать. Тут, не сговариваясь, мы раскачали его за руки и за ноги и кинули в болото.

Он тонул три дня и две ночи, и вконец нам надоел. Когда мы пришли проведать его в последний раз, внезапно ветви вереска раздвинулись, и нашему взору предстал Карлсон с пухлой пачкой моих отчётов в руках. Он поглядел в сторону унылого финна — хотя к тому моменту глядеть было не на что.

— О, пузыри земли, как сказал бы какой-то классик, — Карлсон был весел и остроумен как всегда. — А я ведь знаю всё.

— Откуда? — не смог я сдержать своего волнения.

Тогда Карлсон занял у Моргенштерна две кроны и пять шиллингов на проезд, и, обещая всё объяснить как-нибудь потом, увёз меня в Стокгольм.

Дома мы сразу же вкололи морфий и я, положив ноги на каминную решётку, смотрел как Карлсон летает по комнате.

— Слушайте, а где же пёс Моргенштерна, милый Бимбо? — спросил он из-под потолка.

— Бимбо больше нет, — печально ответил я. — Я обмазал его фосфором, и бедный Бимбо издох. Не стоило этого делать… Мне пришлось бегать по болотам и выть самому.

Карлсон выпустил клуб дыма и расхохотался.

— Это что! Я две недели притворялся беглым каторжником на этих дурацких болотах. Знаете, всё бы хорошо, но фрекен Бок, принимавшая меня сослепу за своего сына, мазала свои тефтели соусом, похожим на лисий яд. А мне приходилось есть и просить добавки, чтобы она ничего не заподозрила.

— Карлсон, как вы догадались, что мы с Моргенштерном давно хотели убить этого финского недотёпу?

— Это было очень просто: вот смотрите, я беру с полки справочник «Сто самых знамеитых шведских семей»… Так, вот: Свантесон-Моргенштерн, Боссе Иммануил Хосе Кристобаль. Член Королевской медицинской академии, эсквайр, владелец волкодава. Старший брат писателя Свантесона. Это ж ваш брат, элементарно!

А уж о том, что вы сами хотели построить завод по производству собачьего корма, вы твердите второй год. «Всё для собак — Свантесон и Моргенштерн», чем не мотив?

— Как всё просто! — выдохнул я.

— Ну, конечно, если всё объяснить, это кажется простым. Знаете, кстати, что за историю с финном вас могут исключить из клуба детективных писателей? А, может, и похуже, — смеясь, заключил Карлсон. — Но что же я буду делать без своего биографа? Поэтому перевернём этот лист календаря, а если сейчас поторопимся, то услышим Реца в «Гугенотах». Дрянь ужасная, но не сидеть же весь вечер у камина, нарушая канон повествования? А?

Извините, если кого обидел.

19 февраля 2007

История про зелёные паруса (хорошо забытое старое)

ЗЕЛЁНЫЕ ПАРУСА

В далёком-далёком городе Стокгольме жила себе маленькая девочка, которую звали Сусанна. Наверное, так и прошла бы её жизнь — по-стокгольмски тихо и незаметно. Но однажды, когда она лежала в кроватке и готовилась заснуть, над ней склонились двое.

Она проснулась и заплакала. Тогда неизвестные гости по очереди взяли её на руки и напоили небесным молоком.

Лица их были размыты, слова нечётки, но уже тогда она понимала что, происходит нечто важное.

Сусанна почувствовала, как что-то очутилось в её руке. Это был кружок колбасы.

— Плюти-плюти-плют! — сказал один из них. — До свиданья, Гюльфия!

Прошло ещё много лет, пока вдруг, играя во дворе, она не поняла внезапно, кто к ней приходил. Тогда Сусанна порвала с верой предков, покрыла голову чёрным платком и вместе с истинной верой приняла имя Гюльфия.

Сверстники смеялись над ней, но ещё больше они смеялись бы, узнай, что каждое утро она подходит и призывно машет бутербродом с колбасой. Именно там, в небесной синеве скрылись два ангела, что приходили к ней.

Оттуда они и возникнут — на чудесном корабле под зелёными парусами.

Гюльфия знала, что рано или поздно они прилетят, они придут на запах колбасы из заоблачной выси.

Прилетит небесный корабль под зелёными сверкающими парусами и капитан, склонившись через борт, подаст ей руку.

Но однажды она проговорилась об этом подруге, а, как известно, то, что знают двое, знает и нечистое животное свинья. На Гюльфию обрушился новый поток издевательств — её звали не иначе как Ас-хлеб-соль. Но и это прошло.

Прошло много лет. Гюльфия уехала далеко от дома, за океан. Она работала в каменном городе, но по прежнему каждое утро открывала огромное окно на двадцатом этаже, где находился её офис. Она открывала окно, и сев на подоконник, призывно махала бутербродом.

И вот в главный день её жизни она услышала жужжание в глубине неба. Там, вдалеке родилась чёрная точка и начала расти. Не один пропеллер, а целых четыре сверкали в солнечных лучах — как мечи посланцев Всевышнего.

Последнее, что она успела увидеть, улыбаясь и прижав руки к груди, были ласковые глаза маленького человечка. Он протягивал ей руку, будто приглашая взобраться на борт своей летающей лодки.

Извините, если кого обидел.

20 февраля 2007

История стокгольмская (хорошо забытое старое)

КАК ЭТО ДЕЛАЛОСЬ В СТОКГОЛЬМЕ

Тем, у кого в душе ещё не настала осень, и у кого ещё не запотели контактные линзы, я расскажу о городе Стокгольме, который по весне покрывается серым туманом, похожим на исподнее торговки сушёной рыбой, о городе, где островерхие крыши колют низкое небо, и где живёт самый обычный фартовый человек Свантесон.

Однажды Свантесон вынул из почтового ящика письмо, похожее на унылый привет шведского райвоенкомата. «Многоуважаемый господин Свантесон!», писал ему неизвестный человек по фамилии Карлсон. — «Будьте настолько любезны положить под бочку с дождевой водой…». Много чего ещё было написано в этом письме, да только главное было сказано в самом начале.

Похожий на очковую змею Свантесон тут же написал ответ: «Милый